еле дышащая плоть. После такого "рукоделия" принца швырнули в подвал,
где уже сидела его жена - принцесса. Факт есть факт: принцесса была аб-
солютно нагишом.
Не она же сама разделась, а ее раздели.
Но бабу мучил не стыд, а потеря драгоценностей.
- Боже, - навзрыд рыдала она, - какие дивные бриллианты отгранил для
меня ювелирный бригадир Позье... Где они теперь?
Часы русской столицы показывали около восьми утра. Примерно в это
время граф Гудович на цыпочках прокрался в спальню Китайского дворца
Ораниенбаума, тронул спящего Петра:
- Вы собирались сегодня пораньше выехать.
- Куда? - сонно спросил император.
- Вас в Петергофе ожидает супруга, дабы увеселениями пристойными сов-
местно отпраздновать канун Петрова" дня, а вечером ею будет дан в вашу
честь торжественный ужин в Монплезире.
- Отстань! Я спать хочу...
Гудович проследовал на половину Елизаветы Воронцовой.
- Встал? - спросила она, прихорашиваясь у зеркала.
- Дай-то Бог, чтобы к девяти растолкать.
- Вот и всегда так! - надулась Лизка, украшая свою грудь двумя мушка-
ми (сердечком и корабликом). - Налижется с вечера, а потом не добу-
дишься... ладно. Никуда еще не опаздываем. Приготовь пива, чтобы поско-
рее в разум пришел...
Гудович выставил бутылки с пивом к дверям императорской спальни. На-
бил кнапстером трубки и стал ждать девяти часов. Со стороны парка тре-
вожно перекрикивались павлины.
Дальние барабаны оглашали окраины столицы. Было уже не понять, где
войска, где народ - все перемешалось в одну галдящую массу, а впереди
катила в карете Екатерина (по-прежнему в трауре). Раздалась бранная му-
зыка, певуче воскликнули серебряные горны - это явилась на рысях славная
Конная лейб-гвардия, и Екатерина снова узрела Потемкина... В этот момент
он показался ей прекрасен! Работая локтями, императрица с трудом проби-
лась в переполненный собор. Не успела лба перекрестить, Орловы потащили
ее прочь:
- Не до молитв ныне - спеши во дворец...
Алехан вскочил на левую подножку кареты, на правой стоял генерал
Вильбоа с громадной связкой ключей от арсеналов; Конная гвардия заняла
внутренние посты в Зимнем дворце. Екатерина, следуя в комнаты, опять об-
ратила внимание на Потемкина - ах, с каким проворством он занял пост
возле ее дверей... Почти со стоном, разбитая от немыслимой толкотни,
Екатерина бросилась в кресло:
- Полжизни за чашку кофе! Боже, какой день...
По строительным лесам на самые верхние этажи дворца карабкались сотни
людей из простонародья столицы, проникали внутрь через распахнутые нас-
тежь окна, свитки и фартуки горожан замелькали среди мундиров гвардии и
кафтанов вельможных.
- Никого не изгонять! - велела Екатерина. - Я всем им благодарна...
Пусть они тоже радуются со мною!
Алехан (уже малость подвыпив) сказал Екатерине:
- Дорога на Петергоф и Ораниенбаум ведет через Калинкин мост, который
надобно сразу же пикетировать конницей.
- За дверями стоит вахмистр Потемкин, передай ему, Алексей, чтобы
брал шквадрон Конной гвардии и занимал мост немедля. Верю, он ради меня
сделает все, как надо... Я просила кофе, люди!
В этой суматохе кофе она так и не получила, с жадностью выпила кружку
сырой воды.
- Следите за иностранцами, - наказала она. - Особенно за всякими нем-
цами... от них можно ожидать любой пакости.
Она творила дела открыто: секретов не было, да и не могло их быть,
если все - от мала до велика - против ее мужа.
- Пить в кабаках невозбранно, - велела Екатерина. - Виноторговцам де-
нег за вино не брать. Я сама за все выпитое расплачусь!
Несмотря на дармовщинку, пьяных нигде не было (они появились после
полудня, "но лезли более целоваться, чем в драку"). Дома столицы пусто-
вали: всеобщее оживление выгнало жителей на улицы, за печами в жилищах
присматривали детишки и немощные старцы. Панин посоветовал Екатерине пе-
ребраться в старый Зимний дворец; он был совершенно пуст, будто его ог-
рабили, - не нашли даже ножей и вилок, чтобы перекусить...
