сбежали, предоставив вам выпутываться одному. Напрасное опасение. Кроме
того, вы опасались, что счет останется неоплаченным. Не волнуйтесь, вам
заплатят. А теперь я хочу осмотреть труп. Потом позабочусь и обо всем
остальном.
Равик прошел мимо хозяина.
- Номер комнаты? - спросил он женщину.
- Четырнадцать.
- Вам незачем идти со мной. Я все сделаю сам.
- Нет. Мне не хотелось бы оставаться здесь.
- Лучше вам этого не видеть.
- Нет. Я пойду с вами.
- Ладно. Как хотите.
Комната была низкая и выходила окнами на улицу. В дверях толпились
горничные, коридорные и кельнеры. Равик отстранил их. В номере было две
кровати. На той, что стояла у стены, лежал покойник. Желтый и неподвижный, с
курчавыми черными волосами, он лежал в красной шелковой пижаме, словно
восковая фигура святого. Руки были сложены на груди. Около него на ночном
столике красовалась маленькая дешевая фигурка Мадонны из дерева, на ее лице
виднелись следы губной помады. Равик взял фигурку в руки и прочел надпись
"Made in Germany" (1). Равик заглянул в лицо покойнику: губы не накрашены,
да и с виду он не из таких. Глаза полуоткрыты, один больше другого - это
придавало лицу выражение полнейшего безразличия, будто на нем застыло
выражение вечной скуки. ----------------------------------------
(1) Сделано в Германии (англ.).
Равик склонился над ним. Осмотрев лекарства на столике около кровати,
он приступил к обследованию трупа. Никаких следов насилия. Он выпрямился.
- Как звали врача, который лечил его? - спросил он женщину. - Вам
известно его имя?
- Нет.
Он посмотрел на женщину. Она была очень бледна.
- Присядьте-ка. Там, на стуле в углу. И не вставайте. Кельнер,
вызывавший врача, здесь?
Он взглянул на людей, толпившихся в дверях. На их лицах было одно и то
же смешанное выражение страха и алчности.
- Этот этаж обслуживает Франсуа, - сказала уборщица, выставившая
половую щетку вперед, как копье.
- Где Франсуа?
Кельнер протиснулся вперед.
- Как звали врача, который приходил сюда?
- Боннэ. Шарль Боннэ.
- Вы знаете его телефон?
Кельнер полистал в записной книжке.
- Пасси, 2743.
- Так. - Равик заметил лицо хозяина, мелькнувшее в дверях. - Давайте-ка
закроем дверь. Вам хочется, чтобы сюда сбежалась вся улица?
- Нет! Вон отсюда! Все вон! Чего вы тут не видели? Только транжирите
время, а я вам деньги плати!
Хозяин выгнал служащих и закрыл дверь. Равик снял трубку телефона и,
вызвав Вебера, быстро переговорил с ним. Затем набрал номер, сообщенный
кельнером. Боннэ был у себя в приемной. Врач подтвердил все, что рассказала
женщина.
- Он умер, - сказал Равик. - Вы не могли бы подъехать и выписать
свидетельство о смерти?
- Он выгнал меня. Самым оскорбительным образом.
- Теперь он уже больше не оскороит вас.
- Он не уплатил мне гонорара. Да еще вдобавок обозвал стяжателем и
коновалом.
- Вы зашли бы за гонораром?
- Могу кого-нибудь прислать.
- Лучше зайдите сами. Иначе не видать вам ваших денег.
- Хорошо, - сказал Боннэ после некоторого колебания. - Но я ничего не
подпишу, пока не получу все сполна. Мне причитается триста франков.
- Ладно. Триста франков. Вы их получите.
Равик повесил трубку.
- Сожалею, что вам пришлось все это выслушать, - сказал он женщине. -
Но по-другому поступить было нельзя. Этот человек нам нужен.
Женщина уже рылась в сумке.
- Ничего, - ответила она. - Для меня это не ново. Вот деньги.
- Подождите. Сейчас он придет. Тогда и дадите.
- А сами вы не могли бы выписать свидетельство о смерти?
- Нет. Это может сделать только французский врач. Лучше всего тот, кто
его лечил.
Когда Боннэ закрыл за собой дверь, в комнате внезапно сделалось тихо.
