- Как бы там ни было, этот портрет продает Валентин Хит,
коллекционер, с которым мы не раз имели дело. Он предпочитает продавать
нам напрямую, избегая хлопот и неопределенности аукционов, - она снова
помолчала. - Когда вы пришли, я как раз говорила Аберкромби, что мы
нашли еще один портрет его незнакомки, и если он хочет его приобрести,
то наше условие - снова взять вас на службу и письменно извиниться перед
вами, Клейборном и Домом Крстхъонн.
- Он гордый человек, - сказал я. - Он, наверное, не согласился на
ваши условия.
- Он еще и одержимый человек, - заметила она.
- Он согласился?
Она улыбнулась.
- Согласился. Вы снова у него на службе.
- Но я не хочу к нему возвращаться! - выпалил я, сам удивившись
собственной смелости.
- Это наверняка лучше, чем самоубийство.
- Самоубийство почетно, - сказал я. - А в работе на человека,
который меня презирает и считает лжецом, ничего почетного нет.
- Докажите ему, что он не прав.
- Но...
- Послушайте, Леонардо, - перебила она. - Гектор поддразнивает меня
за то, что я вечно вступаюсь за наших братьев-инопланетян, и кое в чем
он прав: я произношу речи и участвую в маршах, но ни разу не добилась
ничего реального. А сейчас у меня появилась возможность действительно
что-то сделать, и одновременно преподнести очень неприятному человеку
очень неприятный урок.
Она улыбнулась.
- И это тем приятнее, что вы - сотрудник Клейборна.
- А нельзя ли, чтоб работать к Аберкромби пошел кто-нибудь другой?
- спросил я. - Дело ведь не только в том, что мы друг друга не любим? Я
здесь, чтобы изучить вашу методологию и расширить свои представления о
различных школах искусств, но совершенно не занимаюсь этим с тех пор,
как начал на него работать.
Она покачала головой.
- Вас он уволил, и вас должен снова взять на работу. Кроме того, не
могу же я ратовать за всеобщее равенство, и не подтвердить свои слова
делом, когда наконец представилась возможность! - она сплела перед собой
руки. - Ну не хмурьтесь так, Леонардо. Я даже заставила его перечислить
крупную сумму в возмещение ущерба вашему Дому.
- Неужели?
- Еще бы. Никто не смеет обижать моих инопланетян.
- Безмерно благодарен вам, Достойная Леди, - искренне сказал я.
- Докажите это тем, что не убьете себя, - ответила Тай Чонг.
- Я уже обещал, что не совершу ритуал, пока нахожусь у вас на
службе, - заверил ее я.
- Вы все-таки собираетесь сделать это, когда уволитесь? - удивленно
переспросила она. - Несмотря на то, что он согласился взять вас назад?
- Не знаю, - ответил я. - Попрошу этического наставления у Матери
Узора.
- Но она наверняка запретит вам! Ваш Дом сейчас получает больше
денег, чем в самом начале!
- Эти деньги - плата за нечистую совесть, - ответил я.
- Чепуха! - фыркнула она. - Это деньги узколобого фанатика, который
платит за свою глупость.
- Я приму ваш совет во внимание, - уклончиво ответил я.
- Мы еще поговорим об этом позже, - пообещала она. Наступила
неловкая пауза.
- Мне кажется, мы все решили, Леонардо?
- Значит, сейчас я должен явиться к Аберкромби?
Она покачала головой.
- Нет. Я уже заказала вам билет на Шарлемань.
- На Шарлемань, Достойная Леди?
- Ваши чувства к мистеру Аберкромби для меня не секрет, - сказала
она. - И кому-то же надо удостоверить подлинность картины Валентина
Хита.
Она замялась.
- Я не смогла заказать для вас каюту первого класса. Вас туда
просто не пустят.
- Я не обижаюсь, Достойная Леди.
- Да, но я обижаюсь, - сказала она. - Чтобы как-то это
компенсировать, я заказала для вас первоклассные апартаменты в лучшем
отеле Шарлеманя.
