позу. - О Господи, что я...
- Я знаю, что вы наделали, - сказал Директор. - Я заглянул в ваши
сновидения. Вам не следует называть это убийством, скорее вы исполнили
свой долг и с честью вышли из положения.
Мильтон смущенно уставился на него.
- Солиты сделали специальный рейс и доставили вас на пристанище
домой. - напомнил ему Директор. - Я неоднократно говорил вам об этом,
когда вы прибыли к нам. Это лишний раз доказывает, что они не считают вас
виновным: в вашем акте убийства они увидели лишь то, что не имеют права
далее удерживать вас на Солите, и отправили вас домой.
- Вы с ума сошли! - воскликнул Мильтон, впервые осмысленно посмотрев
на Директора. - Они не отправили меня домой. Они меня сослали! Они не
желали больше ни одного мгновения находиться рядом со мной. Они испытывали
ко мне отвращение, ясно? Они заявили, что я - пещерный человек, что, вне
сомнений, мне лучше всего вернуться и отдохнуть в своем первобытном мире.
То, что произошло со мной дальше - их собственный цивилизованный метод
убийства в наказание за преступление.
- Но Чжун Хва... он же был нашим врагом, - возразил директор. -
Поэтому, когда вы застрелили его на молу, то...
В ответ из груди Мильтона вырвался стон. Он спрятал лицо в ладонях,
раскачиваясь взад и вперед.
- Я не убивал Чжун Хва, - наконец выдавил он. - Я убил Амаду, свою
жену...
Прерывающимся голосом он подробно описал произошедшее. Той кошмарной
ночью Амада первой прибежала на мол. Она попыталась отобрать у него ружье,
умоляла пощадить Чжун Хва, когда Мильтон пригрозил застрелить его, и тут
вспыхнувшая внезапно ревность высвободила ярость Мильтона. Он нажал на
пуск.
Отброшенная ужасным взрывом Амада не могла удержаться на краю мола и
упала в море. Катушка ружья, когда прикрепленный к гарпуну линь начал
вытравливаться, пронзительно завизжала.
Вспоминая все это, Мильтон пустился в горестные жалобы. Директор
беспомощно стоял возле него, положив на плечо собеседника руку.
Новые взрывы доносились снаружи до мечтария. В свое время
правительство обещало, что это война - война ради окончания всех войн, и
она будет вестись главным образом на эпических пустынях Луны, что ж, это
был не первый случай, когда правительству приходилось лгать. Но только
сейчас всеобщая трагедия внезапно стала чем-то незначительным по сравнению
с личной трагедией Флойда Мильтона.
- Вам так и не удалось узнать, где находится Солита, - произнес
директор. - Она так и осталась недосягаемой... А ведь каждому однажды было
бы интересно узнать это...
Мильтон поднял на собеседника свои затуманенные глаза.
- Да, я знаю это, - пробормотал он. - Я случайно выяснил это, когда
возвращался домой, на пристанище они подсунули мне технический справочник,
чтобы было чем убить время. Я был в состоянии слишком сильной депрессии,
чтобы взяться за него, и отложил в сторону. Но одна прочитанная фраза
прочно застряла в моей памяти. Там было сказано: "Передача материи
практически осуществима лишь при гравитационных факторах, активно
воздействующих на передаваемую массу", не могу поручиться за отдельные
слова, но смысл я передал точно.
- Простите, но для меня это ровным счетом ничего не говорит, -
возразил директор.
- Это может иметь только одно единственное толкование. - вяло ответил
Мильтон. - Это означает, что пристанища не могут перемещаться между
планетами, где гравитационное притяжение незначительно. Так что та луна,
которую вы видели, опалена ядерным огнем. И, как вы, может быть сами
догадались, это н_а_ш_а_ Л_У_Н_А... Когда до меня дошла эта мысль, я сразу
же догадался... эх... Солита - это то же, что мы называем нашей Землей,
что солиты - это те же земляне, тот же биологический вид, что и мы. И что
моя дорогая Амада - эх, если бы я знал это раньше! - вовсе не чуждое
создание...
