ленно и с печалью.- Я не хочу напоминать тебе о третьем принципе механообуче-
ния... но величайшей наградой является избавление от страданий.
Она пожала плечами, и ее быстрая улыбка ослепила Ганна.
- Начнем!
Они начали с глагольных тонов. Малейшие вариации тона означали изменение
в наклонении, лице, виде. Она пропела сложную ноту. Честно стараясь повторить
ее, Ганн вскоре все же получил новое напоминание о третьем принципе.
Даже малейшая ошибка означала вспышку боли, а ошибки он делал часто, и
далеко не мелкие. Даже когда он реагировал мгновенно и выпевал фонему, казав-
шуюся ему точно такой же, как эталонная, он часто ошибался и тут же за это
наказывался.
Потому что на самом деле он был не на ослепительном песке кораллового
берега. На самом деле он был заключен внутри громадной металлической груши
механоинструктора, эффекторы которого проникли к каждому дюйму обнаженного те-
ла Ганна. Они могли сделать его онемевшим от холода или горящим, как в огне,
могли сдавить, как клещами.
И часто они так и делали. Малейшая погрешность бросала его с солнечного
берега в своего рода механистический ад, где он всем своим существом жаждал
получить высочайшую награду - конец страданий.
Иногда он оказывался в ловушке на борту разбитой ракеты, падавшей на
Слонце. Воздух со свистом покидал продырявленный метеоритом корпус, легкие
Ганна разрывались в агонии. Жестокий свет бил через рваную дыру, слепя, сжигая
глаза. Отсек превратился в раскаленное жерло печи, в которой варилось покале-
ченное тело Ганна - и одновременно он продолжал слышать голос Джули Мартин.
Голос достигал ушей Ганна через динамик лазерного передатчика. Сладким голо-
сом выпевала она комбинации фонем, которые он должен был заучить. Со всхлипом
втягивая воздух, он изо всех сил старался отвечать правильно. Законы автома-
тизированного обучения он теперь изучил на самом себе.
Когда он ошибался, жар грозящего поглотить его Солнца становился на ка-
кую-то долю еще более невыносимым. Когда ответ был правильным - в пределах
ошибки, установленной Машиной - жар немного уменьшался, в сожженые легкие
вливался глоток свежего создуха.
Когда ему удавалось несколько раз подряд ответить правильно, в кошмаре
делался интервал. Он снова оказывался в обществе Джули Мартин на снежно-белом
песке пляжа. Она обещала ему купание в прохладных волнах моря или вела к сто-
лику с высокими запотевшими стаканами с напитками, которые ждали их под сенью
пальм. И тут же начинался новый труднейший урок.
И всякий раз, прежде чем они достигали прибоя или столика с напитками,
он делал новую ошибку. Как и требовали законы автоматического обучения, вся-
кая неправильная реакция тут же подавлялась, хотя наказания варьировались,
словно Машина экспериментировала, чтобы выяснить, какой вид страданий наибо-
лее эффективен.
Иногда он в поту лежал на госпитальной койке станции, парящей в верхних
слоях атмосферы Венеры, с шумом втягивая воздух, превратившийся в горячий гус-
той туман. Анаэробные паразиты, словно кислота раъедали кожу, а голос Джули
ворковал, выпевая монослоги механо из радиоприемника рядом с кроватью.
Иногда он обнаруживал себя среди камней обвала в пещере под теневой по-
верхностью Меркурия. Валун навалился ему на грудь, грозя расплющить ребра, на
лицо капала ледяная вода, вокруг ползали большие фосфорические червяки, не
спеша пожирая выступающие из обвала части тела Ганна. Из темноты доносился
певучий голос Джули Мартин. Она повторяла слоги, которые Ганн должен был изу-
чить.
Всякий раз правильные ответы награждались слабым облегчением страданий.
Всякий раз достаточно солидная сумма правильных ответов давала ему хотя бы не-
большую передышку от мучений. Всякий раз, когда он возвращался в компанию
Джули, она встречала его дружелюбной улыбкой. Ее прохладные руки ласково гла-
дили Ганна, в глазах светились слезы сострадания.
