- Желаю вам успеха, - сказал гетман. - Я уже велел отнести в подвал
Академии печатный станок... Манифест о вашем восшествии на престол будет
опубликован сразу же, без промедления.
- Вы меня еще любите, граф? - спросила Екатерина.
Разумовский промолчал. Она вздохнула.
- Благодарю за то, что вы меня любили. - Женщина с силой захлопнула
дверь кареты, крикнув кучеру: - Вперед, черт побери!
Из окон Монплезира виднелось тихое море. Надсадно кричали чайки. Сол-
нечный свет легко дробился в зелени лип, посаженных еще Петром I. На
пристани со скрипом раскачивались старинные медные фонари. Екатерина за-
думчиво бродила по комнатам безлюдного павильона. От нечего делать про-
читала инструкцию Петра I для ночующих в Монплезире: "Не разуфся с сапо-
гами на постелю не ложица" - это ее развеселило. Потом она пригнала лод-
ку к самому павильону, оставив весла наготове - в уключинах.
- Зачем вам это? - спросила ее Шаргородская.
- Мало ли что... лодка не помешает.
Было очень жарко, ночью она спала с открытыми окнами.
Через день император потребовал от жены, чтобы прибыла в Ораниенбаум,
где в Китайском дворце была разыграна пастораль. Петр сам пиликал в ор-
кестре на скрипке, Елизавета Воронцова, следя за танцами Сантини и Мар-
кур, искоса бросала на императрицу настороженные взоры (Екатерина не
знала, что вчера муж получил два доноса, взаимно исключающие один дру-
гой: некий Будберг докладывал, что Орловы уже готовы для свержения импе-
ратора, а Степан Перфильев докладывал, что у Орловых нет дня без игры и
выпивки, никаким заговором и не пахнет, потому что все пьяные - и он сам
пьян!). Екатерина ужинать в Ораниенбауме не осталась. Петр со скрипкою в
руках вышел ее проводить. Накрапывал мелкий дождик, любимый арап Нарцис
тащил за императором бутылки с пивом.
- Я вас больше не держу, - сказал Петр жене. - Но напоминаю, что в
четверг двадцать восьмого июня мы встретимся...
Наступал день Петра и Павла - день именин самого императора и его сы-
на-наследника. Екатерина жестом подозвала карету.
- Мне снова приехать в Ораниенбаум? - спросила.
- Нет, я сам заеду за вами в Петергоф и буду надеяться, что мне и мо-
ей свите вы устроите отличный веселый ужин.
- Хорошо. Ужин я вам устрою...
Карету подали. Нарцис открыл бутылку с пивом. Император поднял ее в
одной руке, а в другой - скрипку:
- Спокойной ночи, сударыня.
- И вам, мой дражайший супруг...
Больше они никогда не увидятся! (Перед смертью она писала старому
Алехану: "Разве можно забыть 24, 26 и 28 июня?" Непроницаемая тайна оку-
тала две первые даты. Нам не дано знать, как провела эти дни Екатери-
на...)
Но зато 27 июня случилось то непредвиденное, что ускорило события 28
июня... В полку Преображенском, где служил капитан Пассек, один капрал
подошел к поручику Измайлову:
- А что, скоро ли учнем императора свергать?
Измайлов поспешил с доносом, и дело пошло по инстанции - выше и выше,
пока не добрались до Пассека, который больше всех орал, что "петрушке"
он башку кирпичом проломит. Вечером прибыл курьер из Ораниенбаума с ре-
золюцией императора: Пассека арестовать! Пассека арестовали, но кара-
ульные замок тут же сбили.
- Беги, мил человек, мы за тебя, - сказали солдаты.
Пассек, человек мужественный, рассудил здраво: если убежит из-под
ареста, начнут копать дело далее и наверняка доищутся до верхушки заго-
вора. Значит, сиди и не чирикай.
- Закрой меня, робятки, - велел он солдатам...
Гришка Орлов прибежал к Панину.
- Пассек арестован, - сообщил он.
- Ну и что ж? - зевнул Никита Иванович.
- Как что? Вот станут ему ногти в дикастерии нашей клещами вытяги-
вать, так он и распоется про дела наши...
Панин нашел верное дипломатическое решение:
- Пойду-ка я посплю... - И ушел.
Григорий Орлов наскоро переговорил с братьями:
- Поспешим, пока всех нас за шулята не перехватали...
- Баста! - сказал Алехан, заряжая пистолеты. - Все сделаю сам. А ты,
Гришка, дома сиди, благо Степан на тебя налип.