Директор мертвенно побледнел.
- Если это так, - произнес он раздражительно, прерывая причитания
Мильтона, - если они все вовсе никакие не космические путешественника, то,
насколько я понимаю, они просто вернулись назад во времени?
Мильтон кивнул.
- На пятнадцать тысяч лет, - безразличным тоном добавил он.
- Так почему же они не сказали нам об этом? Почему они нам не
сообщили? Или они ненормальные?
- По очень простой причине, - объяснил Мильтон. - Им прекрасно
известно, что мы находимся на грани всеобщей катастрофы, и могли попросту
не выдержать, если правда станет известной; они потомки нескольких
человек, уцелевших во время тотальной войны. Вот почему, как только они
открыли способ путешествий во времени, который применяли при постройке
пристанищ, они вернулись к нам, чтобы спасти хотя бы то, что возможно -
растения, птиц и прочее исчезнувшее во время всеобъемлющего уничтожения.
Могучий взрыв снаружи сотряс Мечтарий. С потолка посыпалась грязь....
- во время этого всеобъемлющего уничтожения, - уточнил Мильтон.
- Господь Милосердный! - воскликнул Директор. - Это... Это же
потрясающая новость! Это же все меняет!
Мильтон коротко и невидяще посмотрел на него, потом снова спрятал в
ладонях свое опустошенное лицо.
- Для меня это теперь уже ничего не меняет, - заявил он.
2. ЭРА СТЕРИЛИЗАЦИИ
На этом фрагмент кончается. Записей, касающихся дальнейшей судьбы
Флойда Мильтона нет; но у нас нет и оснований думать, что они непременно
были бы интересны.
Мильтон был всего лишь надломленным войной человеком, даже
надломленным не столько самой войной, сколько теми конфликтами, которые
она породила в его разуме. Эти конфликты находились вне пределов его
понимания отсюда - его отчаяние. Отчаяние - это одно из тех причудливых
состояний, которые часто испытывали отдельные личности, но крайне редко
все общество в целом. Да, Мильтон отчаялся, но человечество - нет. Война
продолжалась. Продолжался и род людской.
Наконец, война достигла такой точки, после которой конфликт,
казалось, продлевался добровольно. Ведь когда человек потерял уже все:
дом, жену, семью, свой бизнес или еще какие-либо ценности, которыми он
обладал, он может продолжать механически сражаться, не замечая ничего
вокруг, либо из ненависти, либо из-за безразличия. Год следовал за годом.
Порой убивать было легко, порой - затруднительно. Но выгоды от всего этого
давно уже стали незначительны.
В то же самое время менялась и расстановка сил, по мере того, как
нации меняли свою верность одной стороне на противоположную. То, что
началось, как схватка различных идеологий, теперь развилось в нечто
гораздо более отвратительное: всеобъемлющую расовую войну.
Эта расовая война продолжалась около четырех тысяч лет, временами
стихая на столетия из-за истощения ресурсов враждующих сторон или перехода
от горячей войны к пропагандистской, благодаря перемириям... или угрозам.
Но в конце концов последние твердыни белого сопротивления были подавлены.
Остатки белой расы нашли свое последнее прибежище на Луне, затем в
заключительной схватке почти вся она целиком была уничтожена, ядерный
костер в который превратилась Луна, продолжал еще тлеть на протяжении
десяти тысяч лет.
После этой весьма сомнительной победы для черных настал весьма
странный период, когда небольшие группы людей жили изолированно от своих
собратьев, порой намеренно, порой из безразличия. Темнокожие расы также не
только сократились в численности, теперь они были обессилены. Умственное и
физическое истощение - стали отличительными признаками последовавшей
долгой Эры, получившей название ЭРЫ СТЕРИЛИЗАЦИИ.