- Бедненький,- ворковала она.- Я знаю, тебе очень трудно. Но ты не дол-
жен сдаваться. Только не забывай, чего ты должен добиться. Когда ты узнаешь
достаточно много, ты будешь посвящен в сообщность. Тогда мы будем вместе. Да-
вай теперь начнем новый урок. Если ты хорошо себя проявишь, то Машина разре-
шит нам искупаться.
Каждый раз, когда она упоминала о сообщности, он вздрагивал. Или когда
случайно замечал выглянувший из-под капюшона диск контактора на лбу девушки.
Он был достаточно осторожен, чтобы не выдать этого тайного страха, но иногда
ему казалось, что Машина не могла не обнаружить его - со всеми этими сенсора-
ми, покрывавшими кажыдй квадратный дюйм тела Ганна.
Потому что его страх перед сообщностью все рос и рос, словно колдовской
зловещий сорняк, пока не стал сильнее всех ужасов синтетического ада, создан-
ного механоинструктором, чтобы наказывать его за грубейшие ошибки. Страх этот
притаился в темном углу сознания Ганна, как жуткий бронированный пиропод. На-
конец, он стал таким нестерпимым, что он начал умолять Джули выпустить его из
тренажера.
Она засмеялась.
- Да тебе просто повезло,- весело объявила она. - Мне пришлось учить ме-
хано гораздо более сложным способом. С помощью же тренажера тебе ничего дру-
гого просто не остается. Попытка за попыткой, и ты и заметить не успеешь, как
будешь посвящен в сообщность.
Он не осмелился сказать ей, что не хочет такого посвящения.
- В самом деле,- жизнерадостно продолжала Джули,- тренажер - это просто
как утроба матери. Внутри него все твои неэффективные человеческие реакции
будут перестроены. Ты научишься реагировать быстро и точно. Когда ты снова
"родишься" и выйдешь из тренажера, ты будешь совершенным детищем Машины.
Он постарался сдержать охватившую его дрожь.
- Теперь начнем знакомиться со структурами существительных,- радостно
предложила Джули.- Ты уже овладел основами анализа механо, рассматривающего
вселенную как процесс. В сущности, в механо нет ни глаголов, ни существи-
тельных, а есть объекты - в движении. Ты не забыл?
С ужасом вспомнив горнило разбитой ракеты, жгучую боль от разъедающих
тело паразитов на Венере, рвущие тело жала фосфорических червяков в пещере на
Меркурии, он поспешно кивнул.
- Например,- пропела Джули,- для всех объектов из твердого вещества име-
ется одно базовое имя. Такие аспекты, как размер, форма, материал и назначе-
ние указываются с помощью флексий. Но это не существительное, потому что гла-
гольная интонация всегда напоминает о процессе движения и изменения, поэтому
каждая многослоговая форма является законченным утверждением.
Мягкая улыбка Джули дразнила Ганна.
- Если ты будешь стараться, то, может быть, мы немного поплаваем.
Он старался - третий принцип механообучения принуждаал его к этому - но
до воды они так и не добрались.
Наступил момент, когда Джули вдруг исчезла. Он услышал шипение воздуха,
почувствовал на вспотевшем обнаженном теле ледяное дуновение наружного возду-
ха.
Снова вернувшись в центр обучения, он выбрался из мембраны сенсорно-эф-
фекторной оболочки, натянул комбинезон и, покачиваясь спустился по металли-
ческой лестнице.
- Добрый вечер, сэр.- У юного тех-лейтенанта теперь вид был скучающий и
сонный.- До завтра, сэр.
Ганн страстно желал больше никогда не встретиться с этим лейтенантом,
никогда больше не увидеть грушу тренажера, потому что это означало, что он
будет введен в сообщность. Он отчаянно хотел бежать куда-нибудь - в Рифы Кос-
моса, к Карле Снег...
Но у него не было сил, его охраняли и стерегли. Он не знал, где находит-
ся... быть может, под горой... или под дном океана. Он выполнил положенную
программу упражнений, принял горячий душ, выстоял очередь за ужином и отпра-
вился в свою маленькую комнатку спать.
Совершенно внезапно загремел сигнал гонга. Пришло время вставать, снова
брить голову, снова раздеваться и намазываться липким желе, снова возвращать-
ся в утробу Машины...
