Гвардия выступила в поход первой! Патриотический подъем был столь ве-
лик, что люди хотели двигаться к фронту днем и ночью - без отдыха, не
делая бивуаков и ночлегов.
- И пусть Европа врет дальше, - заявила Екатерина в Совете, - но мы с
места не тронемся... Петербургская губерния хотя рекрутированию не под-
лежит, но вооружится вся! Главнокомандующим в Финляндии назначаю графа
Валентина Платоновича Мусина-Пушкина, а над флотом быть адмиралу Грей-
гу... Вот и хорошо, что эскадра его не успела в Архипелаг уйти.
Петербург отворил арсеналы: народ вооружился. Дети священников, па-
рикмахеры, повара, лавочники, сапожники, мастеровые, каменщики, лодочни-
ки составили ту армию, какой еще вчера даже не числилось в штатах импе-
рии. Петербург заметно опустел. Даже цыгане и те записались в гусары.
Перед Зимним дворцом шагали оборванцы. Кобенцль спросил Екатерину:
- Откройте мне секрет: где вы берете людей?
- Вы о них? - Екатерина показала в окно на марширующих оборванцев. -
Так это всего-навсего арестанты, приговоренные к работам на каторге, но
они пожелали сражаться, и я их выпустила. У меня в бедламе сидел буйно-
помешанный майор из сербов. Я его на защиту Нейшлота отправила. Уверена,
что он там проявит образцы доблести героической...
Шведский флот на всех парусах приближался к столице.
- Вот они! - показал Грейг. - Набирать люфт...
Люфт - это ветер. Грейг держал флот на трехпалубном "Ростиславе". По-
ловину экипажей эскадры составляли новобранцы. Боевой дух балтийцев ос-
тавался нерушимым. Но люфт задувал слабый. Следом за флагманом вытягива-
лись в линию "Дерись", "Память Евстафия", "Владислав", "Изяслав", "Еле-
на" и прочие. Залп шведской эскадры весил 720 пудов. Русские могли выб-
росить всего 450 пудов. Приказ императрицы был зачитан с утра: "СЛЕДО-
ВАТЬ ВПЕРЕД, ИСКАТЬ ФЛОТА НЕПРИЯТЕЛЬСКОГО И ОНЫЙ АТАКОВАТЬ".
Противники вступили в соприкосновение за островом Гогланд, между дву-
мя банками.
- Я беру на себя флагмана! - крикнул Грсйг в рупор.
С корабля герцога Зюдсрманландского слышались масонские призывы.
Русская картечь сокрушала рангоут и такелаж противника. Чугунные ядра,
видимые в полете, впивались в борта шведских кораблей, разбрызгивая щеп-
ки. Пахло порохом и уксусом. Козлянинов с авангардом разрушал авангард
противника.
- Не вижу, где "Дерись". Подтянуть арьергард! - Грейг четко расхажи-
вал по тиковой палубе, звонко цокая звенящими подковами ботфортов. -
Смерть или слава! Только вперед...
Шведы обрушили огонь на "Ростислава" - выдержали. Бой уже завязался
по всей линии. Окутываясь дымом, враждующие эскадры скатывались ветром к
зюйд-весту. Жара была адовая. Оркестры играли непрестанно. Хотелось
пить. Пить было нечего. Пушки обливали уксусом. Они противно шипели. Ми-
новал час. Начинался второй. Раненые уползали в люки. Команды звучали
бодро. Люди глядели с вызовом. Паруса сгорали мгновенно.
- Урра-а! - горланили с авангарда Козлянинова.
Шведы на веслах уже вытаскивали из боя избитого флагмана, за ним по-
тащили еще три корабля. В линии возникло замешательство, шведы покидали
строй. Опять штилело.
- Не терять люфт! - командовал Грсйг.
По-русски он выражался чисто (как и писал). Сильное задымление мешало
вести бой. В дыму призрачно плавали корабли-великаны, захватывая остат-
ками парусов слабые дуновения ветра.
- Еще светло, бой продлевать! - призывали офицеры. "Принц Густав" под
флагом вице-адмирала Вахтмсйстера получил от "Ростислава" точные залпы в
борт. Грейг велел выбить прислугу в его палубах, скосить мачты, разод-
рать ядрами паруса. Канонада сражения была слышна в Петербурге, а свита
шведского короля в Гельсингфорсе наблюдала за боем с высокой горы...
