Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Ремарк Э.М. Весь текст 796.73 Kb

Тени в раю

Предыдущая страница Следующая страница
1  2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 68
чаще, чем всех прочих.
   - Насчет полиции можете несколько месяцев не беспокоиться.
   - Да, верно. Трудно сразу привыкнуть к этому.
   Мы пошли к Меликову в гостиницу, но скоро мне стало там невмоготу.  Я  не
хотел пить, не хотел сидеть среди потертого плюша, а комната у Меликова была
совсем маленькая. Меня тянуло еще  раз  выйти  на  улицу,  слишком  долго  я
просидел взаперти.  Даже  Эллис-Айленд  был  тюрьмой  -  пусть  сравнительно
благоустроенной, но  все  же  тюрьмой.  Замечание  Меликова  о  том,  что  в
ближайшие два месяца можно не бояться полиции, не выходило у меня из головы.
Два месяца - поразительно долгий срок!
   - Сколько я еще могу гулять? - спросил я. [10]
   - Сколько хотите.
   - Когда вы ложитесь спать?
   Медиков небрежно махнул рукой.
   - Не раньше утра. У меня сейчас самая работа. Желаете найти себе женщину?
В Нью-Йорке это не так просто, как в Париже. И довольно рискованно.
   - Нет. Я просто хочу побродить по городу.
   - Женщину легче найти здесь, в гостинице.
   - Мне она не нужна.
   - Женщина нужна всегда.
   - Только не сегодня.
   - Стало быть, вы все же романтик, - сказал  Меликов.  -  Запомните  номер
улицы и название гостиницы. Гостиница  "Ройбен".  В  Нью-Йорке  легко  найти
дорогу: почти все улицы пронумерованы, только немногие имеют название.
   Совсем как я. И я стал номером, который носит случайное имя, мелькнуло  у
меня в  голове.  Какая  успокоительная  безымянность;  имена  приносили  мне
слишком много неприятностей.
   Я бесцельно шел  по  этому  безымянному  городу.  Грязные  испарения  его
поднимались к небу. Ночью это был мрачный огненный столп,  днем  -  белесый,
как облако. Похоже, что именно так Господь Бог  указывал  в  пустыне  дорогу
первому племени изгнанников, первым эмигрантам.  Я  шел  сквозь  бурю  слов,
шума, смеха, криков, которые глухо бились  о  мои  барабанные  перепонки,  я
слышал гул, не улавливая его смысл. После погруженной во  мрак  Европы  люди
казались мне Прометеями - вот потный детина в сполохах электрического  света
протягивает из дверей магазина руку, увешанную полотенцами и носками, умоляя
прохожих купить его товар; вот повар жарит пиццу на огромной  сковородке,  а
вокруг него так и летают  искры,  будто  он  не  человек,  а  некое  древнее
божество. Я не  понимал  чужую  речь,  потому  от  меня  ускользал  и  почти
символический смысл пантомимы. Мне казалось, будто все происходит на сцене и
передо мной не повара, не  зазывалы,  не  продавцы,  а  марионетки,  которые
разыгрыва[11] ют неведомую пьесу; я один в ней не участвую и  угадываю  лишь
общий ее смысл. Я был в толпе  и  в  то  же  время  чувствовал  себя  чужим,
неприкаянным, отрезанным от людей; нас разделяла  не  стеклянная  стена,  не
расстояние, не враждебность и  не  отчужденность,  а  что-то  незримое.  Это
"что-то" касалось меня одного и коренилось во мне самом. Смутно  я  понимал:
мгновение это неповторимо, оно никогда не  вернется  -  уже  завтра  острота
чувств притупится. И не потому, что окружающее станет мне ближе, -  как  раз
наоборот. Возможно, уже завтра  я  начну  борьбу  за  существование  -  буду
ползать на брюхе, идти на компромиссы, фальшивить, нагромождая горы той полу
лжи, из которой и состоят наши будни. Но сегодня ночью город еще  являл  мне
свое неразгаданное лицо.
   И вдруг я понял:  добравшись  до  чужих  берегов,  я  отнюдь  не  избежал
опасности, - напротив: именно  сейчас  она  угрожала  мне  с  особой  силой.
Угрожала не извне, а изнутри. Очень  долго  я  думал  только  о  том,  чтобы
сохранить себе жизнь. В этом и заключалось мое спасение. То был  примитивный
инстинкт самосохранения, инстинкт, который  возникает  на  тонущем  корабле,
когда начинается паника и у человека одна цель - остаться в живых.
   Но уже скоро, с завтрашнего дня, а может, даже с  этой  диковинной  ночи,
действительность раскроется передо мной по-новому, и у меня  опять  появится
будущее, а стало быть, и прошлое. Прошлое, которое убивает, если не  сумеешь
его забыть или зачеркнуть. Я понял внезапно,  что  та  корка  льда,  которая
успела образоваться, еще долгое время будет слишком тонкой,  ходить  по  ней
опасно. Лед провалится. И этого надо избегнуть. Смогу ли я начать  жизнь  во
второй раз? Начать сначала - познать то, что простирается передо  мной,  так
же, как я познаю этот чужой язык? Смогу ли я начать снова? И не будет ли это
предательством, двойным предательством по  отношению  к  мертвым,  к  людям,
которые были мне дороги?
   Я быстро повернулся и пошел назад,  смущенный  и  глубоко  взволнованный.
Теперь я уже не  глазел  по  сто[12]  ронам.  А  когда  увидел  перед  собой
гостиницу, у меня вдруг радостно забилось  сердце.  Другие  гостиницы  лезли
вширь и вверх, стараясь быть позаметней, а эта была тихой и незаметной.
   Я вошел в вестибюль, уродливо отделанный "под мрамор", и увидел Меликова,
дремавшего в качалке позади стойки.  Он  открыл  глаза,  и  мне  на  секунду
показалось, что у него нет век, как  у  старого  попугая.  Потом  его  глаза
поголубели и посветлели.
   - Вы играете в шахматы? - спросил он вставая.
   - Как все эмигранты.
   - Хорошо. Пойду принесу водку.
   Он пошел наверх. Я огляделся.  Почему-то  мне  почудилось,  что  я  дома.
Человеку, который давно не имел  дома,  часто  приходят  в  голову  подобные
мысли.
 