И наступил момент, когда Джули Мартин - или ее спроецированный фантом -
устроила ему испытание, а потом, улыбаясь, сообщила, что он выдержал экзамен.
- Теперь ты заслужил сообщность. Ты готов родиться заново.
Он едва не закричал, что не хочет получать сообщности. Но он прикусил
губу. Он хранил молчание, пока фантом Джули Мартин не исчез и не зашипели
воздушные клапаны, и его не опахнуло холодным ветром, и он был наконец рожден
из чрева Машины.
В полубессознательном состоянии - наркотики, в отчаянии прошептал он про
себя - он обнаружил, что лежит на койке. Он не помнил, как попал сюда. Он
знал только, что с ним что-то не в порядке. В воздухе чувствовался непонят-
ный, едва уловимый запах, за дверью чудилось едва уловимое движение, словно
кто-то стоял там, ожидая, когда Ганн заснет.
Потом подействовал усыпляющий газ, подававшийся через подушку. Ганн ус-
нул. Как мертвый.
Проснувшись, он сразу почувствовал несильную, но ощутимую боль. Болела
лобная кость, саднило кожу. Теперь он был в другой комнате - в палате послео-
перационных больных, с зелеными стенами.
Он мог и не касаясь лба сказать, что, пока он спал, хирурги провели тон-
чайшую операцию, врастив волосяной толщины электроды в точечные центры в его
мозгу. Теперь на лбу Ганна блестел металлический знак сообщности.
В мозгу любого млекопитающего, кроме нервно-проводящей ткани, имеются
специальные участки, которые заведуют настроениями и эмоциями, а также, нап-
ример, двигательной активностью, саморегуляцией организма, сознательной мыс-
лительной деятельностью и прочими аспектами деятельности мозга.
Одна из таких зон является центром наслаждения. Врастите в него тончай-
ший платиновый электрод. Пустите по нему слабый, всего в несколько
миллиампер, электрический ток. В результате получаете настоящий экстаз! Снаб-
дите подопытное животное таким электродом и педалью, с помощью которой оно
может управлять сигналами, и животное будет нажимать на педаль, нажимать...
нажимать... не останавливаясь даже, чтобы поесть и попить... оно сожжет себя
удовольствием, пока не упадет от истощения сил, а проснувшись, сразу начнет
снова нажимать на педаль...
Разряд наслаждения, ударивший в само существо Бойса Ганна в первый мо-
мент после пробуждения, превзошел все, что он мог вообразить. Это было однов-
ременно и осязательное, и акустическое, и обонятельное ощущение, свет, вкус,
запах, касание, дикое наслаждение любви и вызывающая дрожь радостного ужаса
опасность разных видов спорта - все это было сложено вместе и усилено почти
до невыносимости. Время остановилось.
Ганн плыл в бурном море ощущений.
Многие эпохи спустя он снова почувствовал, что вернулся в свое тело.
Волна приведенной до собственной квинтэссенции страсти откатилась прочь, ос-
тавив его высушенным и разбитым.
Он открыл глаза и увидел, как медработник Техкорпуса отводит в сторону
руку с кабелем сообщности. Ганн был отрезан от радостного и восхитительного
общения с Планирующей Машиной.
Он вздрогнул, глубоко вздохнул и примирился с неизбежностью - он снова
стал человеческим существом. Теперь он понимал сестру Дельта Четыре. Он готов
был встретить свою судьбу в сообщности с Машиной. Не было более высокой наг-
рады, не могло существовать более важной цели...
Сквозь туман, еще не полностью покинувший его взгляд, он все же успел
заметить, что лицо медработника было странно бледным, словно он чего-то испу-
гался. Откуда-то доносились громкие голоса, один из них казался странно зна-
комым.
Ганн вяло поднялся на ноги, чувствуя себя страшно разбитым. Дверь вдруг
распахнулась, и в комнату, как яростный тайфун, влетел генерал Вилер.
- Ганн!- рявкнул он.- Ты, Дитя Звезд! Что ты натворил?!
- Я? Натворил? Ничего, генерал... И я не Дитя Звезд, клянусь!
- Дерьмо!- заухал генерал.- Кому ты врешь! Говори, что ты сделал с Пла-
нирующей Машиной?!!
Ганн начал что-то бормотать в собственное оправдание, но генерал не дал
