еврейской и христианской (Ефросиния Лукаревич, Севаст, Акшани). Они про-
делали самый длинный путь, чтобы добраться до этой книги.
Однако обладателя словаря не должны смущать эти инструкции. Он может
со спокойной душой пренебречь всеми советами и читать так, как ест:
пользоваться правым глазом вместо вилки, левым вместо ножа, а кости бро-
сать за спину. Этого достаточно. Правда, может случиться, что читатель
заблудится и потеряется среди слов этой книги, как это произошло с Масу-
ди, одним из авторов словаря, который заплутал в чужих снах и уже не на-
шел дороги назад. В таком случае читателю не остается ничего другого,
как пуститься с середины страницы в любую сторону, прокладывая свою
собственную тропинку. Тогда он будет продвигаться сквозь книгу, как
сквозь лес, - от знака до знака, ориентируясь по звездам, месяцу и крес-
там. В другой раз он будет читать ее, как птица трясогузка, которая ле-
тает только по четвергам, или же перетасовывать и перекладывать ее стра-
ницы бесчисленными способами, как кубик Рубика. Никакая хронология здесь
и не должна соблюдаться, она не нужна. Каждый читатель сам сложит свою
книгу в одно целое, как в игре в домино или карты, и получит от этого
словаря, как от зеркала, столько, сколько в него вложит, потому что от
истины - как пишется на одной из следующих страниц - нельзя получить
больше, чем вы в нее вложили. Кроме того, книгу эту вовсе не обязательно
читать целиком, можно прочесть лишь половину или какую-нибудь часть и на
этом остановиться, что, кстати, всегда и бывает со словарями. Чем больше
ищешь, тем больше получаешь; так и здесь счастливому исследователю дос-
танутся все связи между именами этого словаря. Остальное для остальных.
4. СОХРАНИВШИЕСЯ ФРАГМЕНТЫ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ К УНИЧТОЖЕННОМУ
ИЗДАНИЮ 1691 ГОДА (ПЕРЕВОД С ЛАТИНСКОГО)
1. Писатель не советует читателю браться за эту книгу без большой необходимости. А если уж он захочет поинтересоваться ее содержанием, то делать это нужно в такой день, когда чувствуешь, что ум и осторожность способны проникнуть глубже, чем обычно. Читать ее следует так, как треплет человека горячка или жар лихоманки, болезни, которая приходит приступами, через день, и трясет больного только по женским дням недели...
2. Представьте себе двух людей, которые держат пуму, набросив на нее с двух сторон лассо. Если они захотят приблизиться друг к другу, пума бросится на одного из них, так как лассо ослабнет. Они в равной безопасности только тогда, когда тянут каждый в свою сторону. Поэтому с таким трудом могут приблизиться один к другому тот, кто пишет, и тот, кто читает, между ними общая мысль, захлестнутая петлей, которую двое тянут в противоположные стороны. Если мы спросим пуму, то есть мысль, каково ее мнение об этих двоих, она ответит, что концы лассо держат те, которые считают пищей кого-то, кого не могут съесть...
8. Опасайся, собрат мой, войти в большое доверие или слишком откровенно подольщаться к тем, чья власть в перстне, а сила в свисте сабли. Такие всегда окружены людьми, толпящимися вокруг них не из любви и не по убеждениям, а лишь потому, что нет другого выхода. Выхода же нет потому, что у них то ли пчела спрятана под шапкой, то ли масло под мышкой, - одним словом, что-то есть за ними такое, за что теперь приходится расплачиваться, а их свобода посажена на цепь, поэтому сами они готовы на все. И те, что наверху, те, что всеми правят, хорошо это знают и используют в своих целях. Так что смотри, как бы тебе не оказаться без вины виноватым и не попасть в такую компанию. А это может случиться, если начнешь их слишком расхваливать или льстить им, выделяясь из окружающей толпы: они отнесут тебя к таким же злодеям и преступникам и будут считать, что честь твоя запятнана и что все, что ты делаешь, делаешь не по любви и вере, а по необходимости, для того чтобы расквитаться за свое беззаконие. Таких людей по праву никто не ценит, их пинают ногами, как бездомных псов, или вынуждают делать нечто похожее на уже сделанное ими...