 
 
   II
 
   В английском я делал большие успехи, и недели  через  две  мой  словарный
запас был уже как у пятнадцатилетнего подростка. По утрам я несколько  часов
проводил среди красного плюша гостиницы "Ройбен" - зубрил грамматику,  а  во
второй половине дня изыскивал возможности для устной практики. Действовал  я
без малейшего стыда и стеснения. Заметив, что за десять дней, проведенных  с
Меликовым,  у  меня  появился  русский  акцент,  я  тут  же  перекинулся  на
постояльцев и служащих гостиницы. И поочередно усваивал самые  разнообразные
акценты:  немецкий,  еврейский,  французский.  Под  конец,  сведя  дружбу  с
уборщицами  и  горничными  и  уверовав,  что  они-то  и  есть  стопроцентные
американки, я начал говорить с явным бруклинским акцентом.
   - Надо тебе завести роман с молоденькой американкой, - сказал Медиков: за
это время мы перешли с ним на "ты".
   - Из Бруклина? - спросил я.
   - Лучше из Бостона. Там всего правильнее говорят.
   - Тогда  уж  надо  найти  учительницу  из  Бостона.  Это  было  бы  самое
рациональное. [13]
   - К несчастью, наша гостиница - караван-сарай. Различные акценты  носятся
в воздухе, как тифозные бациллы, а ты, увы, легко перенимаешь все отклонения
от нормы и совершенно глух к нормальной речи. Надеюсь, тебе поможет любовь.
   - Владимир, - сказал я, - мир и так уже слишком быстро меняется для меня.
С каждым днем мое английское "я" становится на год  старше,  и,  к  великому
сожалению, мир этого "я" теряет свои чары. Чем лучше  я  понимаю  язык,  тем
скорее исчезает таинственность. Пройдет еще несколько недель, и оба мои  "я"
уравновесятся. Американское "я"  станет  столь  же  скучно  трезвым,  как  и
европейское. Дай срок! И оставь в покое мое произношение. Я не  хочу,  чтобы
мое второе детство пролетело так быстро.
   - Не  бойся,  не  пролетит.  Пока  что  твой  умственный  кругозор  равен
кругозору зеленщика-меланхолика по имени Аннибале  Бальбо,  который  торгует
здесь на углу. Ты уже и так пересыпаешь свою речь  итальянскими  словечками,
они  плавают  в  твоем  английском,  как  волокна  мяса   в   рисовом   супе
по-итальянски.
   - А вообще-то существуют настоящие, коренные американцы?
   - Конечно. Но  через  нью-йоркский  порт  на  город  обрушивается  лавина
эмигрантов - ирландцы, итальянцы, немцы, евреи, армяне и еще десятки  разных
национальностей. Как там говорят у вас: "Здесь ты человек, здесь  ты  можешь
существовать"(1). Здесь ты  эмигрант,  здесь  ты  можешь  существовать.  Эта
страна   основана   эмигрантами.   Отбрось   свои   европейские    комплексы
неполноценности. Здесь ты снова  человек,  а  не  истерзанный  комок  плоти,
прилепленный к собственному паспорту.
   Я поднял глаза от шахматной доски.
   - Ты прав, Владимир, -  сказал  я  медленно.  -  Посмотрим,  сколько  это
продлится.
   - Не веришь, что это будет длиться долго?
   - Как я могу верить? -----------------------------------------(1)  Строка
из Гете. [14]
   - Во что же ты веришь?
   - В то, что с каждым днем мне становится хуже, - ответил я.
   Незнакомый человек, прихрамывая, шел по вестибюлю. Мы сидели в  полутьме,
и я лишь смутно видел вошедшего. Однако его странная хромота  в  ритме  трех
четвертей такта напомнила мне кого-то.
   - Лахман, - сказал я вполголоса.
   Незнакомец остановился и взглянул в мою сторону.
   - Лахман! - повторил я.