Он имел в виду Перфильева. Гришка предложил:
- Может, мне сразу зашибить его, как муху?
- Успеется, - отвечал Алехан. - Сейчас иди к нему, вина ставь бочку,
карты клади - играй и проигрывай... на деньги плевать! Завтра или на
плаху ляжем, или вся Россия нашею станет...
Был уже конец дня. Григорий Орлов явился под надзор Перфильева, с
треском распечатал колоду карт. Он знал, что ему играть до утра. В это
же время Федор Орлов прискакал в Аничков дворец, сунулся в приватные
апартаменты гетмана Кириллы Разумовского.
- Вы один? - спросил гетман.
- Но за мною - вся гвардия!
- Кто вам поручил навещать меня?
- Мой брат Алексей. Он сейчас поскачет в Петергоф, а вы, как полков-
ник измайловцев, сможете ли свой полк?..
Гетман поднятой рукой придержал его речь:
- Пошел вон... болтун!
Изгнав Федора Орлова, он призвал адъюнкта Тауберта.
- Иван Иваныч, - сказал он ему, - сейчас вы спуститесь в подвалы Ака-
демии, где приготовлен печатный станок и сидит наборщик. Сразу же, как в
ваши руки попадет манифест о восшествии на престол императрицы Екатерины
Второй, вы...
- Нет, нет, нет! - в ужасе закричал Тауберт. - Ради бога, сиятельный
граф, избавьте меня от этого... Я знаю, чем в России кончаются такие де-
ла. Умоляю - не губите меня.
Разумовский резко поднялся из кресла:
- Но вы уже извещены о тайне, которую я вам доверил. А это значит,
что у вас осталось два выхода: или вы спускаетесь в подвал к печатному
станку, или...
Он сурово замолк. Тауберт пал на колени:
- Не принуждайте меня, высоковельможный гетман.
Разумовский молча снял со стены дорогую запорожскую шашку. Он свист-
нул, и в кабинет, помахивая хвостом, вошла борзая. Одним ударом граф
снял с нее голову.
- Или я поступлю с вами, как с этой собакой!
...Ночью уже начал стучать печатный станок.
6. ВИВАТ КАТЕРИНА!
До полуночи братья - Алехан с Федором - успели обойти полки гвардии,
предупредив конфидентов, чтобы к утру были готовы, а ровно в полночь
Алексей Орлов поехал в Петергоф. Именно так: не помчался, а поехал, и
камер-юнкеру Ваське Бибикову, который взялся сопровождать его, сказал,
что надобно поберечь лошадей.
- А где карету раздобыл, чья она? - спросил Бибиков.
- Чужую зашептал, теперь наша.
В пригородах было пустынно, будто все жители вымерли. В пять часов
утра 28 июня карета неслышно подкатила к Монплезиру.
Орлов велел Бибикову остаться с лошадьми.
- А охрана тебя не задержит?
- Гляди, и окна открыты: залезай - воруй...
Не только окна, но даже двери Монплезира не были заперты, все спали.
Хрустальные миражи рассеивались за окнами дворцасказки. В одной из ком-
нат Алехан увидел на креслах растопыренное платье императрицы, приготов-
ленное ею для парадного обеда.
- Кто там шляется? - послышался женский голос.
Это проснулась Шаргородская.
- Я шляюсь, - ответил Алехан.
- Чего тебе, партизану, надобно?
- Одевайся, баба, - велел ей Орлов и толкнул двери спальни императри-
цы. - Пора вставать! - зычно провозгласил он.
Екатерина, сонно жмурясь, спросила из постели:
- Боже, что еще случилось?
- Пассек арестован, вот что... вставай!
Наспех одетые, из Монплезира вышли сама Екатерина, камерфрау Шарго-
родская и гардеробмейстер Василий Шкурин. Алехан сказал:
- Теперь время - золото. Погоним с ветром...
Не уместясь в карете, Шкурин и Бибиков встали на запятки, Алехан
яростно нахлестнул лошадей. Это был как раз тот момент, когда в Петер-
бурге Григорий Орлов закончил играть со Степаном Перфильевым.
- Вишь, как тебе повезло, Степан.
- Да, - отвечал тот, загребая выручку.
- Поздравляю тебя, Степан, с новою государыней. Если жить хочешь, на-
чинай орать загодя: "Виват Катерина!"
Перфильеву показалось, что Орлов сошел с ума. Но тут подкатила каре-
та, которою правил князь Федор Барятинский.