- Шарлемань очень близко к центру Олигархии, - заметил я.
- Да, - кивнула она, вопросительно взглянув на меня.
- А моя специальность - произведения скопления Альбион, которое
расположено на краю Внутренней Границы. Лучше будет, если кто-нибудь
другой установит подлинность картины.
- Если верить Валентину, ей всего два года, - ответила она. - Пусть
он просто представит вам художника, и можете считать, что подлинность
картины уже установлена.
- Но я не знаю, как ее оценить, ни по уровню живописи, ни в
деньгах, Достойная Леди, - возразил я.
- Это не имеет значения. Сколько бы мы ни заплатили Валентину, мы
получим прибыль, перепродав ее Аберкромби.
- Если картине всего два года и вас не интересует ее стоимость,
зачем вообще посылать кого-нибудь для подтверждения подлинности? -
озадаченно спросил я.
- Причин две, - объяснила она. - Во-первых, я намереваюсь поставить
Аберкромби в счет каждую мелочь, на которую вы потратитесь в пути, и
хочу, чтобы вы хорошо провели время на Шарлемане. Считайте это
оплаченным отпуском.
- А во-вторых?
- Я мало знаю о женщине, изображенной на этих портретах, -
продолжала она. - Но судя по диапазону коллекции Аберкромби, она жила и
умерла очень давно - значит, у автора картины Хита должен быть какой-
нибудь исходный материал. Попробуйте узнать, какой именно. Если это
художественное произведение, может быть, оно продается, и тогда мы
приобретем его для Аберкромби.
Она помолчала.
- И еще, Леонардо? Если с вами снова свяжется Рубен Венциа, скажите
ему, что вы обдумали его предложение и согласны иметь с ним дело.
- Но это будет неэтично.
- Картину у Валентина Хита мы уже фактически приобрели. У Венциа
нет никакой возможности наложить на нее лапу. Но у него может быть
полезная для нас информация, и не стоит совсем терять с ним связь.
Я вдруг оценил иронию ситуации:
- А Малькольм Аберкромби? Он ведь меня вчера уволил именно за то,
что вы сегодня утром приказываете мне делать?
- Предоставьте Аберкромби мне, - сказала она хмуро и решительно.
Потом встала и провела меня до двери.
- Увидите, все обернется к лучшему.
На прощанье я получил кипу документов.
- Вот это, - указала она на один из них, - ваш пропуск с места
работы, с ним вас пустят во все общественные учреждения на Шарлемане.
Однако люди там весьма просвещенные, - добавила она, - так что вряд ли
его будут проверять.
- А это, - и она указала на другой документ, - ваш паспорт второго
класса, по которому вы сможете передвигаться в пределах пятисот световых
лет от Шарлеманя в течение тридцати дней. Это на случай, если художник
живет в каком-нибудь соседнем мире. И поскольку у нас на той системе нет
представительства, вот вам код кредитного счета, который я открыла в
местном отделении Опекунского Банка. Вас обслужат по голосограмме, с
вашей сетчаткой у сенсоров всегда возникает путаница. Можете снять со
счета до двадцати тысяч кредитов.
Она сделала паузу.
- Это на случай, если у Аберкромби вдруг не хватит совести
выполнить свои обязательства перед вами. Надеюсь, у вас есть номер его
банковского и кредитного счета?
- Да, Достойная Леди.
- Вот голограмма Валентина Хита, чтобы вы смогли узнать его в
космопорту.
- Мне кажется, ему будет гораздо легче узнать бъйорнна, который
сойдет с корабля людей, Достойная Леди.
- Возможно, - согласилась она. - На случай, если он опоздает или
где-то застрянет, здесь на обратной стороне закодирован его адрес,
найдете его дома.
Она вынула еще одну голограмму, совсем маленькую, и протянула мне.
- А это репродукция картины, которую вам надо будет проверить на
подлинность.
Я бегло рассмотрел ее.
- Это та же самая женщина.
- Знаю, - ответила она. - Раз увидев, это лицо не забудешь.