Даже те стимулы, которые; как до тех пор казалось, играли
доминирующую роль в человеческих поступках - эротика и жажда
накопительства - заметно снизились, и повсюду воцарилось молчание.
Предпринимались различные попытки возрождения. Нестойкая
агрокультурная экономическая система смогла продержаться несколько веков
благодаря огромному количеству роботов, которые брали у Земли все, что
только способна Земля производить. Отдаленные самоуправляющиеся общества
находились под неусыпным контролем, который осуществлял приобретший
печальную славу генетический центр, регулирующий все браки и рождения,
только полностью лишенная надежды эпоха могла вынести столь унылое
правление.
Но чисто механической изобретательности было недостаточно - и никогда
не будет достаточно - чтобы противопоставить бедствию.
Время разворачивалось подобно длинному ковру, по которому человек
легко и спокойно шел к угасанию.
ВСЕ СЛЕЗЫ МИРА
Стоял последний день лета последнего года восемьдесят третьего
столетия от рождества Христова.
Высоко в стратосфере, мурлыкая что-то самому себе, летун нес Дж.
Смитлао, психодинамиста, над сто восемьдесят вторым сектором Земли Инг.
Вот он нырнул вниз. Выровнялся, перешел на горизонтальный полет. И наконец
описал круг над поместьем Чарльза Ганпата - и все это происходило безо
всякого участия со стороны Смитлао.
Для Смитлао это был обычный визит. Как психодинамист Ганпата он был
должен явиться к старику и прописать ему дозу ненавистеукрепляющего.
Темное лицо его поскучнело, когда он в очередной раз бросил взгляд на
телеэкран, передающий внешние пейзажи. Но тем не менее, как ни странно, он
успел заметить человека, пешком приближавшегося к поместью Ганпата.
- Должно быть дикарь. - буркнул он сам себе.
Под снизившим скорость летуном раскинулась территория, аккуратная,
словно на плане. Убогие поля образовывали правильные прямоугольники. То
тут, то там, то один сельскохозяйственный робот, то другой, охраняли
природу в соответствии со своими конструктивными воззрениями: даже
горошина в стручке не смогла бы появиться без кибернетического надзора, не
было пчелы, петляющей среди тычинок, чтобы ее курс не контролировался
лучом радара. Каждая птица была снабжена номером и опознавательным знаком,
даже в каждом племени муравьев поселились металлические
муравьи-соглядатаи, передающие все секреты племени на свою базу. Когда шел
дождь, фиксировалась место выпадания каждой его капли Древний уютный мир
случайных факторов исчез в тисках голода.
Ничто живое не живет без контроля. Бесчисленное множество людей
предшествующих поколений и тяготы войны истощили почву. Только строжайшая
экономия в сочетании с безжалостной регламентацией позволяли производить
достаточно пищи для сильно сократившегося населения. Миллиарды погибли от
голода; сотни продолжали жить, но на голодном пайке, прямой дорогой в
ад... если только не были такими же ущербными, как Плойнлой.
Выбросив замечательную фигуру из своих мыслей, Смитлао опустил свой
летун на каменную полосу перед домом. Он был рад выбраться наружу, день
стоял ветреный, и в кучевых облаках, сквозь которые он пробивался, было
полно турбулентных завихрений. Поместье Ганпата с непрозрачными окнами,
башенками, бесконечными террасами, ненужным орнаментом и массивным
крыльцом напомнили ему выброшенный свадебный торт.
Его прибытие вызвало немедленную активность. Трое роботов-часовых
приблизились к летуну с трех разных сторон и, подойдя вплотную, наставили
на него вращающиеся головки лучеметов.
"Да, - подумал Смитлао, - никто не проникнет сюда незванным. Ганпат
не отличается дружелюбием даже по недружелюбным стандартам своего времени;
иметь такую дочь как Плойнлой - бесчестье, и это только усиливает угрюмые
