В каком-то пункте маршрута они сменили самолет на космический нереактив-
ный крейсер Плана. Ганн почти не уделял внимания происходившему вокруг.
Он старался как можно более полным образом использовать время для отды-
ха, чтобы перевести дух после всех потрясений, постигших его за последние
несколько недель. Как стремительно они накапливались, как быстро выпили они
весь запас энергии его тела и сознания!
Он до сих пор ощущал слабую боль во лбу, в костях черепа и где-то за гла-
зами, где прошли электроды, которые врастили в его мозг хирурги.
Он все еще чувствовал боль от кровоподтеков, оставленных не его теле
специалистами из отдела Безопасности. Как давно это было?
Он до сих пор не пришел полностью в себя после битвы с пироподами и сво-
его длинного падения на Землю. В его мышцах еще не растворился яд усталости
от сражения на рифе Гарри Хиксона...
Он закрыл глаза, и перед ним возникла Карла Снег. Он открыл глаза - пе-
ред ним неподвижно сидела сестра Дельта Четыре, глядя на него, но не видя.
Он снова начал чувствовать себя самим собой. К нему возвращались силы, а
вместе с ними и проблема двух женщин, таких разных, но в одинаковой мере за-
нимавших его мысли.
- Джули,- сказал он,- то есть сестра Дельта Четыре, если вам это больше
подходит. Верно ли то, что сказал генерал Вилер? Что Машина соша с ума?
Совершенные черты ее лица, полуприкрытые капюшоном, не дрогнули.
- Я знаю только то, что сказал генерал Вилер,- пропела она.
- Но она на самом деле сошла с ума, Джули. Ее испортил Дитя Звезд. Те-
перь она разрушает План. Ты до сих пор желаешь служить ей?
- Я служу Планирующей Машине,- сладким голосом пропела она. Темные гла-
за девушки были холодны и бесстрастны. - Из-за наслаждений сообщности?
Я понимаю тебя, Джули. Не забывай,- он коснулся блестящей пластинки на
лбу,- я тоже почувствовал, что это такое.
В глазах Дельта Четыре что-то мигнуло, какя-то искра снисходительного
любопытства. Но она сказала лишь:
- То, что вы испытали, майор Ганн, бледное подобие того, чем награждет
Машина своих действительных слуг. А вы еще лишь наполовину слуга Машины. Маши-
на еще не открылась вам полностью.- Голос ее звучал, как удары колокола.
Ганн спросил в замешательстве:
- Вы имеете в виду... прямое соединение? Связь через... как это наз-
вать?.. С помощью самой Машины?
Она лишь пожала плечами.
- Возможно, что-то в этом роде.- равнодушно сказала он.- Вы этого не
поймете.- Она быстро пропела серию тональных морфем. Ганн пытался понять
смысл, но сразу запутался.
- Вы сказали что-то о... душе?- сделал он предположение.- О душе Машины?
- Теперь понимаете? Мне жаль вас, майор Ганн. Даже больше, чем себя. Так
как вы уничтожили мой связь-куб, я не могу соединиться с Машиной, но ког-
да-нибудь я найду другой. Но вы никогда не получите того, что буду испытывать
я.
Пока они разговаривали, машин-генерал Вилер дремал. Теперь Ганн заметил,
что генерал успел проснуться и прислушивался к их разговору. Когда он встре-
тился глазами со взглядом Ганна, он сел прямо и хрипло захохотал, словно ста-
рая машина, за которой плохо присматривали.
- Дура,- сказал он, бросив презрительный взгляд на девушку.- И ты, Ганн,
тоже болван. Ни ты, ни она - вы не способны выжить.
- Я выживу, если этого потребует Машина,- пропела девушка.- Я прекращу
существование, если Машина перестанет испытывать во мне потребность.
Генерал механообразно кивнул и повернулся к Ганну.
- Видел? А что же тебя заставляет жить?
- Не знаю,- честно сказал Ганн. Он встал и прошелся по тесной каюте
крейсера. В слабом поле тяготения, которое создавал нереактивный генератор
космолета, его походка утратила уверенность.
- Там, среди Рифов, они говорили о свободе...- сказал он.- Я не уверен,
но... Да. Надежда на свободу поддерживает меня сейчас, надежда на то, что
свобода реальна и что в ней - благо.
