нике и в обширных сербских хрониках, в тех частях, которые, к сожалению,
в настоящее время утрачены. Последние дни Бранковича описал его слуга и
учитель сабельного боя Аверкие Скила ?...
Хронологию жизни Бранковича наиболее полно можно восстановить по
письменной исповеди, которую из Польши послал патриарху в Печ второй пи-
сарь Аврама Бранковича - Теоктист Никольскии A а также на основе одной
иконы, изображающей житие и чудеса Илии Пророка, потому что к каждому
эпизоду из жизни этого святого Бранкович подгонял события собственной
жизни и делал записи об этом на задней стороне иконы.
"Аврам Бранкович происходит из семьи, которая пришла в придунайские
края с юга, после падения сербского царства, когда оно оказалось под
властью турок", - написано в секретном донесении Никона Севаста венскому
двору. "Члены этой семьи, подхваченные поднявшейся тогда волной исхода
из мест, занятых турками, переселились в XVI веке в Липову и в Ено-
польский округ. С тех пор о трансильванских Бранковичах говорят, что они
лгут на румынском, молчат на греческом, считают на еврейском, в церкви
поют на русском, самые умные мысли произносят на турецком - и только
тогда, когда хотят убить, употребляют свой родной, сербский, язык. Родом
они из западной Герцеговины, из окрестностей Требинья, из села Кореничи,
недалеко от Ластвы в Горни-Полици, отсюда и другое их имя - Кореничи.
После переселения Бранковичи занимают видное место в Трансильвании, и их
вино уже двести лет славится как самое лучшее в Валахии, существует даже
поговорка: капля вина напоит допьяна. Семья Бранковича проявила себя не
только в военном искусстве в стычках на границе двух веков и двух госу-
дарств - венгерского и турецкого. На новом месте, на реке Мориш, в Ено-
поле, Липове и Панкоте, она дала целый ряд видных священнослужителей.
Моисей Бранкович, он же епископ Матей, был митрополитом Енопольским, и
орех, который он бросал в Дунай, всегда быстрее других попадал в Черное
море. Сын его, дядя графа Георгия Бранковича - Соломон (в сане епископа
Енопольского он носил имя Сава I), управлял енопольской и липовской
епархиями, не слезая с коня, и пил только в седле до той самой поры, по-
ка Липова не была в 1607 году взята турками. Бранковичи утверждают, что
их род идет от сербских деспотов Бранковичей, а откуда пришло к ним бо-
гатство - сказать трудно. Говорят, что в карман Бранковичей наяву попа-
дает столько, сколько не может присниться даже всем вместе скрягам-ла-
вочникам от Кавалы до Земуна. Их перстни холодны, как тело гадюки, их
земли птица не облетит за один перелет, а в народных песнях о них поют
наравне с правителями. Бранковичи покровительствуют монастыр лахии и на
Афоне в Греции, они строят укрепления и церкви, такие как в стольном
граде Белграде, Купнике или в местечке под названием Теуо. Князь Жигмунд
Ракоци одарил родственников Бранковича по женской линии селами и степя-
ми, пожаловал им дворянство, по женской же линии они состоят в родстве с
Секелями из Эрделя, откуда в виде приданого тоже немало влилось в их
состояние. Нужно заметить, что в семействе Бранковичей наследство пере-
ходит в зависимости от цвета бороды. Все наследники с рыжей бородой (а
она передается по женской линии, потому что Бранковичи берут в жены
только рыжеволосых) уступают в праве наследования чернобородым, чьи бо-
роды свидетельствуют о том, что они получили кровь по мужской линии.
Владения Бранковичей в настоящее время оцениваются примерно в двадцать
семь тысяч форинтов, а годовой доход от них составляет более полутора
тысяч. И даже если их родословные могут вызвать сомнение, не вызывает
сомнения их богатство - оно надежно и прочно, как земля, по которой они
проносятся верхом, и груды золотых монет, хранящихся в их сундуках, не
видели света дня более двухсот лет...