Я снова посмотрел на репродукцию и обратил внимание на странную подпись
под ней. Она казалась вполне разборчивой, но сколько я ни пытался ее
прочитать, у меня ничего не получилось. В конце концов я протянул
голограмму Тай Чонг.
- Не могу прочитать подпись, Достойная Леди.
- Это один из новейших шрифтов, его стали иногда употреблять в
каталогах, - объяснила она. - Называется, кажется, Антарес-Элегант.
Выглядит красиво, но я вполне понимаю ваши трудности при чтении.
Она присмотрелась к подписи.
- Здесь говорится, что художника зовут Серджио Маллаки. Вы о нем
слышали?
- Нет, - ответил я. - А название картины там приведено?
- Да, - сказала Тай Чонг и передернула плечами. - Странное
название, но звучит интригующе.
- Как она называется? - спросил я.
- "Черная Леди ".
8
Увидев космопорт на Шарлемане, я понял, каким маленьким и
незначительным был мир Дальнего Лондона.
Во-первых, мы сели не на самой планете, а прибыли в огромный
орбитальный ангар, где система публичного оповещения направляла
прибывших пассажиров на пересадку, на таможенный контроль, в орбитальный
отель или на челнок до планеты.
Не обнаружив Валентина Хита среди встречающих на причале, я направился
прямо к таможенному пункту, подождал, пока мой багаж просканируют,
прошел паспортную проверку и по очень медленной автоматической дорожке
отправился к челночному причалу, собираясь лететь на планету. Ближайший
рейс оказался почти через час, и поскольку еда на борту была рассчитана
на человеческие вкусы, я стал искать ресторан, где обслуживают не-людей.
К моему удивлению, здесь таких не было. В нескольких ресторанах люди и
не-люди питались вперемешку, и никому это вовсе не казалось странным. Я
вошел в одно заведение, все еще ожидая услышать, что инопланетянам, или
хотя бы бъйорннам, сюда нельзя, и был немедленно препровожден к столику
у стены. У меня за спиной двое людей пили кофе, обсуждая какие-то
спортивные соревнования, а за столиком слева сидели два теронца и
лодинит. Теронцы ели лоснящееся жирное мясо, основной для них продукт
питания, а лодинит жевал не поддающуюся описанию овощную массу.
На компьютерном экранчике над столиком появилось меню - на языке
землян. Я свободно мог его читать, но попросил перевод на бъйорннский,
просто посмотреть, что из этого выйдет. Через мгновение я уже бранил
себя за вопиющее нарушение приличий, но прежде чем успел отменить или
изменить просьбу, требуемый перевод появился. Не желая создавать новых
трудностей, я заказал напиток из фруктов с мякотью, из тропической зоны
Шарлеманя. На экране тут же появились два столбца - в первом перечень
рас, которым напиток был вреден для здоровья (домариан, сеттов и эмранов
особо предупреждали, что именно это сочетание фруктов для них -
смертельный яд), а во втором - более короткий список рас, для кого он
был не опасен, но при их метаболизме действовал, как интоксикант.
Бъйорннов не было ни в одном списке, я подтвердил заказ, и был
молниеносно обслужен. С четверть часа я потягивал питье, наслаждаясь
теплом и покоем, исходившими от множества посетителей. Наконец решил,
что пора уходить, ввел в компьютер номер кредитного счета мистера
Аберкромби, подождал подтверждения и вернулся на челночный причал.
Там меня снова поразили масштабы Шарлеманя. В большинстве человеческих
миров, где мне приходилось бывать, был один главный город, иногда два;
люди осваивали множество планет, и так быстро, что заселение везде
только начиналось. Процветающие колонии начинались с небольших
поселений, и становились крупными городами по мере того, как туда
эмигрировало все больше людей, а неудачливые так и оставались обычными
форпостами. Хотя я слышал о Делуросе VIII с населением в 17 миллиардов
людей, и о таких крупных мирах, как Земля, Спика VI, Терразана и Сириус
V, но я ни разу не был на такой планете, где люди освоили хотя бы мало-
мальски значительную территорию.
