Херсон!). Казачья вольница улетала в степи, преследуя ногайцев, сама будто
ветер степной, кони неслись под донцами, почти не касаясь травы... В Очакове
спешно укрепили артиллерию, понаехали из России инженеры воинские; на кораб-
лях с песнями и гвалтом прибыли в лиман коши запорожские, - всех их оставили
крепость стеречь. А сама армия без торопливости потянулась шляхами в сторону
Бендер.
- Что-то не подгоняют нас, - судачили офицеры. - Видать, маршал ради авс-
трийцев ног ломать не желает. А вот об Ласси ничего не слыхать: не пропал ли
со всей армией?
- Один раз, - сказал Ласси, - мы врага обманули. Но сейчас, кажется, Менг-
ли-Гирей обхитрил нас. Сам хан поджидает армию в ауле Арабат, а мост из бочек
у Сиваша, нами оставленный для ретирады, татары разрушили. Выход один: обма-
нуть врага вторично.
С моря шла крутобокая скампавея под квадратным парусом и под веслами, ко-
торые взмахивались ровно, будто крылья большой птицы. С ходу она врезалась в
берег - полезла форштевнем на яркий, слепящий от солнца песок. В воду, засу-
чив штаны повыше, спрыгнул с борта скампавеи капитан Дефремери.
- Флот! - прокричал издали. - Флот подходит турецкий...
- Так деритесь с ним, - ответил Ласси. - Нам, сухопутным, с кораблями не
совладать... Передайте привет Бредалю.
Порыв ветра рванул с гребня косы песок, сыпанул по людям, - сухо и жестко.
На галере снова зарокотал, хлопая, парус. Скампавею качнуло, приподняв, и
Дефремери на прощание сообщил:
- Буря! Еще вчера ждали... Буря поспешает!
С барабана, стоявшего перед Ласси, ветер сорвал карту и унес ее в небо - к
большим и черным тучам, плывущим от Крыма. Скампавея отходила прочь, в зной-
ных вихрях пропадала вдали Арабатская коса, от которой несло жаром, словно от
печки. Парус брали в рифы матросы, одетые на голландский образец - в штанах
до колен, в чулках рыжих, в шляпах, на горшки похожих. А на веслах трудились
солдаты - полуголые, черные от загара, спины у них белые от соли. Над людьми
гудела раздутая шквалами парусина, а двенадцать пар весел, вырубленных из
русского ясеня, настойчиво вздымали воду под бортами скампавеи.
Дефремери показал вдаль, спрашивая Рыкунова:
- Плохо вижу... Скажи-ка, Мишка, что там виднеется?
- Турок бежит под флагом капудан-паши...
Вдоль опасных мелководий, иногда днищем по отмелям чиркая, скампавея Деф-
ремери поспела к флотилии, когда круто заваривался шторм. Корабли уже рвало с
якорей. А на иных командирами рядовые матросы служили (не хватало офицеров).
Вдоль горизонта, будто отбитая по веревке, протянулась линия парусов турецкой
эскадры. Бредаль опустил трубу и сказал, не печалясь:
- Они мористее, оттого море трепать их станет больше...
Всю ночь било флотилию на волне. Прибой был жесток и крут. Счастливцы, ко-
го волною на берег выкидывало. Иные же корабли через многие течи тонули. Сут-
ки подряд летел смерч воды через косу Арабатскую, посередь которой, цепляясь
за гребень ее, спасались люди и спасали из воды что попадется. Бочка там,
пушка, канат, весло - все давай. Из 217 вымпелов флотилия Бредаля в одну ночь
потеряла 170 вымпелов. Только чуть потишало, вице-адмирал приказал:
- Это еще не горе! Стать в дефензиву...
Дефензива - оборона. Отрыли окопы, вдоль косы наставили пушек корабельных,
обложились ядрами. Горели всюду костры, чтобы прожарить ядра докрасна. Разве-
вались на ветру лохмотья матросских голландок. В улыбках сверкали солдатские
зубы.
- Иди к нам, турка, мы тебе кузькину мать покажем...
От бортов вражеской эскадры сорвались разлапистые якоря и грузно потонули
в море. На флагмане капудан-паши раздался сигнал к огню. Тут и русские
стрельбу открыли. Да столь удачно, что душа радовалась. С косы было видно,
как ядра летят и в бортах застревают. Оттуда - дымок, потом дымище, а затем,
глядишь, и огонь показался. Дефремери командовал батареей, поучал неопытных
канониров, чтобы не всё в борта целились - надо и рангоут сворачивать, надо
паруса ядрами разрывать. Четыре часа длилась баталия, пока турки не ушли "в
великом замешательстве". Бредаль велел мичману Рыкунову взять корабль, спус-
титься на нем к зюйду и выяснить, что там с армией.