В Царьград Аврам Бранкович пришел хромым, с раздвоенным каблуком, и
там ходят рассказы о том, как он был изуродован. Когда Аврам был мальчи-
ком семи лет, турки ворвались во владение его отца и налетели на не-
большую группу слуг, сопровождавших ребенка во время прогулки. Завидев
турок, слуги разбежались, с Аврамом остался только один старик, который
длинной палкой весьма искусно отражал все выпады всадников, пока их ко-
мандир не выпустил в него изо рта стрелу, спрятанную в зажатой между зу-
бами камышовой трубочке. Старик упал как подкошенный, а Аврам размахнул-
ся изо всех сил хлыстом, который держал в руке, и стегнул турка по сапо-
гам. Мальчик вложил в этот удар все свое отчаяние и ненависть, но турок
только рассмеялся и, приказав поджечь село, ускакал. Годы ползли, как
черепахи, Аврам Бранкович вырос, случай этот забылся, потому что были
новые стычки и Бранкович теперь сам вел своих воинов, неся в руке знамя
и во рту камышинку с отравленной стрелой. Однажды на дороге они натолк-
нулись на вражеского лазутчика, который шел вместе со своим сыном, еще
мальчиком. Выглядели они на первый взгляд вполне безобидно, у каждого
только по палке в руках. Один из людей Бранковича узнал старика,
подъехал к нему вплотную, пытался его схватить. Старик отбивался палкой
и не давался. Все заподозрили, что в палке у него спрятано секретное
письмо, свернутое в трубку. Бранкович выпустил отравленную стрелу и убил
старика. Тотчас мальчик, шедший со стариком, ударил Бранковича палкой.
Ребенку не исполнилось, пожалуй, и семи лет, и вся его сила, ненависть и
любовь не могли бы нанести вреда Бранковичу, но Бранкович рассмеялся и
упал как подкошенный.
После этого удара он стал хромать на одну ногу, оставил военное ре-
месло; через своего родственника, графа Джордже Бранковича, добыл себе
место дипломата в Адрианополе, Варшаве и Вене. Здесь, в Царьграде, Бран-
кович работал на английского посланника и жил в просторном каменном доме
между башнями Йороз Калеши и Караташ на Босфоре. На первом этаже дома он
приказал выстроить половину храма, посвященного матери Ангелине, его
прабабке, которую Восточная Церковь объявила святой. Вторая половина то-
го же храма находится в Трансильвании, месте постоянного пребывания отца
Бранковича.
Аврам Бранкович человек видный, с огромной грудной клеткой, напомина-
ющей клетку для крупных птиц или небольших зверьков, и на него часто на-
падают убийцы, ведь в народной песне поется, что кости его из золота.
В Царьград он прибыл так, как путешествует всегда: на высоком верблю-
де, которого кормят рыбой. Животное под ним идет иноходью, и ни капли
вина не проливается из чаши, укрепленной в оголовье. С раннего детства
Бранкович спит не ночью, как все зрячие, а только Днем, но когда он пе-
ревел свои часы и превратил день в ночь - сказать никто не может. Однако
и во время своих ночных бдений он не может спокойно сидеть на месте,
будто не дает ему покоя чужое горе. Поэтому за трапезой ему всегда ста-
вят две тарелки, два стула и два стакана - среди обеда он часто неожи-
данно вскакивает и пересаживается на другое место. Точно так же не может
он долго говорить на одном языке, а меняет их, как любовниц, и переходит
то на румынский, то на венгерский или турецкий, а у одного попугая начал
учить и хазарский язык. Известно, что во сне он говорит по-испански, но
наяву это его знание тает как снег на солнце. Не так давно кто-то пел
ему во сне песню на непонятном языке. Песню он запомнил, и для того,
чтобы перевести ее, нам пришлось искать человека, знающего языки, не из-
вестные Бранковичу. Так мы нашли одного раввина, и Бранкович прочитал
ему на память слова песни. Она короткая и звучит так:
Раввин, услышав начало, тут же прервал Бранковича и продолжил песню
до конца. Потом он написал имя автора стихов. Они были написаны еще в
XII веке, и сложил их некий Иуда Халеви ?. С тех пор Бранкович учит
древнееврейский. Однако то, чем он занимается в повседневной жизни, име-
ет совершенно практическую природу. Потому что способности его разносто-
ронни, а улыбка среди других наук и умений его лица выступает в роли ал-
химии...
