провинциальными организациями, да вышеуказанного "Аванти!" - у
партии не было своих органов печати. Жизнь "Аванти!" поддерживалась
искусственно: несмотря на полную свободу печати, - у "Аванти!" было
так мало читателей, что и эта газета безудержно хирела. В населении
проявлялось столь глубокое равнодушие к голосу социалистической
партии, что года за полтора до начала Мироны Войны издательство
"Аванти!" дошло до форменной финансовой катастрофы. Партии
пришлось бы прекратить выпуск газеты, если бы на помощь не пришли
германские социалисты, которые снабдили итальянских "товарищей"
несколькими сотнями тысяч лир. Словом, - это было форменным
банкротством всей социалистической партии.
Тем не менее, в парламентской жизни Италии социалистическая
партия играла известную роль и ее значение непрерывно увеличивалось,
не соответствуя силам и значению самой партии.
Тут обнаруживалось влияние общего для всех стран с
демократическими институциями и с парламентским строем феномена: в
то время, как за кандидатов буржуазных партий на выборах голосуют
только их партийные соратники, - за кандидатов социалистов в массе
голосуют не социалисты и даже "антисоциалисты".
Отчасти тут сказывается ядовитое действие демагогизма, этого
главного конька социалистов, а больше - строптивость бесцветной в
политическом отношении обывательской массы, которая в каждом
противнике существующей власти готова видеть приятеля и союзника.
Зажиточный крестьянин и средней руки торговец недовольны
налогами. Гимназический учитель ворчит на слишком мизерную оплату
труда педагогов. Мелкий чиновник злится на придирчивое начальство. И
все трое на политических выборах отдают свои голоса кандидатам
заведомо революционных партий:
- До революции дело не дойдет, да я революции и не желаю. А
вот пускай эти молодцы наше начальство прижмут! Авось, мне легче
будет!
Идиотство? Да! Но, ведь, этим идиотством заражены массы во
всем мире!
В итальянский парламент социалисты проникли еще в конце XIX
века, но в совершенно ничтожном количестве, и вплоть до эпохи
Мировой Войны парламентская группа депутатов социалистов не
отличалась многолюдством. Но сам-то итальянский парламент, с тех пор,
как масонству удалось сломить правых консерваторов и создать прочное
большинство "левых", то есть, либералов и радикалов, - вступил в
полосу загнивания и разложения. Накануне Мировой Войны официально
считалось, что 508 депутатов разбиваются на 15 или 16 отдельных
партий. Кроме того, в каждой партии имелись еще фракции и "группы".
Какая речь может быть о создании прочного парламентского
большинства при таком обилии партий, беспрерывно грызущихся в
яростной склоке?
Добавьте еще, что в очень многих случаях не было физической
возможности определить, какое программное отличие, в чем
принципиальная разница между партией "А" и партией "В", между
фракцией "С" и группой "К".
Да разногласий по существу и не было: эти мелкие "партии и
"группы" были не столько "политическими", сколько "личными", - в
одной партии - партизаны крупного дельца Икса, в другой - его
конкурента Игрека.
Но непомерное обилие партий и групп приводило к тому, что
девять десятых времени и девяносто пять сотых энергии парламентских
деятелей всех оттенков и всех марок тратились на межпартийную или на
межгрупповую грызню, на вечное подсиживание друг друга, на
организацию отвратительных по своему цинизму закулисных
"комбинаций", то есть, беспардонных интриг.
О деловой работе Парламента в Италии не может быть и речи:
она прекратилась добрых тридцать лет назад, и Парламент,
действительно, превратился в гигантскую говорильню.
К этому необходимо добавить, что партийная пестрота
механически приводила к перманентному министерскому кризису: едва
новое министерство, будто бы являющееся эманацией большинства,
успело конституироваться, едва новоизбранные министры стали
приглядываться к делу, за которое взялись, назрел новый кризис, где-то за
кулисами создалась новая комбинация беспринципных дельцов, и искусно
подведенная мина взрывает министерство. На его место садится новое,
чтобы в свою очередь, свалиться через несколько месяцев.
Если вы возьмете списки побывавших в Италии за последние
сорок лет на министерских постах людей, с отметкой об их цензе, вас
поразит следующее обстоятельство: девять десятых министров -
адвокаты. Министр путей сообщения - не инженер, а адвокат. Министр
почт и телеграфов - не техник, а адвокат. Министр народною
просвещения - не ученый, не профессор, не педагог, а опять-таки
адвокат. И министр колоний - тоже адвокат...
Среди парламентских депутатов всегда можно было найти в
достаточном количестве компетентных и авторитетных работников по
всем отраслям государственного хозяйства, ценных знатоков всех
важнейших вопросов, касающихся интересов страны. Но посмотрите, как
редко такие люди попадали в министры!
В теории, парламентский депутат "служит не своим
избирателям", а "своей стране". На практике - образовался
значительный контингент "депутатов по профессии", совершенно
беспринципных гешефтмахеров, являвшихся не "избранниками народа", а
ставленниками влиятельных групп крупных дельцов. Для такого
профессионального парламентского дельца главной заботой является
обеспечить за собой мандат и на следующих выборах, - а отсюда полная
зависимость депутата от влиятельных групп избирателей и связанный с
этим сервилизм.
На моих глазах происходил прелюбопытный и заслуживающий
самого серьезного внимания феномен в то время, как в Италии, пусть
хоть и медленно, но постоянно падал процент неграмотных, значит,
поднимался уровень культуры, в Парламенте шло обратное, среди
депутатов систематически уменьшалось количество с высшим
образованием и специальными знаниями. Их места занимались еле-еле
грамотными депутатами - ставленниками социалистической партии или
левого, тоже социалистическим духом проникнутого крыла
воинствующих клерикалов.
Параллельно с этим несомненным понижением культурного
уровня, падали, грубели нравы. С каждым годом учащались перепалки
между представителями разных партий. Позже дело стало доходить и до
форменных потасовок, да еще каких?!
Последний период с конца 1918 года и до прихода фашистов ко
власти, - творилось нечто невообразимое.
Если вы заглянете в газетные отчеты о парламентских заседаниях
тех дней, то наткнетесь на следующие рассказы:
- Сегодня заседание началось обменом ругательств между
депутатом А. и депутатом Н. К обменивавшимися многоэтажными
ругательствами ораторам стали присоединяться их партийные соратники.
Потом депутат М. дал по уху депутату Л., а депутат К. схватил за бороду
депутата С. Впрочем, драка шла не больше четверти часа.
- Сегодня страсти разгорелись сразу, и депутаты А., В. и С.
дружной ратью кинулись на депутатов О. и Р., а потом вмешались и
другие. Драка шла, с двумя перерывами, больше получаса. Борода
депутата Д. жестоко пострадала, а депутата Е. выволокли из свалки в
обморочном состоянии.
- Сегодня до перерыва дело шло мирно, если не считать обмена
ругательствами, но после перерыва началась свалка, длившаяся три
четверти часа. Депутаты бросали друг в друга книги и чернильницы.
Депутат 3..обладающий геркулесовой силой, чуть не убил депутата Х.,
бросившись на него с тяжелым креслом. Драка шла полтора часа.
В парламентских отчетах тех дней вы найдете в изобилии
отметки такого свойства:
- В драке у депутата В. оторвали рукав пиджака, а у депутата Л.
фалду и полбороды. Депутату X. пришлось оказать медицинскую
помощь. Лицо депутата А. уподобилось отбивной котлете. Нос депутата
Т. превратился в подобие спелой сливы.
Но о какой же продуктивной работе может быть речь в
учреждении, в котором происходят такие дикие сцены? Но на какое же
уважение со стороны населения может рассчитывать такое учреждение?