   - Моя фамилия Мертон, - ответил он.
   Я щелкнул выключателем. Из весьма  жалкой  люстры,  представлявшей  собою
наихудший   образец   модерна    начала    двадцатого    века,    заструился
безрадостно-тусклый свет - желтый и синеватый.
   - Боже мой! Роберт! - воскликнул вошедший с удивлением. -  Ты  жив?  А  я
думал, ты уже давно погиб.
   - То же самое я думал о тебе. Но узнал тебя по походке.
   - По моей хромоте в три четверти такта?
   - По твоему вальсирующему шагу, Курт. Ты знаком с Меликовым?
   - Конечно, знаком.
   - Живешь здесь?
   - Нет. Но иногда захаживаю.
   - Теперь твоя фамилия Мертон?
   - Да. А твоя?
   - Росс. Имя осталось то же.
   - Вот как люди встречаются, - сказал Лахман, слегка усмехнувшись.
   Мы немного помолчали. Всегдашняя тягостная пауза при встрече  эмигрантов.
Никогда ведь не знаешь, о ком и о чем можно спрашивать. Не знаешь, кого  уже
нет в живых.
   - Ты слышал что-нибудь о Кане? - спросил я наконец.
   И это был обычный прием. Сначала осторожно узнать о людях, которые не так
уж близки твоему собеседнику.
   - Он в Нью-Йорке, - ответил Лахман. [15]
   - Он тоже? Как ему удалось перебраться сюда?
   - А как все перебирались сюда. Благодаря тысяче случайностей. Никого ведь
из нас не было в составленном американцами списке знаменитостей.
   Медиков выключил верхний свет и вытащил бутылку из-под стойки.
   - Американская водка, - сказал он. - Нечто  вроде  калифорнийского  бордо
или бургундского из Сан-Франциско. Или рейнского из  Чили.  Салют!  Одно  из
преимуществ эмиграции в том, что приходится часто прощаться и  посему  можно
часто выпивать в честь новой встречи. Создается иллюзия долголетия.
   Ни Лахман, ни я не ответили ему. Медиков был человеком  иного  поколения:
то, что нам еще причиняло боль, для него уже стало воспоминанием.
   - Салют, Владимир! - Я первый прервал молчание. - И почему мы не родились
йогами?
   - Я бы удовольствовался меньшим - не родиться евреем в Германии, - сказал
Лахман-Мертон.
   - Воспринимайте себя как  первых  граждан  мира,  -  невозмутимо  заметил
Медиков. - И  ведите  себя  соответственно  как  первооткрыватели.  Настанет
время, и вам будут ставить памятники.
   - Когда? - спросил Лахман.
   - Где? - спросил я.
   - На Луне, - сказал  Медиков  и  пошел  к  конторке,  чтобы  выдать  ключ
постояльцу.
   - Остряк, - сказал Лахман, поглядев ему вслед. - Ты работаешь на него?
   - То есть?
   - Девочки. При случае морфий и тому подобное. Кажется, он  и  букмекер  к
тому же.
   - Ты из-за этого сюда пришел?
   - Нет. Я по уши влюбился в одну женщину. Ей, представь  себе,  пятьдесят,
она родом из Пуэрто-Рико, католичка и без ноги. Ей ампутировали ногу. У  нее
шуры-муры  с  одним  мексиканцем.  Явным  сутенером.  За  пять  долларов  он
согласился бы сам постелить нам постель. Но этого она не хочет.  Ни  в  коем
случае. Верит, что Господь Бог взирает на нас, сидя на  облаке.  И  по  [16]
ночам тоже. Я сказал ей: Господь Бог близорук. Уже давно.  Не  помогает.  Но
деньги она берет. И обещает. А потом смеется. И опять обещает. Что ты на это
скажешь? Неужели я для этого приехал в Штаты? Черт знает что!
   У Лахмана из-за хромоты появился комплекс неполноценности,  но,  судя  по
Предыдущая страница Следующая страница
1  2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 68
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама