с языка, на котором говорят окружающие -- ведь нет такого слова,
которое бы двое поняли одинаково, и даже влюбленные, даже
прожившие рядом жизнь нуждаются при общении в переводе --
наконец, с собственного своего языка, ибо кто сказал, что мы
понимаем сами себя, что говорим с собой на одном языке?
Наукой наук становится не физика, не история -- семиотика, наука
о знаковых системах.
Боюсь, что уже непонятно. Впрочем, не важно. "Если хочешь,
чтобы тебе хорошо платили, занимайся тем, чего никто не
понимает. То есть, опять же семиотикой". [1]
А, кстати, почему никто не понимает? Этот вопрос важен. Мы
вспомним его, когда окажемся в Лабиринте.
2. ОТПРАВНАЯ ТОЧКА
Определения семиотики тяготеют к тавтологиям, которые не суть
тавтологии. "Имя именует вещь и одновременно выражает
понятие о вещи. (...) Если имя имеет детонат, то этот детонат
есь функция смысла имени..." [2]. Что ж,
поскольку мы следуем за семиотиками...-- определения.
Литература есть информация о Контакте, изложенная в доступной
восприятию форме.
Это наша отправная точка.
"Это было зеркало. Обыкновенное, в замысловатой бронзовой
оправе. Такие вешают на стену. Но -- чудовищных размеров.
Расширяясь, оно уходило вверх, в туман, видимо, до самых звезд.
Рыхлые тучи обтекали ровно блестящую, серебряную поверхность
его". [1]
Зеркало "Телефона для глухих" -- символ Контакта? Нет,
но обратное верно. Контакт есть зеркало.
Ведь мы одиноки во Вселенной. Одиноки настолько, что Вселенную
способны воспринять только через себя, потому она такая, какой
нам ее хочется видеть. Но нельзя познать себя через себя.
Более всего нам интересны мы. И подобно тому, как в абсолютной
тишине человеку слышатся далекие голоса, абсолютное одиночество
Человечества породило представление о разуме вне нас, которому
дано нас понять.
"...Книга с семью печатями -- треть небосклона... Печати из
багрового сургуча... Кто достоин открыть сию книгу и снять
печати ее?" [1]
Представьте: к вам подходит человек и предлагает открыь вам о
вас все. Абсолютно все. Без остатка. Открыть Правду, знать
которую -- привилегия Бога.
Понятно, что Бог -- первый внеземной и внечеловеческий разум,
созданный человечеством, и, вместе с тем, первый литературный
герой. Трудно отрицать, что культура начиналась
религией. [3]
Разум не существует в одиночестве. Жаль только, что "по
образу и подобию".
И дальше шло по образу и подобию. Писатель-реалист создавал
точную (насколько хватало таланта) модель мира. Сам он играл
роль Бога, обреченного Знать. Так возникал Контакт, и общество
отражалось в зеркале его. Реализм говорил правду. Однако не всю.
Слишком мало расстояние между создателем и созданием, слишком
близка рамка. Реализм никогда не мог стать Динамической
Целостностью [4], поскольку связность
предлагаемых им моделей и, следовательно, число смысловых слоев
не превосходило двух [5].
Появилась фантастика.
Определение: фантастика есть информация о Контакте с разумом, не
сводимом к человеческому.
3. СУДЬБА ЗНАЮЩЕГО
Земля, наши дни. Привычная Реальность чуть обогащена
экстрасенсорной составляющей.
Есть еще ридинг-эффект. Мир рассечен им на части, смяты
привычные блоки взаимоуравновешенной лжи, сломалась классическая
восходящая иерархия восьмизначных сверхсекретных кодов; знаковая
система не вполне случайных катастроф и запоздалых
соболезнований, сбалансированных предупреждений и циничных
разменов на политической шахматной доске неожиданно оказалась
под жестким контролем. "Речь шла о профессиональном
ясновидении. ...Мы столкнулись с врожденной или приобретенной
способностью вычерпывать громадное количество информации куда
угодно и откуда угодно без всяких запретов и
ограничений" [1].
Вот он, обобщенный Перевод. Информация объективно существует.
Скрытая, рассеянная, латентная -- она есть всегда и в
достаточном количестве, и "мудрый сумеет ее
прочесть" [6]. Простейшие логико-знаковые
системы исчерпываются до конца.
"Ферзь уходит с горизонтали... следует жертва слона, и
выдвинутый вперед, слишком растянутый центр стремительно
рушится, погребая под собою королевский фланг, перебрасываются
обе ладьи, строится таран, удовлетворительной защиты
нет..." [1]
Потом вообще исчезает случайность, человек получает право знать
будущее, переводя сведения о нем с тайного языка четырехмерной
семиотической сети...
"Прокол сути" общество восприняло как непосредственную
угрозу своему существованию. Это важно.
Денисов применил ридинг-эффект совершенно по-дилетантски,
ограничившись локальной благотворительностью, применил с
ничтожным КПД, и тем не менее конфликтующие, антагонистические и
мировые блоки приложили для борьбы с ним огромные усилия. Даже
договорились.
"ВОЙНЫ НЕ БУДЕТ. Я ТАК ВИЖУ".
Я тоже так вижу. Здесь не надо ридинг-эффекта, достаточны
традиционные способы самоорганизации информации. А на том уровне
иерархии, где знают секретные коды, для того, чтобы
УВИДЕТЬ нет нужды даже в навыках простейшего логического
анализа.
Ну и к чему тогда -- армия, образ врага, ненависть, замешанная
на зависти, зависть, замешанная на ненависти? То, что определяет
социальные отношения?
Офицер госбезопасности, от имени которого ведется повествование,
напрасно обманывает себя. Ни о каком "жестком рентгене
власти" Нострадамуса и речи не шло. Политическая наивность
вмешательств Александра Ивановича была очевидна любому
профессионалу, даже без соответствующей информационной модели.
Тем не менее, речь действительно шла о Власти.
Само существование Нострадамуса явилось нарушением
СУВЕРЕНИТЕТА интернационального слоя имущих власть, отнюдь
не расположенных ею делиться. Ведь власть в нашем мире основана
на информационной монополии.
"Мы готовы доказать, что внутренней и внешней политикой как
нашей страны, так и многих других нередко руководят из-за кулис
тайные группировки, которые в своекорыстных целях проводят
губительную политику и не щадят человеческих жизней.
В зале стояло тяжелое, полное ненависти молчание.
-- Слишком долго секретные договоры и ядовитая лживая пропаганда
определяла мысли и чувства простых людей; слишком долго
украшенные орденами воры грели руки, сидя на самых высоких
должностях. Аппарат мистера Лавьяды делает предательство и ложь
невозможными. И все наши фильмы были сняты ради достижения этой
цели" [7].
Герои повести Шерреда использовали ридинг-эффект, обращенный в
прошлое. Нострадамус же полностью овладел искусством трансляции,
научившись ориентироваться в будущем, так что, как говаривал
шварцевский Генрих: "Вот вам все преступления, еще не
занесенные в Книгу, а лишь намеченные к
исполнению" [8]. Иными словами, Нострадамус
-- на уровне факта существования -- вскрывает систему мира,
основанную на тайне -- "удовлетворительной защиты нет".
Совесть героя повести чиста. Его НЕ ПОТРЕБОВАЛОСЬ убить.
Кимон-бей. Северо-западные территории.
Фирна. Провинция Эдем.
То, что последовало за ней.
Оказалось неотделимым "знать" и "чувствовать".
Естественно: полная информация должна восприниматься на всех
психических уровнях -- от лингвистического до надэмоционального.
"Истина убивает",-- говорит Демиург.
"Нострадамуса убила Фирна,-- говорит рассказчик.-- Слишком
много боли... я и не подозревал раньше, что в мире такое
количество боли" [1].
4. АРХИТЕКТОНИКА
Организуем первоначальный синтез.
Истина убивает. Знающий обречен -- если не обществом, так своей
совестью. Теорема доказана Т.Шерредом в "Попытке" и
обобщена А.Столяровым в "Третьем Вавилоне".
Однако теорема верна лишь в рамках используемых в этих
произведениях квазиклассических моделей.
Упростить -- не значит понять [9].
Мы продолжаем путь. Вниз по ступенькам лестницы Познания. Или
вверх? В многосвязной топологии истинной модели эти слова не
имеют значения. Лестница скрыта в тумане беспредельностей, и
лишь ближайшие ступени проглядывают сквозь дымку, приглашая
строить здание анализа на песке, струящемся из конуса Часов.
Сие не погоня за красивостями. Я старался найти семиотически
точный образ. "Знаю лишь то, что ничего не знаю" --
эффектно, но неточно. Нужна оценка. Две-три ступени зазеркальной
лестницы находятся в моем распоряжении.
Интеллектуальная проза А.Столярова, базирующаяся на обширных
сведениях из истории, философии, лингвистики, логики, требует
двойственного комментария. Отсюда усложненная архитектура этой
статьи. Лестницы, пути, лабиринты... я вынужден следовать
спиральной структуре авторского текста -- комментарий есть
трансляция.
"Третий Вавилон" -- "Изгнание беса" --
"Телефон для глухих". Почти линейное восхождение от
простого к сложному, от Реальности к калейдоскопу Реальностей.
Но -- на другом уровне семантически -- обратный путь:
"Телефон для глухих" -- "Изгнание беса" --
"Некто Бонапарт" -- та же дорога от простого к сложному.
И неожиданное замыкание на "Третий Вавилон". Сама по
себе эта повесть практически не содержит подтекста, но, будучи,
включенной в Целостность, обретает его, замыкая спираль.
Разумеется, не полностью.
Читая и анализируя, нельзя забывать, что Столярову, как и нам,
недоступно все зазеркалье, и конструкции его также построены на
песке.
"Что есть истина? -- спрашивает З.Тарраш и отвечает:-- Даже
в шахматах ни в коем случае нельзя все
доказать" [10].
Вот, кстати, и еще одна лестница. А.Столяров не способен понять
и тем паче отобразить мир. В еще большей степени я не способен
исчерпать Андрея Столярова, да, наверное, и передать свое
представление о нем. Кроме того, читающий эти строки несомненно
воспринял текст книги иначе, чем имел в виду автор, а в
комментариях нашел совсем не то, что заложил комментатор.
("Мысль изреченная есть ложь" -- недавно выяснилось, что
это знаменитое высказывание имеет своей основой принципиальную
семантическую некорректность естественных языков, интуитивно
известную уже А.Франсу.)
Тем не менее, мы понимаем друг друга. Понимаем, разделенные
пространством и временем, эпохами, предрассудками и парадигмами.
Это внушает надежду.
"Самое удивительное в мире то, что он все-таки
познаваем", и "индивидуальная активнось не обязательно
обречена на неудачу" [11].
Итак, мы продолжаем Путь. Нам не удастся достичь ридинг-эффекта.
Мы не построим величественный Храм Истины. Но, быть может,
научимся ориентироваться в Лабиринтах?
5. ТЕМНЫЕ ВЕКА
Проблема смертоносности истины неразрывно связана с историей
Средних Веков. Человечество так дружно и так успешно стремится
забыть и принизить эту эпоху, что на ум приходит фрейдовский
термин "вытеснение". В данном случаае приходится
применять его не столько к индивидуальной, сколько к
общественной психике.
Не рыцарские турниры и не подневольный труд крестьянина,
"потом оплачивающего роскошь дворянских пиров", должны
стать символом средневековья. Не было там роскоши. Рыцарю жилось
не намного легче крестьянина: это был НЕНАДЕЖНЫЙ МИР,
неуютный даже для правящего класса, который к тому же не
осознавал себя правящим. Наши расхожие представления о
феодальной эксплуатации порождены анахронизмом -- путаницей
между Средними Веками и Возрождением.
Постоянные войны и казни также не были отличительным признаком
эпохи. Сие, впрочем, очевидно.
Что же тогда?
Как ни странно, символом поголовно неграмотного мира
Средневековья надо признать перо и книгу. Сложнейшее искусство
логического анализа достигло тогда расцвета. Абстрактная,
оторванная от Мира Мысль царила над миром.
Мысль, Слово связывали в единое целое пестрый конгломерат
государств и племен Европы. Слово структурировало политику и
организацию -- "по образу и подобию".
"Семь металлов создал свет по числу семи планет..." Даже
ангелы подчинялись классической восходящей иерархии, изоморфой