Полный штиль на время остановил корабли. В сумерках громада "Ростислава"
медленно накатывалась на "Принца Густава". Вице-адмирал граф Вахтмейстер
сам перепрыгнул на палубу русского флагмана, вручил Грейгу шпагу.
- Не надо нас абордировать! - сказал он, сдаваясь. - У меня одни
мертвецы и раненые... Есть ли у вас хирурги?
- Есть. Но спустите флаг короля, - указал Грейг на мачту.
- Не могу, он прибит гвоздями, - отвечал швед...
Герцог Зюдерманландский уводил разгромленную эскадру в гавани Свеа-
борга. Когда дым чуть рассеялся, стало видно, что в окружении шведских
фрегатов тащится и полузатоплснный русский корабль "Владислав". Он имел
74 пушки, как и плененный "Принц Густав". Казалось бы, можно не огор-
чаться. Но Грсйг не стерпел такого позора, он стал созывать свои кораб-
ли:
- Преследовать всем - отбить "Владислава"!
Безветрие и повреждения, полученные в бою, помешали этому. Над волна-
ми медленно оседал угар пороха. На воде качались обломки... Самуил Кар-
лович пребывал в отчаянии:
- Неужели битва закончилась вничью?
Грейг велел кораблям "Дерись", "Виктору", "Иоанну Богослову" подойти
ближе. Их командиры были званы в адмиральский салон. Вот их имена: Ко-
ковцев, Обольянинов, Вальронд.
Грейг сказал им:
- Вас, господа, за то, что держались от боя подальше, порох и ядра не
растратили и "Владиславу" не помогли, я волею адмирала отдаю под суд
строжайший...
Екатерина переслала Грейгу цепь и знаки Андреевского ордена. Но адми-
рал не возложил их на себя, считая, что бой сложился не так, как ему хо-
телось, и награды он не достоин. Пленный адмирал Вахтмейстер просил у
него "аттестата":
- Напишите, пожалуйста, что я сражался храбро. Ваша подпись под ат-
тестатом послужит для меня оправданием...
Безбородко доложил Екатерине о взятии шведского флагмана, спросил, не
желает ли она видеть Вахтмейстсра.
- Зачем? Мимо Петербурга везите его прямо в Москву, и пусть он там с
нашими барынями музурки пляшет...
Командиры кораблей, уклонившиеся от боя (Коковцев, Обольянинов и
Вальронд), выслушали приговор - виселица!
Екатерина при конфирмации смягчила им наказание:
- Дворян сих - в матросы, пожизненно! Пусть на галерах похлебают из
общего котла бурды чечевичной - умнее станут...
После сражения при Гогланде балтийцы загнали на банку шведский ко-
рабль "Густав-Адольф" и сожгли, предварительно сняв с его палуб 553
пленных. Шведский флот был блокирован в бухтах Свеаборга, а герцог Зю-
дерманландский решил, что после драки кулаками еще машут. Он вступил в
переписку с адмиралом Грейгом, обвиняя русских моряков в том, что они
применили в бою у Гогланда бесчеловечное оружие - зажигательные
брандскугели. Грсйг отвечал противнику честно: да, признал он, его эс-
кадра готовилась для борьбы с турками, а потому имела в своих погребах
брандскугели, которые используют и на флоте оттоманском. Но употребление
брандскугелей в сражении у Гогланда лежит на совести вашего герцогского
высочества. Мы, писал Грейг, пустили брандскугели в дело лишь тогда,
когда получили брандскугель от вашей милости. И ваша "зажигалка" повисла
на снастях "Ростислава", зацепившись за вантину особым крючком, отчего у
нас вспыхнул парус... В конце письма Грейг спрашивал противника: если
это оружие бесчеловечно, то почему же вы, герцог, сами же его первым и
употребили?
Справедливо - Гогландская победа осталась за русским флотом. Самуил
Карлович Грейг был флотоводцем талантливым, и все, что он делал, было
добротно, без фальши. Но победа его оказалась бы несравненно значи-
тельнее, если бы Грсйг не держался линейного метода боя. Закоснелая анг-
лийская тактика невольно сковала русскую эскадру, как она сковывала и
тактическое мышление самого Грейга...
Грейг страшился разломать линию.
10. РАЗЛОМАТЬ ЛИНИЮ!
Греческие каперы из Балаклавы хорошо помогали черноморцам, пресекая
снабжение Очакова с моря; они захватывали турецкие шебеки и фелюги с по-
рохом, зерном и дровами. Ламбро Каччиони был зван к Очакову - в ставку
светлейшего. Потемкин сказал храбрецу, что эскадра Грейга осталась на
Балтике, а пример былой войны флота в Архипелаге весьма убедителен:
- Россия была бы многим обязана грекам, если бы они там вновь объяви-
лись под флагом эллинским...