Мичман прошел вдоль косы, но там, где вчера еще видели лагерь войска, те-
перь не было ни души. Опустела коса Арабатская, лишь на песке еще виднелись
следы солдатских ног. Рыкунов пробежал под парусом еще с десяток миль и лишь
тогда приметил небольшое войско.
Приблизились к берегу.
- Эй! - окликнули идущих по косе. - А где же армия?
К воде подошел офицер, его прибоем с головой окатило.
- Армия? Того знать не положено.
- Я делом пытаю: кто вы такие и куда идете?
- Мы из армии Ласси, а идем прямо на Арабат - до самого конца этой трекля-
той косы.
- Там же хан крымский засел, он погубит всех вас!
- На то и посланы, - отвечали с берега. - Видать, не уцелеем. Но зато тур-
кам глаза отведем от армии... Вот и шлепаем!
Прибой снова нахлынул с моря. Офицер отряхнулся и (весь мокрый, весь неп-
реклонный) побежал нагонять войско свое.
Армия фельдмаршала Ласси пропала скосы.
Она - как та капля, что долго сочилась по длинной ветке и вдруг исчезла
сама по себе, высушенная ветром, уничтоженная солнцем!
Где она? Этого не знали даже татары...
Ни дождинки с неба. Вода в лиманах затухла, а Днестр и Буг стали зелеными
от цветения. Жарко было...
Армия Миниха шла на Бендеры - по выжженным лугам, через пепел "палевый".
Солдаты шагали вдоль Бура, мечтая поскорее войти в лесную прохладу. В рядах
слышалось - мечтательное:
- Бруснички бы...
- Малины!
- Родничок бы встретить...
Но даже кустарник, который желтел на берегах, и тот безжалостно выжгли та-
тары на пути армии русской. Скот падал тысячами. Оставался лежать в степи,
гнилостно вздуваясь боками. Драгуны давно топали пеши, неся на себе седла и
амуницию. Иные плакали: разлука вечная с лошадью - как с человеком близким
(жестока она и огорчительна).
Но как бы ни велики были тягости походные, ни одного дезертира армия Мини-
ха не знала. Их было много, очень много, таких беглецов, в дни мира. Но никто
из русских воинов не убежал с войны - и это особенно поражало иностранных ат-
таше, что при российской армии состояли для наблюдения.
В поисках лугов для пастьбы Миних с разгону форсировал Буг, надеясь выис-
кать нетронутые поляны. Через топь армия искала травы, цветов, родников и
прохлады. Сравнительно еще немного отошли они от Очакова, а до Бендер было
очень далеко.
- Остановите армию, - сказал Миних. - Надо подумать...
Все уже решено: в Бендерах им не бывать, и Миних писал к императрице: "Ни
о чем более, как о способном и безопаснейшем обратно марше размышлять принуж-
ден я находился..." Здесь, на просторе степей, фельдмаршал раскрыл свои кар-
ты: Бендеры в этой кампании брать ему не хотелось.
- Идем на винтер-квартиры? - спросил его Манштейн.
- Да, - отвечал Миних, - потянемся на Украину-
Пастор Мартене говорил Миниху правду в лицо:
- Вы не победили в этой кампании. Вы ее выиграли, как простофиля в карты.
Везучий человек искусен кажется и без дарований. После всех ошибок, допущен-
ных вами под Очаковом, вы заслуживали быть разбитым полностью и плавать в лу-
же крови...
- Победителей не судят! - огрызался Миних.
- Но их осуждают время и потомство. Удачи же случайные не выковывают побе-
ды прочной. Я вам, мой друг, добра желаю и говорю - постерегитесь! Ведь ба-
тальное счастье переменчиво, как непутевая женщина. Сейчас вы славны перед
Европой, но можете стать и смешным...
Армия топала на Украину, Миних порою задумывался:
- Кто мне скажет, куда провалился Ласси?