9. Что же касается вас, писателей, никогда не забывайте о том, что читатель похож на циркового коня: он знает, что после каждого успешно выполненного номера его в награду ждет кусочек сахара. И если не будет сахара, не будет и номера. Что же касается критиков и тех, кто будет оценивать книгу, то они, как обманутые мужья, - узнают новость последними...
LEXICON CORSI
CONTINENS
COLLOQUIUM SEU DISPUTATIONEM
DE RELIGIONE
КРАСНАЯ КНИГА
ХРИСТИАНСКИЕ ИСТОЧНИКИ О ХАЗАРСКОМ ВОПРОСЕ
АТЕХ ? - хазарская принцесса, ее участие в полемике о крещении хазар
было решающим. Ее имя истолковывается как название четырех состояний ду-
ха у хазар ?. По ночам на каждом веке она носила по букве, написанной
так же, как пишут буквы на веках коней перед состязанием. Это были буквы
запрещенной хазарской азбуки, письмена которой убивали всякого, кто их
прочтет. Буквы писали слепцы, а по утрам, перед умыванием принцессы,
служанки прислуживали ей зажмурившись. Так она была защищена от врагов
во время сна, когда человек, по повериям хазар, наиболее уязвим. Атех
была прекрасна и набожна, и буквы были ей к лицу, а на столе ее всегда
стояла соль семи сортов, и она, прежде чем взять кусок рыбы, обмакивала
пальцы каждый раз в другую соль. Так она молилась. Говорят, что так же,
как и солей, было у нее семь лиц. Согласно одному из преданий, каждое
утро она брала зеркало и садилась рисовать, и всегда новый раб или рабы-
ня позировали ей. Кроме того, каждое утро она превращала свое лицо в но-
вое, ранее невиданное. Некоторые считают, что Атех вообще не была краси-
вой, однако она научилась перед зеркалом придавать своему лицу такое вы-
ражение и так владеть его чертами, что создавалось впечатление красоты.
Эта искусственная красота требовала от нее стольких сил и напряжения,
что, как только принцесса оставалась одна и расслаблялась, красота ее
рассыпалась так же, как ее соль. Во всяком случае, ромейский (византийс-
кий) император назвал в IX веке "хазарским лицом" известного философа и
патриарха Фотия, что могло указывать либо на родство патриарха с хазара-
ми, либо на лицемерие.
По Даубманнусу ? же, ни та ни другая версия не верны. Под хазарским
лицом подразумевалась способность и особенность всех хазар, и принцессы
Атех в том числе, каждый день пробуждаться как бы кем-то другим, с со-
вершенно новым и неизвестным лицом, так что даже ближайшие родственники
с трудом распознавали друг друга. Путешественники отмечали, однако, что
лица хазар совершенно одинаковы, что они никогда не меняются и это при-
водит к разным осложнениям и недоразумениям. Как бы то ни было, суть де-
ла от этого не меняется, и хазарское лицо означает лицо, которое трудно
запомнить. Этим можно объяснить не только легенду, по которой для каждо-
го из участников хазарской полемики ? при дворе кагана у принцессы Атех
были разные лица, но и сведения о том, что существовали три принцессы
Атех - одна для исламского, вторая для христианского, а третья для ев-
рейского миссионера и толкователя снов. Остается, однако, фактом, что ее
присутствие при хазарском дворе не отмечено в христианском источнике то-
го времени, написанном на греческом и переведенном на славянский язык
("Житие Константина Солунского" - св. Кирилла ?), при этом, правда, из
"Хазарского словаря" известно, что одно время среди греческих и славянс-
ких монахов существовало нечто похожее на культ принцессы Атех. Культ
этот возник в связи с убеждением, что Атех победила в полемике еврейско-
го теолога и приняла христианство вместе с каганом, о котором опять-таки
нельзя сказать, был он ей отцом, супругом или братом. Сохранились (в пе-
реводе на греческий) две молитвы принцессы Атех, которые никогда не были
канонизированы, однако Даубманнус приводит их как "Отче наш" и "Радуйся,
Мария!" хазарской принцессы. Первая из этих молитв звучит так:
"На нашем судне, отец мой, команда копошится как муравьи, я вымыла
его сегодня утром своими волосами, и они ползают по чистым мачтам и та-
щат в свой муравейник зеленые паруса, как будто это сладкие листья ви-
нограда; рулевой пытается выдрать корму и взвалить ее себе на плечи, как
добычу, которой будет питаться целую неделю; те, что слабее всех, тянут
соленые веревки и исчезают с ними в утробе нашего плавучего дома. Только
у тебя, отец мой, нет права на такой голод. В этом пожирании скорости,
тебе, мое сердце, единственный отец мой, принадлежит самая быстрая
часть. Ты питаешься разодранным на куски ветром".
