М. Пришвин.
Рассказы
ГОЛУБИНАЯ КНИГА.
ОТ ЗЕМЛИ И ГОРОДОВ.
ПУТЕШЕСТВИЕ.
КОЩЕЕВА ЦЕПЬ.
ГОЛУБИНАЯ КНИГА.
Было высказано скромное желание оживить общественную жизнь вопросами
быта, и по всему литературному фронту пошло: Троцкий сказал, Троцкий
сказал...
Я слышал от писателей, которые называют себя "бытовиками", что будто
бы и нет никакого еще у нас быта: милиционера, например, нельзя теперь
описать, как раньше городового: сегодня он милиционер, а завтра заведую-
щий отделом МКМ (Московское купоросное масло). Я бытовиков этих никогда
не понимал; мне казалось всегда, что чем дальше писатель от быта, тем он
лучше может, если захочет, и быт описать; мне казалось, что сам писа-
тель-бытовик является категорией быта, подобной городовому... Единствен-
ное, что присуще писателю, рисующему быт, - это наличие в душе его неко-
торой доли уверенности, что данное явление есть на самом деле, а не
только его писательское представление; это, с одной стороны, а с другой
- писатель не должен быть, как фотограф, и просто переносить на бумагу
то, что он видит и слышит обыкновенными глазами и ушами. Сейчас у нас
господствует именно это последнее ложное представление, и потому мы в
газетах видим невозможные для чтения огромные точные отчеты без всякой
попытки со стороны самого автора между ее угловыми фактами жизни провес-
ти свою волшебно сокращающую диагональ.
Один "вопрос быта" меня сейчас очень занимает. Раньше я очень интере-
совался русским человеком в отношении его к церкви, с одной стороны, и
той природной религиозности, которую называют "язычеством". Теперь тот
же простой русский человек становится перед лицом науки, противоставляе-
мой религии; в существовании такого бытового типа я имею полную уверен-
ность, встречаю его на каждом шагу...
Вот, например, - я ехал из деревни в Москву на конференцию по вопросу
хозяйственной организации центрально-промышленной области; рядом со мной
сидел в вагоне кустарь-скорняк, напротив - молодой человек в военной
форме, восточного типа, армянин или грузин - политический работник, -
остальная публика - все кустари-башмачники. У меня есть работа по изуче-
нию производственного быта кустарей, и я, не теряя времени, занялся
скорняком и скоро выудил у него ценные для меня сведения, что скорняки,
изготовляющие ценные меха, вообще развитее других кустарей, и это очень
понятно: они имеют дело с модными магазинами, с франтихами-женщинами и
научаются особому тонкому обхождению. В то же самое время, оказывается,
что ни один вид кустарного промысла так не пострадал от революции, как
скорняческий, именно потому, что в те годы исчезла модная женщина.
- А как теперь? - спросил я.
- Теперь, славу богу, - ответил кустарь, - понемногу оправляемся,
ведь мы живем исключительно от бабы! она загуляла, и мы с ней; соболей,
правда, еще мало, но каракуль пошел, а ведь мы от каждого сака по две
овчинки выгадываем - понимаете? Темное наше дело, и все, я вам скажу,
исключительно зависит от бабы.
- Женщина, - вмешался политраб, - такого типа со временем должна ис-
чезнуть.
- Да что вы? - испугался скорняк.
- Ну, конечно, вы же знаете, что новая женщина не носит дорогих ме-
хов.
- И вы думаете, что со временем все женщины будут ученые?
- Со временем, конечно. Взять пример с нашего быта и деревенского: вы
знаете, например, как теперь в деревне ценится жених, какое, пользуясь
нашим временем, он заламывает приданое с невесты.
- Но как же и быть без приданого?
- Как быть? вот у меня пустая комната, привожу к себе жену и говорю:
будем жить, как я живу, так и ты...
- Вам хорошо, у вас пустая комната, и, так сказать, голова, а ежели
изба, хомуты и прочее, а женщина у печи и на скотный двор ходит, и я
всякую вещь должен завести для совместной жизни, то как же я стану на
хозяйство без приданого?
С этого момента я стал решительно на защиту хозяйственного быта в из-
бе с вещами, с приданым, против жизни головой в пустой комнате, знаю я
это житье - довольно!
- А почему? - резко спросил меня политраб.
Это было совершенно особенное почему, не то обычное научное в смысле
детерминизма, холодное, бесстрастное, а совершенно такое же, как в Голу-
биной книге и у детей, источник чего - моральная или эстетическая и во-
обще желанная качественность.
Я вооружился терпением ученого и решил, заключив вопрос о приданом в
цепь исторических причин, увести политраба в бесконечность прошлого и,
возвратясь оттуда, вдруг представить дело в таком виде, что вся совокуп-
ность наших знаний о приданом не даст нам троим - скорняку, политрабу и
мне - согласно решить в данный момент, следует брать приданое или не
следует. Я не рассчитал того, что цепь причин бесконечна, и политраб за-
гонит меня своим "почему" в беспредельность и никогда не даст возможнос-
ти вернуться к приданому в настоящий момент. Дело осложнилось еще и тем,
что скорняк понимал нас по-своему, вмешивался и все перебивал примером
из жизни какого-то купца Василия Ивановича. Я, например, говорю:
- Когда между враждующими славянскими народами явились базары, конча-
ются воинственные набеги за женщинами, прекращается умыкание жен.
- А почему? - спрашивает политраб.
Я хочу ответить, но скорняк перебивает:
- Позвольте, вы говорите, кончилось умыкание, а как же Василий Ивано-
вич умчал себе жену?
И рассказывает подробно весь эпизод такими яркими красками, что увле-
кает весь вагон за собой, и нам долго приходится ждать.
Так мы едем, едем, и, наконец, Москва, а цепь причин все не кончи-
лась. Идем по улице и все говорим, говорим, на манер Голубиной книги,
отчего зачался свет и т. д.; где-то на углу политраб меня уже спрашива-
ет:
- А что было в начале: речь или мысль?
Я ответил:
- Думаю, что речь, т.-е. не логическая, а вот, - как галки говорят.
Он очень обрадовался и пожал мне руку. Я спросил его, почему же так
он обрадовался.
- А этот вопрос, - ответил он, - у меня пробный камень, вы сказали
"речь", и я понял, что вы стоите на марксистской платформе.
После этого оказалось, что ему прежде всех дел непременно надо пос-
мотреть могилу Ильича, мне же надо было итти в Госплан на конференцию по
хозяйственной организации Центрально-промышленного района.
Хозяин линий прямых.
Я возвращаюсь к вопросам быта, ставшим в моем сознании, как вопрос
печати. Читатели "Известий" и "Правды", помнит ли кто-нибудь из вас
две-три сухие заметки, притом помещенные на последней странице, о прив-
лечении ученых десяти стран, каждой, как Бельгия, по своему прост-
ранству, и называемых губерниями, для работы вместе с Госпланом над ор-
ганизацией хозяйственной жизни всего центрального района? Вам, конечно,
известно, что центральный район в составе десяти губерний с Москвой в
сердце являлся в русской истории организующим началом всей огромной быв-
шей Российской империи, и в настоящее время этот центральный район, зак-
лючающий в себе величайшее богатство против других районов страны - че-
ловека с его культурными навыками, является основным в деле грядущего
восстановления производительных сил всей страны?
Прибавьте к этому отмеченное мною "бытовое явление" - наличие среди
рабочих, крестьян, служащих очень большого числа лиц, определяющих свой
желанный и волевой мир согласно с достижениями науки, и вы поймете, по-
чему я вопросы быта попросту называю вопросами печати.
Взяв цепь причин, я, конечно, отвечу, что печать сама является
"надстройкой", не она виновата, а сама конференция, имевшая такие, каза-
лось бы, блестящие условия, чтобы стать бытовым событием и праздником
организующей человеческой воли; да, почему такая конференция прошла не-
замеченной общественным сознанием?
Я сидел на ней девять дней, бывая утром и вечером, материалов у меня
накопилось очень много, изложить их не хватит места во всей книге журна-
ла; моя задача теперь - только выяснить, какие же в конце-то концов не-
достатки в организации конференции не позволили сделаться ей бытовым со-
бытием и общественным праздником.
Приходится начать издалека.
Творческий процесс, являющийся в моральном сознании борьбой добра и
зла, в моем сознании является как борьба хозяина линий прямых и линий
кривых. Известно, например, что хозяин прямых линий местом своего посто-
янного пребывания избрал науку, а в искусстве он бывает только гостем.
Там, в искусстве, засел хозяин линий кривых, и ему совершенно наплевать,
что прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками. А, между тем,
успех всякого творчества является исключительно вопросом мирных добросо-
седских отношений между этими двумя хозяевами. Теперь это уже и офици-
ально признано: смычка города и деревни есть не что иное, как смычка го-
родских линий прямых с деревенскими кривыми.
Вот я и думаю, что конференция плохо удалась именно потому, что хозя-
ин линий прямых, Москва, несколько подавлял хозяина линий кривых - про-
винцию. Вы скоро увидите, когда будет изготовлена фотография, снятая с
конференции, что центральным лицом на ней является тов. Егоров, предста-
витель в Госплане наркома внутр. дел. Этот замечательно активный чело-
век, вышедший, по всей вероятности, из трудящихся, прежде чем взяться за
такое огромное дело, как плановая организация центрального района, сна-
чала основательно поработал над плановым хозяйством в своем родном
Егорьевске. Стоит зайти в Областной музей (М. Грузинский, 15), чтобы
посмотреть, какое чудо картографии представляет собой экономическая кар-
та родного тов. Егорову уезда Егорьевского. Я вполне соглашаюсь с тов.
Егоровым, назвавшим свое дело "революцией в области картографии", но я
выскажу здесь и свое отдельное мнение, что революция в области картогра-
фии только при том условии является революцией, если карта, план нахо-
дятся хоть в каком-нибудь живом взаимодействии с действительностью. Так,
например, на той же самой областной выставке, где я видел карту
Егорьевска, я заметил тоже мастерски сделанную карту заповедника Мос-
ковского Лесного Института с его образцовым охотничьим хозяйством.
Представьте себе лист бумаги с квадратиками, и в каждом чистенькими мор-
дочками-силуэтцами отмечено замечательно симпатично, где сколько зайцев,
лисиц, лосей, медведей, разных охотничьих птиц. Увидав такую любезную
моему охотничьему сердцу карту, я бросился искать проф. Житкова, чтобы
попроситься у него посмотреть на охотничье хозяйство в действительности.
И что же оказалось, когда я нашел проф. Житкова? Оказалось, что в
действительности в заповеднике нет ни одного лося, медведя и вообще ни-
чего, а это только план будущего. Еще хуже было со мной недавно в одной
школе второй ступени на выставке карт, диаграмм и тому подобного. Я был
еще более приятно тут поражен чем охотничьей картой, но когда поговорил
с одним учеником, автором замечательной диаграммы о движении населения,
то ок
, что он вычертил карту без
всякого понимания и ничего о движении населения не знает. Воистину, это был язык, показанный жизнью хозяину прямолинейных планов.
Но мне, тем не менее, очень понравилась энергия, с какой тов. Егоров,
открывая своей речью занятия конференции по плановой организации десяти
центральных губерний, сумел поставить вопрос на должную высоту, и чело-
век центрально-промышленного района с своей организующей волей выдвинут
был им во весь рост.
После этого начались доклады высоких специалистов Москвы. Было предс-
тавлено множество картин разрушения промышленной жизни в первые годы ре-
волюции, но, в конце концов, указывалось, что человек, основной фактор
производства, тот исторический человек промышленного центра России, ос-
тался и он сравнительно скоро восстановит все.
Нужно себе представить всю трудность работы конференции, имеющей дело