- Гришка! - позвал он с улицы. - Ты готов ли?
- Мигом, - откликнулся Орлов и сбежал вниз.
Алехан все круче нахлестывал лошадей, и они облипли мыльною пеной.
Решительная скачка к столице продолжалась. Давно не было дождя, и внутрь
кареты проникла бурая пыль, наложив неприятный грим на женское лицо. На-
конец одна из лошадей пала. Орлов огляделся, недалеко от дороги
крестьянин ковырялся с сохою на пашенке. Алехан подошел к нему, перехва-
тив его лошадь.
- Эй-эй, - сказал мужик. - Ты чего самовольничаешь? Или на вас, дво-
рян, уж и совсем управы не стало?
- Молчи, пока жив, - пригрозил ему Алехан...
Мчались дальше. Неожиданно показалась встречная коляска, в ней сидел
саксонец Нейман, владелец столичных притонов, который издали окликнул
Орлова:
- Алехан! Ты куда в такую рань... везешь?
- До первой ямы! - отвечал Орлов, повернувшись к женщинам. - А ведь
славно получилось, что он вас обложил.
Екатерина расхохоталась. Шаргородская надулась:
- Чего ж тут славного? Ни свет ни заря едем мы, две порядочные дамы,
и вдруг... эдаким-то словом!
Алехан безжалостно погонял лошадей:
- Потому и хорошо, говорю, что Нейман не узнал вас, а это значит, что
шума раньше времени не случится... Нно-о!
За пять верст от Калинкиной деревни их поджидал Гришка Орлов со све-
жими лошадьми. Екатерина пересела в карету Федора Барятинского, под ко-
лесами отгромыхал мостовой настил - впереди лежал досыпающий Петербург.
Сытые княжеские кони рванули в слободу Измайловского полка... Тревога!
Заталкивая в ружья пули, гвардейцы сбегались на плац, возглашая с вос-
торгом:
- Виват Катерина! Веди нас, матка...
Раздался мягкий топот копыт - на роскошно убранном скакуне явился из-
майловский полковник граф Кирилла Разумовский.
- Мешкать нельзя, - намекнул он женщине.
Под руки уже волокли священника Алексия с крестом. Старец ни в какую
не желал впутываться в престольные авантюры.
- Сколько ж лет тебе, старче? - спросил гетман.
- Да уж сто одиннадцатый годик напал.
- Неужто самому тебе жить не прискучило?
- Видит Бог - притомился я.
- Тогда приводи солдат к присяге, а завтра и под топор оба ляжем, за-
одно отдохнешь от жизни... Виват Екатерина Вторая!
Измайловцы разом опустились на колени, присягая императрице на вер-
ность. Лишь один офицер вздумал сомневаться.
- Ты чего там хрюкаешь? - спросил его Орлов.
- Не хрюкаю, а людским языком сказываю, что нельзя давать присягу Ка-
терине, покуда от присяги Петру не отрешились.
Это были последние слова в его жизни.
- До чего щепетильный народ пошел на Руси! - сказал Алехан, легко,
будто тряпицу, перекидывая убитого через забор...
- Пошли... с Богом! - скомандовал гетман.
Через мосты Сарский (Обуховский) и Новый (Семеновский) начиналось
шествие Екатерины к престолу, которое возглавлял Мафусаил в епитрахили.
Плотность людской массы была столь велика, что, не вмещаясь в узости
улиц, солдаты с треском обрушивали заборы, вытаптывали клумбы и огороды.
Все дрожало и тряслось от яростных воплей:
- Виват Катерина! Матка наша... урррра-а!
Голштинский принц Георг проснулся от шума. Кинулся к генерал-полиц-
мейстеру Корфу, спросил его - как немец немца:
- Was ist das?
- Ich Weib nicht, - отвечал Корф, пожимая плечами.
Обоюдное непонимание двух персон было рассеяно явлением вахмистра По-
темкина; принц ему обрадовался:
- Вот мой адъютант, сейчас он все объяснит...
Корф (опытный, ибо давно жил в России) не стал вмешиваться, когда
вахмистр схватил фельдмаршала за ухо, крича:
- А-а, гольштинише швайн... плех зольдатен, плех!
От удара под зад, произведенного преданным адъютантом, его высочество
(уже готовый управлять Россией в отсутствие императора) пулей вылетел на
лестницу, где его приняли солдату шки, бравы ребятушки. Они устроили
принцу такую хорошую баню, что от него остались только тряпки мундира и