Вторая молитва принцессы Атех как будто объясняет историю ее хазарс-
кого лица:
"Я выучила наизусть жизнь своей матери и каждое утро в течение часа
разыгрываю ее перед зеркалом как театральную роль. Это продолжается изо
дня в день много лет. Я делаю это одевшись в ее платье, с ее веером и с
ее прической, потому и волосы я заплела так, как будто это шерстяная ша-
почка. Я играю ее роль и перед другими, даже в постели своего любимого.
В минуты страсти я просто не существую, это больше не я, а она. Я играю
так хорошо, что моя страсть исчезает, а остается только ее. Другими сло-
вами, она заранее украла у меня все мои любовные прикосновения. Но я ее
не виню, потому что знаю, что и она так же точно была обкрадена своей
матерью. Если кто-нибудь сейчас спросит меня, к чему столько игры, отве-
чу: я пытаюсь родиться заново, но только так, чтобы получилось лучше..."
О принцессе Атех известно, что она никогда не смогла умереть. Правда,
существует запись, выгравированная на ноже, украшенном мелкими дырочка-
ми, где говорится о ее смерти. Это единственное и не вполне достоверное
предание приводит Даубманнус ?, однако не как рассказ о том, что прин-
цесса Атех действительно умерла, а как рассуждение о том, могла ли она
вообще умереть. Как от вина не седеют волосы, так и от этого рассказа не
будет вреда. Называется он:
Быстрое и медленное зеркало
Однажды весной принцесса Атех сказала: "Я привыкла к своим мыслям,
как к своим платьям. В талии они всегда одной и той же ширины, и вижу я
их повсюду, даже на перекрестках. И что хуже всего - из-за них уже и пе-
рекрестков не видно".
Чтобы развлечь принцессу, слуги принесли ей два зеркала. Они почти не
отличались от других хазарских зеркал. Оба были сделаны из отполирован-
ной глыбы соли, но одно из них было быстрым, а другое медленным. Что бы
ни показывало быстрое, отражая мир как бы взятым в долг у будущего, мед-
ленное отдавало долг первого, потому что оно опаздывало ровно настолько,
насколько первое уходило вперед. Когда зеркала поставили перед принцес-
сой Атех, она была еще в постели и с ее век не были смыты написанные на
них буквы. В зеркале она увидела себя с закрытыми глазами и тотчас умер-
ла. Принцесса исчезла в два мгновения ока, тогда, когда впервые прочла
написанные на своих веках смертоносные буквы, потому что зеркала отрази-
ли, как она моргнула и до и после своей смерти. Она умерла, убитая од-
новременно буквами из прошлого и будущего...
БРАНКОВИЧ АВРАМ (1651-1689) - один из тех, кто писал эту книгу. Дип-
ломат, служивший в Адрианополе и при Порте в Царьграде, военачальник в
австрийско-турецких войнах, энциклопедист и эрудит. Портрет Бранковича
был нарисован на стене основанного им храма Святой Параскевы в Купинике,
родовом имении Бранковичей. Здесь он изображен в окружении своих
родственников подающим на кончике сабли своей прабабке, сербской царице
и святой, преподобной матери Ангелине, храм Святой Петки.
Источники. Данные об Авраме Бранковиче разбросаны по отчетам и доно-
сам австрийских агентов, особенно их много в донесениях, которые состав-
лял для принца Баденского и генерала Ветерани один из двух писарей Бран-
ковича, Никон Севаст ?. Некоторое место отвел Авраму Бранковичу, своему
родственнику, и граф Джордже Бранкович (1645-1711) в своей влахской хро-