До него доходили слухи, будто армия Ласси уже разгромлена в Крыму, пере-
бежчики и лазутчики клятвенно сообщали, что в Кафе уже торгуют целыми связка-
ми русских солдат. Будто редиску, вяжут татары пленных в пучки и продают за
море по дешевке, ибо добыча хана велика... Верить? А почему бы и нет?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
После сожжения Бахчисарая столица ханства Крымского переехала в Карасу-Ба-
зар <8>... Гортанно провыли с минаретов муэдзины, первый намаз свершился, и
город восстал к будням. А будни - не работа (труд принадлежит рабам), право-
верные будни - это кейф, это десятая чашка кофе с пастилою розовой, это дол-
гие беседы о ласках жен, особенно удачных за ночь минувшую.
Карасу-Базар оживал... Под укромной сенью платанов Таш-ханэ открылись
ларьки и кофейни. В горшках, серебром оправленных, подают здесь гостю мясо
молодых жеребят. Льется в чаши светлый жир баранов, и течет шербет. Тайком
(лишь в задних комнатах) струится желтое вино, запретное в раю мусульманском.
Сидят на мягких войлоках мудрецы-кадии. Пишут завещания и делят по закону
имущество покойных. А за шелковой ширмой - суета, поспешный говор, там мель-
кают мужские тени, и видны через шелк взмахи обнаженных рук. Это привезли
вчера новенькую рабыню, еще девственную, и теперь опытные покупатели ходят
смотреть ее и щупать. От кузниц уже понесло жаром - полуголые рабы куют лоша-
дей татарских. Завизжали точила, на которых правят янычарские сабли. В темных
щелях лавчонок с барахлом сидят евреикрымчаки, веры не потерявшие, но одетые
уже как татары, и говорят они по-татарски.
Если послушать говор базарный, так много новостей (и самых свежих) узнаешь
в этот утренний час:
- Почтенный Мустафа-ага, кладезь премудрости, ездил вчера на Арабат прода-
вать оливки. Все силы аллаха собрались там, чтобы встретить поганых гяуров
саблей.
- Да продлит аллах дни нашего ханства, и урусы уже не выберутся с косы
Арабатской, им уже нельзя вернуться и к Гениче - наш доблестный хан утопил
бочки моста их в Сиваше.
- Торгуйте и покупайте спокойно, чтящие пророка: саблей живущее, ханство
татар саблей живет и саблею защитится-
День обещал быть хорошим. Но вдруг громыхнул гром при ясном небе, и это
показалось многим странным. Вслед за этим воняющее порохом ядро влетело прямо
в гущу базара. Оно разбило свинцовое ложе фонтана и, кулыркаясь, опрокинуло
лоток с шипящим маслом, в котором жарилась сладкая скумбрия.
Первым опомнился чалмоносный мудрец-кадий.
- Это уже не от аллаха! - сказал он и, подобрав полы халата повыше, побе-
жал домой, чтобы успокоить своих восемнадцать жен.
А рабы в кузницах отбросили молоты и стали с надеждою гром загадочный слу-
шать. Один из них подхватил с земли ядро, упавшее на базар с неба, и осмотрел
его со всех сторон:
- Да это ж наше - русское... откуда оно?
60 000 татарских сабель зря сверкали у Перекопа, напрасно сидели татары и
возле Арабата, возле боевых костров впустую стучали барабаны-дасулы, бились
бубны-дарие и ревели зурны. В ожидании подхода русских по косе татары курили
тысяча первую трубку и слушали сказки, что рассказывали им бродячие дерви-
ши...
Еще когда началась буря на море, Ласси сказал:
- Ну и пусть они там сидят. А мы их снова обманем...
Армия вошла в Гнилое море. Сильная буря согнала прочь воду, Сиваш обмелел,
и русская армия ворвалась в Крымпрямо в устье Салгира; вдоль этой речонки
(которая была для татар - как Волга для русских) Ласси повел солдат прямо на
Карасу-Базар...
Менгли-Гирей, оскорбленный, заявил:
- Разве это барсы? Это хитрые шакалы, которые не ходят по дорогам, а лаза-
ют под заборами. Но мы поклялись на Коране, что в этом году русским в ханстве
не бывать...
Он нагнал армию Ласси в 30 верстах от Карасу-Базара. Страшен был удар нес-
метных полчищ татарских, когда они от Арабата - на полном разбеге коней! -
насели на солдат русских, чтобы растоптать их всмятку, изрубить в куски и
куски эти разбросать потом вокруг себя на поживу коршунам...
Сначала туча стрел упала на русских воинов, и стрелы эти. трепеща, вонза-