Гораздо тише, чем бывает, когда уходит всего лишь один человек. Шум
автомобилей на улице стал каким-то приглушенным, словно ударялся о стену
плотного воздуха и с трудом просачивался сквозь нее. Кончилась суета
прошедшего часа, и только теперь присутствие мертвеца стало ощутимым.
Дешевый номер отеля наполнился его властным молчанием, и было не важно, что
он одет в пижаму из блестящего красного шелка, точно клоун, выряженный в
шутовской наряд. Мертвый, он здесь царил. Важно было другое - он не
двигался. Все живое движется, а то, что движется, может быть сильным,
изящным или смешным, ему недоступно лишь одно - отрешенное величие
неподвижного и застывшего.
Смерть - в ней было подлинное величие, в ней человек достигал
завершенности, да и то на короткое время.
- Вы были его женой?
- Нет. Почему вы спрашиваете?
- Закон. Наследство. Полиция выяснит, что принадлежит вам, что - ему.
Ваше останется при вас. Его вещи будут конфискованы. Для родственников, если
они объявятся. Были у него родные?
- Во Франции не было.
- Вы жили с ним?
Женщина ничего не ответила.
- Долго?
- Два года.
Равик осмотрелся.
- У вас нет чемоданов?
- Есть... они были здесь... вот там, у стены.
Еще вчера вечером стояли.
- Ага, хозяин...
Равик открыл дверь. Уборщица со щеткой отскочила назад.
- Мамаша, - сказал он. - Для своих лет вы чересчур любопытны. Позовите
хозяина.
Уборщица начала оправдываться.
- Вы правы, - перебил ее Равик. - В ваши годы остается одно только
любопытство. Все же позовите хозяина.
Старуха что-то пробормотала и ушла, держа перед собой щетку, как копье.
- Мне очень жаль, - сказал Равик, - но ничего не поделаешь. Я могу
показаться бестактным, но лучше уладить все сразу. Так проще, даже если вы
этого сейчас и не понимаете.
- Понимаю, - сказала женщина.
Равик взглянул на нее.
- Понимаете?
- Да.
Появился хозяин с листком в руке. Он вошел без стука.
- Где чемоданы? - спросил Равик.
- Сперва счет. Вот он. Сперва надо оплатить счет.
- Сперва чемоданы. Пока никто не отказывался платить по счету. Номер
еще занят, и в следующий раз, прежде чем войти, потрудитесь постучать.
Давайте счет и прикажите принести чемоданы.
Хозяин с ненавистью уставился на него.
- Вы получите свои деньги, - сказал Равик.
Хозяин вышел, хлопнув дверью.
- В чемоданах есть деньги? - спросил Равик женщину.
- Деньги?.. Нет, кажется, нет.
- Вы знаете, где они? В костюме? Или их вообще не было?
- Он держал деньги в бумажнике.
- Где бумажник?
- Он под... - женщина запнулась. - Обычно он лежал у него под подушкой.
Равик встал. Он осторожно приподнял подушку вместе с головой покойника,
извлек черный кожаный бумажник и подал женщине.
- Возьмите деньги и все, что для вас важно. Быстро. Сейчас не время для
сантиментов. Вы должны жить. Для этого деньги и предназначены. Не пропадать
же им в полиции.
С минуту он глядел в окно. На улице шофер грузовика ругал кучера
овощного фургона, запряженного парой лошадей. Мощный двигатель тяжелой
машины внушал ему чувство полнейшего превосходства над кучером, и он поносил
его с нескрываемым презрением.
Равик отошел от окна.
- Готово?
- Да.
- Теперь отдайте мне бумажник.
Равик снова сунул его под подушку. Бумажник стал гораздо тоньше на
ощупь.
- Спрячьте деньги в сумку, - сказал он. Она повиновалась. Равик взял
счет и просмотрел его.
- Вы уже платили за номер?
- Не знаю. По-моему, да.
- Это счет за две недели. Он оплачен господином... - Равик не сразу
назвал фамилию. Ему показалось странным называть покойника господином
Рачинским. - Счета оплачивались всегда в срок?
- Да, всегда. Он часто говорил, что... в его положении очень важно
аккуратно платить за все.
- Ну и подлец этот хозяин! Где у вас последний счет?