Генерал снова захохотал. Без всякого чувства, словно проигрывая древнюю
запись, он сказал:
- Планирующий, которого я недавно убил, понимал, что такое свобода. Он
называл ее "романтической ересью". Свобода - она позволяет этим грязным анти-
Плановым кочевникам в Рифах влачить свое жалкое существование. Это миф.
- Я видел в Рифах счастливых мужчин и женщин,- тихо сказал Бойс Ганн,
больше для себя самого, чем для генерала.
- Ты видел животных! Они верят в добрую природу человека. Они верят, что
обыкновенные люди, оставленные без власти Плана на дрейфующем куске рифа, про-
извольно откроют в себе природные источники морали и изобретательности. Они
ошибаются!
Он закрыл и снова открыл глаза, глядя на Ганна и хранящую молчание де-
вушку.
- Человек плох по своей природе,- сказал он.- Создатели законов всегда
это знали. Ко всякому доброму поступку его нужно побудить, заставить, под-
толкнуть. И наш План Человека был построен в подтверждение этого правила -
краеугольного камня всей цивилизации. План признает порочную сущность челове-
ка и добродетели. Другого пути нет!
Под ними лежал Меркурий, планета-ад.
Управляющие сенсоры их крейсера протянули вперед свои лучевые щупальца,
касаясь планеты, Солнца, ориентируясь по заданным точкам положения ярких
звезд, ощупали полюса и экваториальные зоны планеты, потом зафиксировали нуж-
ную точку на линии терминатора - граница между светом и тенью. Затем, будучи
в состоянии машинного аналога чувству удовлетворения, они завершили коррекцию
курса и вывели крейсер на посадочную траекторию.
До великого ослепительного костра Солнца оставалось всего тридцать с чем-
то миллионов миль - в три раза меньше, чем от Земли. Могучее излучение тепла
и света возросло в девять раз. Поверхность Солнца испещрили оспинами темные
пятна, чешуеобразные образования, называемые гранулами. На него больно было
смотреть даже сквозь толстые фильтры. Машин-генерал Вилер сердито шевельнул
рукой, и на центральном видеоэкране черное пятно заслонило изображение Солн-
ца, как Луна во время затмения. Теперь они могли видеть алую хромосферу, мед-
ленно вздымающиеся арки протуберанца, словно кусающие пустоту змеи. Все это
окружала белая сияющая корона.
В этом могучем горниле каждую секунду целые моря солнечного водорода
превращались в гелий, излучая океаны энергии. Каждую секунду каждый квадрат-
ный сантиметр необъятной поверхности светила бросал в пространство шесть тысяч
ватт лучевой энергии.
На солнечной стороне Меркурия расплавленное олово и свинец, подобно во-
де, стекали с оплавленных камней. Жидкая атмосфера, выжженная из скал солнеч-
ным жаром или ударами метеоритов, проводила частицу тепла на теневую сторону,
которая иначе застыла бы в холоде, почти не отличающемся от близкого к абсо-
лютному нулю мороза на Плутоне.
Расположенные на линии терминатора станции Плана балансировали на грани
между испепеляющим жаром с одной стороны и смертельным холодом с другой.
- Вот она!- проскрипел генерал Вилер, тыкая пальцем в экран.- Станция
номер Семь. Так-так, посмотрим, что это за Дитя Звезд!
Массивный крейсер Плана, покачиваясь в поле своих генераторов нереактив-
ной тяги, замедлил падение, повис неподвижно, потом нежно коснулся оплавлен-
ной скалы, замерев в тени серебристого купола, протягивающего в сторону Солн-
ца все свои раструбы телескопов, радаров, пирометров, мазеров. Над входом в
купол сверкала надпись:
НАИМОГУЩЕСТВЕННЕЙШИЙ НАГРАЖДАЕТ НАИВЕРНЕЙШИХ
Генерал Вилер коротко рассмеялся.
- Верных кому, а? Мне, Ганн! Верь в меня!
Бойс Ганн спокойно посмотрел на него, потом на сестру Дельта Четыре. Она
по-прежнему хранила молчание, глаза ее были спрятаны складками черного капю-
шона. Ганн покачал головой, но ничего не сказал.
Про себя он подумал:"Безумен. Так же безумен, как и Машина".
Из купола в их направлении медленно выдвигалась труба входного коридора.
Ее конец встретился с воздушным шлюзом корабля и герметически соединился.