Но каким же авторитетом в глазах населения может оно пользоваться, и в
каких слоях населения может оно пользоваться, и в каких слоях
населения может оно найти самоотверженных защитников в критический
момент?!
В теории, парламентский строй должен создать такой порядок,
при котором "народные избранники" держат в своих руках строжайший
контроль над государственной бюрократией. На практике - итальянская
бюрократия на протяжении десятилетий была, собственно говоря,
совершенно автономной и действующей бесконтрольно, ибо частая смена
министерств - эта постоянная чехарда гоняющихся за портфелями
маленьких честолюбцев, почти всегда совершенно невежественных в
делах разных министерских учреждений, привела к тому, что
контролировать работу столоначальников и делопроизводителей было
решительно некому.
Я далек от мысли сказать плохое об итальянской бюрократии:
напротив, в ее рядах всегда имелось очень значительное количество
ценных людей. И если уж на то пошло, то придется признать, что вся
тяжесть государственной работы ложилась именно на плечи бюрократии.
Но раз это так, - то зачем же тогда фикция мнимого "контроля" со
стороны Парламента? Зачем формальности, только связывающие руки
полезным работникам, убивающие дух инициативы, уничтожающая
возможность творчества?!
Позволю себе сослаться на авторитетное показание самого
Муссолини: фашисты, придя к власти и принявшись разбираться в делах,
обнаружили буквально десятки тысяч залежавшихся десятилетиями "дел"
в разных министерствах. Их разрешение зависело от Парламента. Но
Камере Депутатов на протяжении десятилетий не хватало времени для
разрешения этих практических вопросов. Она была занята чем-то другим
Чем именно?
- Сегодня депутаты переругивались полтора часа, а дрались час
с четвертью...
Думаю, что я не преувеличу, если скажу, что уже в 1919 году, вся
страна самым искренним образом презирала Парламент, и только по
своей пассивности терпела существование этого обанкротившегося
морально учреждения.
В тот период, когда итальянский фашизм пришил в столкновение
с местным масонством, а потом ввязался и в яростную борьбу с ним, в
фашистской печати упорно выставлялось утверждение, что на
протяжении последних сорока, а то и пятидесяти лет, Италией правили
именно масоны.
Может быть, тут допускается некоторое преувеличение. Но
лично я склонен думать, что дело весьма близко к истине. На моей памяти
не было ни единого министерства, в котором масоны не составляли бы
определенного большинства, я помню и такие министерские кабинеты,
которые состояли сплошь из масонов.
На протяжении добрых тридцати пяти лет, с 1880 года и по 1915
год, в политической жизни Италии играл исключительно важную роль
великий специалист по части парламентских комбинаций и интриг
Джованни Джолитти.
Является ли Джолитти масоном и одним из игровых главарей
масонства, как уверяют слухи итальянского происхождения, - я не знаю.
Документальных доказательств нет. Но существование связи Джолитти с
масонством на всем протяжении его государственной деятельности
бросается в глаза даже самому поверхностному наблюдателю
итальянской жизни. Не боясь впасть в ошибку, можно сказать, что
Джолитти десятилетиями действовал в полном согласии с масонством.
Политика масонства, как мы знаем, строилась на том, что
социалисты не только терпелись, но даже больше - поощрялись. Во
всяком случае, все парламентские правительства после шумного падения
кабинета генерала Пэлу, сторонника репрессий по отношению к
заведомым революционерам в конце XIX века, знали только одну тактику
по отношению к социалистам: это была тактика уступок и уступок.
Социалисты систематически шантажировали правительство, вымогая у
него всяческие поблажки, и всегда добивались своей цели.
Народные низы весьма скоро разглядели эту тактику власти, и
поторопились использовать ее в своих целях. Им было достаточно
согласиться плыть за социалистами на буксире, да поддерживать
социалистов на выборах.
* * *
Торжественное признание легальности и потому полной
ненаказуемости организаторов и участников самых диких забастовок,