В дверь постучали. Равик не мог сдержать улыбки. Слуга внес чемоданы.
За ним следовал хозяин.
- Все тут? - спросил Равик женщину.
- Да.
- Разумеется, все, - буркнул хозяин. - А вы что думали?
Равик взял маленький чемодан.
- Есть у вас ключ к нему? Нет? Где могут быть ключи?
- В шкафу. В костюме.
Равик открыл шкаф. Он был пуст.
- Ну? - спросил он хозяина.
Хозяин обернулся к коридорному.
- Где костюм? - прошипел он.
- Костюм я вынес, - сказал слуга, запинаясь.
- Зачем?
- Почистить, погладить.
- Пожалуй, покойнику это уже ни к чему, - заметил Равик.
- Чтоб сейчас же костюм был тут, проклятый ворюга! - рявкнул хозяин.
Коридорный посмотрел на него, испуганно моргая. Затем вышел и тут же
вернулся с костюмом. Равик встряхнул пиджак, брюки. В брюках что-то
звякнуло. Равик не сразу решился сунуть руку в карман одежды, принадлежавшей
мертвецу, словно вместе с ним умер и его костюм. Глупая мысль. Костюм есть
костюм.
Он достал из брюк ключи и открыл чемоданы. Сверху лежал парусиновый
портфель.
- Здесь? - спросил Равик женщину.
Она кивнула.
Счет быстро нашелся. Он был оплачен. Равик показал его хозяину.
- Вы посчитали за лишнюю неделю.
- Вот как? - огрызнулся хозяин. - А неприятности? А труп в отеле? А
волнения? Все это, по-вашему, пустяки, да? А что у меня опять желчь
разыгралась? За все это платить не надо? Вы сами сказали - жильцы сбегут
отсюда! Мои убытки куда больше! А постель? А дезинфекция номера? А
изгаженная простыня?
- Постельное белье указано в счете. Кроме того, вы посчитали двадцать
пять франков за ужин, который он якобы съел вчера вечером. Вы ели что-нибудь
вчера? - спросил он женщину.
- Нет. Но, может быть, лучше просто уплатить? Я... мне хотелось бы
поскорее покончить со всем этим.
Поскорее покончить, подумал Равик. Все это известно. А потом - тишина и
покойник. Оглушающие удары молчания. Уж лучше так... хоть это и
омерзительно. Он взял со стола карандаш и принялся подсчитывать. Потом
протянул листок хозяину.
- Согласны?
Хозяин взглянул на итоговую цифру.
- Вы что, сумасшедшим меня считаете?
- Согласны? - снова спросил Равик.
- А вообще - кто вы такой? Чего вы суетесь?
- Я брат, - сказал Равик. - Согласны?
- Накиньте десять процентов за обслуживание и налоги. Иначе не
соглашусь.
- Хорошо, - ответил Равик. - Вам следует уплатить двести девяносто два
франка, - сказал он женщине.
Она вынула из сумки три кредитки по сто франков и протянула хозяину.
Тот взял деньги и повернулся к двери.
- К шести номер должен быть освобожден. Иначе придется платить еще за
сутки.
- Восемь франков сдачи, - сказал Равик.
- А портье?
- Ему мы сами заплатим. И чаевые тоже.
Хозяин угрюмо отсчитал восемь франков и положил на стол.
- Sales etrangers (1), - пробормотал он и вышел.
- Иные владельцы французских отелей считают чуть ли не своим долгом
ненавидеть иностранцев, которыми они живут.
Равик заметил слугу, все еще стоявшего в дверях. По его лицу было
видно, что он ждет чаевых.
- Вот вам...
Слуга взглянул на бумажку.
- Благодарю, мсье, - проговорил он и ушел.
- Скоро придет полиция, и его можно будет унести, - сказал Равик и
посмотрел на женщину.
Она сидела неподвижно в углу между чемоданами. За окном медленно
опускались сумерки.
- Когда умираешь, становишься каким-то необычайно значительным, а пока
жив, никому до тебя дела нет.
Он опять взглянул на нее.
- Не спуститься ли вам вниз? Там, наверно, есть что-нибудь вроде холла.
Она отрицательно покачала головой.
- Я могу пойти с вами. Сюда должен зайти один из моих друзей, он уладит