Открылись люки.
Ганн поднялся.
- Пойдемте. Все вместе. Я... я не знаю, что мы увидим.
Генерал Вилер прошествовал вперед, ноги и локти его двигались, словно
поршни мотора. Сестра Дельта Четыре приблизилась к люку, потом заколебалась и
взглянула на Ганна.
Она быстро пропела серию нот, голос ее был чист, как звон хрустальных
колокольцев.
- Я... я не понял,- с запинкой сказал Ганн.- Как вы уже говорили, я обу-
чен лишь наполовину. Что-то касающееся родственника?
- Я попросила вас проявлять осторожность, майор Ганн,- его характер эмо-
ционально неустойчив.
- Я не понимаю,- сказал Бойс Ганн. Девушка ничего не ответила, лишь рав-
нодушно кивнула и прошла в люк, ведущий на терминаторную станцию номер Семь.
Ганн последовал за ней и услышал хриплый рев генерала Вилера:
- Кто-нибудь, привет! Есть тут кто-нибудь вообще?
Генерал стоял, взобравшись на крышку металлического стола, покрытого
эмалью, вертя головой во все стороны. Позади него протянулись ряды электрон-
ного оборудования, похожие на шкафчики в гимнастическом зале, в которые кла-
дут одежду. Они гудели, жужжали и мигали лампочками, игнорируя присутствие
генерала. Больше в комнате никого не было.
- Не понимаю,- процедил генерал. Он слез на пол, взял трубку телефона,
наугад ткнул кнопку вызова, послушал и швырнул трубку на место.
- Никого здесь нет, сказал он, в раздражении нахмурив лоб.- Это что,
шутка? Осмелился бы Дитя Звезд шутить со м н о й !
- А в остальных помещениях, генерал? Тоже никого?- спросил Ганн.
- Обыщите!- пролаял Вилер.- И вы тоже, сестра! Здесь должен быть кто-ни-
будь! Дверь в Рифы... ключ к тайне "Сообщности"... я не позволю, чтобы они
выскользнули из моих рук!
Ганн предупреждающе взглянул на Дельту Четыре, но она не ответила на его
взгляд. Перебирая тональные четки, она послушно направилась к одной из две-
рей. Складки ее капюшона зашавелились - она искала в соседнем помещении следы
присутствия людей. Ганн пожал плечами и, выбрав другой дверной проем, начал
поиски.
До него доносились сердитые возгласы генерала, щелканье и жужжание авто-
матических приборов обсерватории, продолжавших направлять инструменты на за-
данные области солнечного диска и обрабатывать полученные данные. Он слышал
далекие вздохи насосов, посвистывание воздуха в вентиляционных трубах. Больше
ничего не было слышно. Обсерватория была пуста. Ганн прошел через помещение,
где находилось хранилище информации - на стеллажах разместились катушки с
магнитными лентами, на которых были записаны результаты бесчисленных маши-
но-часов наблюдения за светилом, потом заглянул в комнату, служившую, очевид-
но, для отдыха, и оказался в главном помещении обсерватории.
Безмолвие. Неподвижность.
- Кто-нибудь!- крикнул Ганн, эхом повторяя далекий возглас генерала Ви-
лера. Ответа не было.
Как правило, команда такой автоматизированной станции, как терминаторная
номер Семь, составляла полдюжины человек, может быть, еще меньше. Но трудно
было поверить, что произошла катастрофа, покончившая сразу со всеми...
Или так казалось Ганну.
Потом, повернувшись, он понял, что катастрофа действительно произошла.
Их было трое. Трое мужчин, свалившихся в кучу, словно соломенные чучела,
у закрытой и запертой двери. Они были мертвы - сомнений не было
Сверху лежал уже немолодой седой человек в форме тех-капитана. Его неви-
дящие желтоватые глаза уставились в потолок. О двух остальных Ганн мало что
мог сказать - хорошо были видны только знаки различия. Один был тех-лейтенан-
том, второй - кадетом. Один - молодой и полный, второй - тоже молодой и
странным образом кого-то Ганну напоминающий.
Ганн нагнулся, коснулся мертвых тел. Пульса не было. Дыхания тоже. Но
тела казались еще теплыми.
Наверное, это лишь воображение, подумал Ганн. Или виновата температура в
комнате - слишком близко к солнцу станция, хотя и охлаждаются ее помещения