Каждый вечер, стоит ему проснуться, он начинает готовиться к бою.
Точнее, он ежедневно упражняется в мастерстве владения саблей с одним из
здешних знаменитых искусников. Искусник этот - копт по имени Аверкие
Скила, которого Аврам нанял себе в слуги. Этот Аверкие носит один глаз
постным, а другой скоромным, а все морщины его лица связаны в узел над
переносицей. У него есть самое подробное описание и каталог сабельных
ударов, всех, какие когда-нибудь были применены, и прежде, чем внести в
свой рукописный справочник какой-либо новый удар, он сам лично проверяет
его на живом мясе. Бранкович закрывается вместе со своим слугой-коптом в
огромном зале, пол которого застелен ковром размером с небольшой луг, и
в полном мраке они упражняют свои сабли. Аверкие Скила обычно берет в
левую руку один из концов длинной верблюжьей уздечки, другой ее конец
подхватывает кир Аврам, тоже левой, а в правой у него сабля, такая же
тяжелая, как и та, которую сжимает в темноте рука Аверкия Скилы. Медлен-
но наматывают они уздечку на руку, пока не почувствуют, что уже прибли-
зились друг к другу, и тогда замахиваются беспощадными саблями - в пол-
ной темноте, от которой можно оглохнуть. О быстроте удара Бранковича по-
ют гусляры, да я и своими глазами прошлой осенью видел, как он стоит под
деревом и ждет порыва ветра, и первый же плод, который падает вниз, на
лету рассекает надвое. У него заячья губа, и, чтобы скрыть это, он от-
пустил усы, но, когда он молчит, между усами все равно видны зубы. И ка-
жется, будто верхней губы у него нет вовсе, а усы растут на зубах...
...Сербы говорят, что он любит свой край и что всегда советуется со
своими, однако у него есть .странные недостатки, которые никак не прили-
чествуют его роду занятий. Он не умеет в разговоре поставить точку и
выбрать ту минуту, когда следует подняться и уйти. Он всегда с этим тя-
нет и наконец упускает момент, оставляя людей в недоумении чаще - при
прощании, чем при встрече. Он употребляет гашиш, который специально для
него готовит один евнух из Кавалы, никому больше он не доверяет. Но как
это ни удивительно, у Бранковича нет постоянной потребности в опиуме, и
для того, чтобы не приобрести зависимость, он время от времени посылает
запечатанный ящик гашиша со своим курьером в Пешту, откуда и получает
его обратно с нетронутыми печатями спустя два месяца, когда, по его
подсчетам, опиум уже сможет ему понадобиться. Всегда, когда Бранкович не
в пути, огромное седло верблюда, украшенное бубенчиками, возвышается в
его большой библиотеке и служит ему столом, за которым можно писать
стоя. Дома во всех комнатах полно самых разных домашних предметов, кото-
рые выглядят какими-то испуганными, но никогда не найти рядом с ним или
поблизости от него двух одинаковых вещей. Каждая вещь, или животное, или
человек должны быть из разных сел. Среди его слуг сербы, румыны, греки,
копты, а недавно он взял на службу одного турка из Анатолии. У кира Ав-
рама есть большая и малая постели, и, почивая (а спит он всегда только
днем), он перемещается из одной постели в другую. Пока он спит, его слу-
га, тот самый, что родом из Анатолии, Юсуф Масуди ?, не сводит с него
взгляда, от которого падают птицы. А проснувшись, кир Аврам - как будто
в страхе - поет в постели тропари и кондаки своим предкам, которых
Сербская церковь причислила к лику святых.
Трудно судить о том, насколько Бранковича интересуют женщины. У него
на столе стоит деревянная фигура обезьяны в натуральную величину с ог-
ромным членом. Иногда кир Аврам повторяет свое присловье: "Баба без за-
да, что село без церкви", только и всего. Раз в месяц господарь Бранко-
вич отправляется в Галату, всегда к одной и той же гадалке, и она по
картам читает его судьбу старинным и требующим большого терпения спосо-