Наспех было собрано генеральное совещание близких.
Главный вопрос - что делать с Петром III?
Решили сообща - заточить его в Шлиссельбурге.
- Но там уже заточен Иоанн Брауншвейгский.
- Ивашку - в Кексгольм! - рассудил Григорий Орлов. - Слава Богу, чего
другого, а тюрем на Руси-хоть отбавляй...
Петр был низложен, но отречение еще не состоялось.
Все делалось наскоком, сгоряча, весело и решительно. Генерал Савин
уже скакал в Шлиссельбург с приказом вывозить императора Иоанна Антоно-
вича в Кексгольм, а его камеры срочно готовить для Петра... Екатерина
мучилась неизвестностью:
- Я бы вырвала себе пучок волос, лишь бы знать, что сейчас происходит
в Ораниенбауме... Ведь сево дня в Монплезире обещала я супругу званый
ужин давать! То-то порадуется он...
На улицах царила кутерьхма. В громадных полковых фурах каптенармусы
привезли войскам старые елизаветинские мундиры, гвардия облачалась на
привычный лад. Все канавы были доверху завалены мундирами прусского об-
разца, старые бабки растаскивали брошенное обмундирование. Екатерина
направилась в спальню, чтобы переодеться и сбросить юбки, мешавшие ей.
Мундир с чужого плеча не застегивался на высокой груди...
Императрица взялась за шпагу:
- Ну, муженек! Посмотрим, какова дура жена твоя...
Петра добудились в десятом часу; выпив пива, он оживился при виде эк-
зерциций, проделанных голштинцами на лужайке.
- Браво, браво! Сегодня вы молодцы...
Перед Китайским дворцом съезжались кареты и "линейки", по которым и
рассаживалась компания для поездки в Петергоф; император сел в карету с
метрессой и прусским послом фон дер Гольцем. Во втором часу дня вереница
экипажей и всадников достигла петергофского павильона, который встретил
гостей зловещим молчанием. На лужайке перед Монплезиром возникла немая
сцена. Придворные сообразили, что на этот раз не просто семейный скандал
между мужем и женою, - нет, случилось нечто, в корне изменявшее судьбу
династии Романовых.
Но этого еще не мог освоить сам Петр.
- Если это шутка, то очень злая, - сказал он, повелевая свите обыс-
кать весь парк. - Не исключено, - догадался император, - что моя жена
забралась под куст и теперь наслаждается, видя наше недоумение... Уж
я-то ее изучил!
Сам он взял на себя производство детального обыска в комнатах жены.
Под кроватью, куда заглянул император, Екатерины не оказалось. Странно,
но ее не было и в шкафах...
Императрицу не обнаружили и в кухонном котле!
- Что все это значит? - спросил Петр у вице-канцлера; князь Александр
Голицын пожал плечами, и тогда император обратился к канцлеру: - И вы не
знаете?
Михаила Воронцов ощутил приступ мигрени:
- Если она в Петербурге, следует ожидать худшего.
- Вот и езжайте в Петербург, узнайте, что она там навыдумывала.
Нельзя же так: назвать гостей, а самой скрыться. Я всегда говорил, что
моя жена невыносима, коварна и зла...
Раздался могучий рев: хором зарыдали статс-дамы.
- А что с нами теперь будет? - спрашивала Лизка Воронцова, сверкая
"букетом" из бриллиантов на громадном бюсте.
Старый фельдмаршал Миних спустился к воде, пристально всматриваясь в
морскую гладь. Петр окликнул его:
- Что вы там видите, фельдмаршал?
- Кронштадт"..
7. ОТРЕЧЕНИЕ
- Не забывайте, - подсказал Панин, - что там находится Миних, опытный
полководец, и он не преминет указать императору, что спасенье должно ис-
кать за фортами Кронштадта, и ежели они крепость сию захватят, выжить
оттуда их будет нелегко...
Всех беспокоила Лифляндия и Нарва, где дымили бивуаки войск графа Ру-
мянцева, собранных для похода на Данию (Петр может панически бежать к
армии, которая, не зная о перевороте, вынуждена будет ему подчиниться).