Переодевшись купцом, Каччиони добрался до Триеста, где греческая об-
щина вооружила для него первый боевой корабль "Минерва Севера". В приб-
режной таверне корсар пил вино.
- Эй, кто тут эллины? - спросил он бродяг-матросов. - России снова
нужны герои, что носят пистолеты за поясом. У кого хватит сил, таскайте
за поясом и пушки... Приму всех с одним условием: вы должны любить нашу
несчастную Грецию!
...Потемкин прочно застрял под Очаковом, как завяз под Хотином и ге-
нерал-аншеф Иван Петрович Салтыков. Потемкин каждый день начинал вопро-
сом - был ли курьер из Бессарабии:
- Что там Ванька Салтыков? Взял ли Хотин?
- Не мычит не телится, - ответствовал Попов.
- Беда, если цесарцы и без Ваньки Хотин сгребут...
Принц де Линь вешался не шею Потемкину:
- Где штурм? Где слава? Где мощь России?
Русский фельдмаршал де Линь отказался быть шпионом при ставке Потем-
кина, зато стал его критиком.
- Суворов прав, что Очаков надо брать скорым штурмом. Но с чего вы
взяли, что для осады крепости необходимо окружить себя племянницами?..
Пренебрегая шифрами, де Линь строчил в Вену открытым текстом: "Под
стенами Очакова чертовская скука, несмотря на присутствие Сарти с его
огромным оркестром. У нас иногда нет хлеба, но бисквитов и мака-
рон-сколько угодно; нет масла, но есть мороженое; нет воды, но всевоз-
можные вина; нет дров, нет угля для самоваров, зато фимиаму много... Это
какая-то невообразимая чепуха! В степи для своих дам Потемкин устраивает
спектакли, балы, иллюминации, фейерверки".
Потемкин отряхивался от объятий де Линя:
- Клянусь - Очаков падет раньше Хотина...
Он тяжело переживал издевки Румянцева, который издалека высмеивал
бездействие его армии: "Что они там, в лимане купаются? Очаков - не
Троя, чтобы осаду иметь столь долгую". А из Петербурга императрица, рев-
нивая к славе, понукала светлейшего в письмах: "Когда, Папа, Очаков по-
даришь нам?.."
Примчался курьер, весь заляпанный грязью.
- Хотин пал! - объявил он, вручая пакет Потемкину.
Празднуя победу, пушки салютовали в честь взятия Хотина, а со стен
Очакова хохотали турки, и сам маститый старец Гуссейнпаша не поленился
выбраться на фас цитадели.
- Глупцы! - возвестил он сверху. - Хотин остается в воле падишаха, и
двери его нерасторжимы, как и очаковские...
Потемкин всю душу из курьера вытряс:
- Ты сам-то видел ли Хотин сдавшимся?
- Нет. Не видел. Салтыков велел скакать до вашей светлости и сказать:
мол, пока я скачу, Хотин ворота откроет...
Накануне Потемкин с невероятными усилиями, угрозами и бранью заставил
Марко Войновича вывести эскадру из Севастополя в море - искать противни-
ка. Попов выражал сомнение:
- Разве Войнович рискнет с Гасаном драться?
- Пусть хоть линию в бою сохранит, и то ладно.
- Убежит Войнович обратно в Севастополь.
- Не каркай! Войнович убежит-Ушаков останется...
Еще ранней весной он хотел поручить флотилию в лимане не принцу Нас-
сау-Зигсну, а именно Ушакову, но Мордвинов грубо выгнал Ушакова из Хер-
сона, не допустив его до свидания со светлейшим. Ко всем несправедливос-
тям судьбы Федор Федорович сохранял гордое презрение... Женщины равно-
душно прошли мимо этого скуластого, скромного человека, очень далекого
от светских "политесов", не имевшего ни денег, ни поместий, ни знатных
сородичей. Ушаков был из кремневой породы людсй-побсдптслсй. В любом де-
ле любая эпоха порождает проблемы, и она же порождает героя, который бе-
рется их разрешить. Потемкин разрешал для России "проблему Черноморс-
кую", а подле него, тихо и незаметно, Ушаков разрешал для флота проблему
новой тактики морского боя, чтобы разломать линию. Острая мысль филосо-
фии XVIII века побуждала и мыслить с остротой своего времени... Лишь од-