Решили: пусть адмирал Талызин на всех парусах мчится в Кронштадт, чтобы
не допустить Петра в крепость, а рижскому генерал-губернатору Юрию Броу-
ну императрица послала курьера с приказом - не повиноваться бывшему им-
ператору...
Наконец из Петергофа прибыл граф Воронцов, дядя фаворитки... Канцлер
стал круто выговаривать Екатерине, что жена не имеет морального права
выступать против мужа. Екатерина не пожелала оспаривать его доводов. Она
распахнула окно: все улицы были заставлены шпалерами войск, плясал и гу-
дел народ, в воздухе порхали листы ее манифеста.
- Разве этого мало? - спросила она. - Вы же видите - это сделала не
я! Я лишь повинуюсь желанию общенародному...
Она спросила - будет ли канцлер присягать ей?
- Я послан лишь узнать, что здесь происходит.
Екатерина действовала без колебаний.
- В таком случае, - сказала она, захлопывая окно, - вы не должны гне-
ваться на меня, если я вас сразу же арестую...
До шести часов вечера она играла роль стихийной жертвы, призванной
"общенародном" для свершения добра. Пора становиться самодержавной...
Панин, кажется, уже догадался, что вся эта тронная перепалка закончится
чем угодно, только не провозглашением Павла. Екатерина велела выводить
из конюшен Бриллианта - это был ее любимый скакун, жеребец белой масти в
серых яблоках. Алехан подал императрице голубую андреевскую ленту, а
Гришка Орлов прикрепил к ее ботфортам испанские шпоры.
- Распусти волосы, Като, - шепнул Алехан...
Екатерина вырвала заколки, копна черных волос рассыпалась по спине.
Ей подали пучок дубовых листьев, она украсила ими треуголку. Верхом на
Бриллианте императрица поскакала вдоль войсковых рядов, демонстрируя
принятие главнокомандования над армией...
Сенат получил от нее первый собственноручный указ:
"Господа сенаторы! Я теперь выхожу с войском, чтоб утвердить и обна-
дежить престол, оставляя вам, яко верховному моему правительству, с пол-
ной доверенностью, под стражу: ОТЕЧЕСТВО, НАРОД И СЫНА МОЕГО".
В красивой посадке, галопируя перед войсками, женщина мчалась по ули-
цам, распустив длинные волосы, как разъяренная валькирия.
- Виват Катерина... матка! - горланили солдаты.
Каждый из них считал, что она превратилась в Екатерину II лишь благо-
даря его услугам, и даже мальчик-барабанщик, выстукивая палками боевую
дробь, смотрел на императрицу как на собственное создание. Солдаты вски-
нули ружья и пошагали за ней!
Как потерянные, слонялись придворные между фонтанами Петергофа, отды-
хали, сидя на решетках балюстрад, некоторые откровенно флиртовали. Ниче-
го определенного о делах в столице никто не знал, а посланные лазутчики
пропадали бесследно...
Миних посоветовал Петру ехать в Петербург:
- Там вы спросите войска, чем они недовольны, и посулите им всякое
удовлетворение нужд.
- Но меня там могут убить, - ответил Петр.
- Конечно, могут. Зато сохраните честь...
Раздались голоса, что лучше бежать в Голштинию.
- На Украину! - кричали иные.
- Нет, через море - в Финляндию...
Возле канального шлюза устроилась имперская канцелярия. Петр изобре-
тал указы, наполненные руганью по адресу Екатерины, четыре писца тут же
писали их набело, а император подписывал манифесты на шлюзовом поручне.
Графа Девиера послали в Кронштадт, чтобы приготовил крепость к укрытию
императора и его свиты. Миних, кажется, уже понял, что дело Петра проиг-
рано, - старый селадон затерся в общество молоденьких фрейлин и стал
воспевать пышность их плеч, нежность шей и ручек, девицы отбивались от
фельдмаршала веерами. А погода была очень хорошая...
Лизка Воронцова неустанно крутилась возле Петра, силясь выяснить по
разговорам, что будет с нею, если... Здесь же был и воспитатель царя,
академик Якоб Штелин, числившийся в ранге библиотекаря. Бесстрастно, как
летописец, он составлял "почасовик" петергофской драмы, схожей с комеди-
ей:
"б часов. По приказанию государя лейб-хирург дает ему несколько прие-
мов стального порошка от поноса.
