Брайан ОЛДИСС
ГАЛАКТИКИ КАК ПЕСЧИНКИ
Все входящие в этот сериал главы первоначально
печатались как отдельные рассказы и были включены (за
исключением первого) в авторский сборник "Тент времени"
(1959 г.). Сериал в настоящем виде под названием "Галактики
как песчинки" был впервые опубликован в 1960 году.
Из тех законов, которые мы можем выявить в окружающем нас мире, один
стоит надо всеми: ЗАКОН ПЕРЕМЕНЧИВОСТИ - НИЧТО НЕ ОСТАЕТСЯ НЕИЗМЕННЫМ.
Деревья год за годом роняют свою листву, горы разрушаются, галактики
выгорают как высокие сальные свечи. Ничто не остается неизменным, за
исключением времени. Покрывало вселенной изнашивается, но время
продолжается. Время - как башня, как бездонная шахта, время чудовищно,
время - герой. Человеческие и нечеловеческие характеры иссушаются временем
как бабочка на листе бумаги, хоть крылья еще ярки, но полет уже забыт.
Время, как и вещество, может быть твердым, жидким и газообразным,
тоже имеет свои три стадии. В настоящем - это поток, который мы не в силах
уловить, в будущем - туманная пелена, в прошлом оно застывает и делается
стекловидным, тогда мы называем это историей, в этот миг оно не может
показать нам ничего другого, кроме наших собственных насыщенных лиц. Время
- ненадежное зеркало, оно освещает лишь ограниченную правду. В нем слишком
много от человека - и потому объективность делается невозможной, оно
слишком нереально, и это порождает враждебные чувства.
Некоторые из следующих далее материалов были написаны очевидцами,
некоторые являются реконструкциями, часть может оказаться мифами, слишком
давно замаскированными под правду и потому воспринимаемыми как правда. Но
все они фрагментальны.
Цельное зеркало прошлого расколото на куски, и его осколки лежат у
нас под ногами. Некогда оно охватывало все стены во всех дворцах, ныне же
сохранились лишь некоторые эпизоды, именно их вы и держите в своих руках.
1. ЭРА ВОЙН
Начнем. Конечно же, это имеется ввиду не "начало" в буквальном
смысле, с первого эпизода, когда над миром сгустились тучи национализма и
разразились ураганом войны. Над забытыми континентами - Азией, Америкой,
Африкой - неслись всесокрушающие снаряды. В те дни осажденные люди не
вполне понимали природу сражения, в которое они оказались втянуты.
Осознание политической ситуации у этих простых черных, белых, серых
людей могло быть изменено достаточно быстро с незначительными затратами
сил. Но в основе этих побуждений лежали факторы, которые вряд ли
достаточно понимались в правительственных особняках Пекина, Лондона, Каира
или Вашингтона - факторы, источник которых крылся в длительном и диком
прошлом расы; факторы инстинктивные и демонстрирующие полную бесполезность
инстинктов, факторы страха, вожделения и пробуждающейся совести; факторы
неотделимые от юности вида, маячащие позади всех жертв рода человеческого
подобно непреодолимым горным хребтам.
И люди начинали сражаться друг с другом, вместо того, чтобы бороться
с самим собой. Наиболее храбрые стремились избегнуть потоков ненависти,
вырвавшись наружу, к ближайшим планетам Солнечной Системы, малодушные всю
свою жизнь проводили в забвении в обширнейших ульях, именуемых мечтаниями,
где красоты выдуманного мира могли в какой-то степени нейтрализовывать
разрушительные последствия войны. Но ни один из путей не предоставлял
реального убежища, когда начинается землетрясение, рушатся и дворцы и
хижины...
Знаменательно, что первый эпизод начинается с человека, беспомощно
сидящего в кресле, в то время как вокруг рвутся бомбы.
ВНЕ ДОСЯГАЕМОСТИ
Директор Мечтария-Пять выскользнул из своего кресла перед молчащим
контрольным пультом; проблема Флойда Мильтона вызывала в нем непреодолимую
тревогу. Серия сильных и частых взрывов на поверхности давала знать, что
вражеская атака еще продолжается, это вряд ли способствовало спокойствию
директора. И хотя он мог считать себя в полной безопасности, находясь в
подземельи, и спокойно изучать мечты Флойда Мильтона, другие соображения
заставили его воспользоваться лифтом и спуститься в неприветливые глубины
Мечтания-Пять.
Он видел лицо Мильтона в тот день, когда вступил в должность, тогда
Мильтон был подобен смерти.
На этажах спящих стояла та же сырость, что и обычно, они насквозь
пропахли спиртом, применяемым роботами при массаже.
- Вот слизняки! - громко произнес Директор в сторону длинных рядов
спящих.
Они лежали неподвижно, упрятав головы в шлемы обратной связи. Порой
спящих заставляли скорчиться, до такой степени, что колени подтягивались к
плечам, а ягодицы зависали в воздухе, и тут же обтянутые резиной
механические приспособления начинали бить и мять их. Потом спящих вновь
вытягивали и начинали массаж грудной клетки, осторожно обходя спускающиеся
с потолка питающие трубки, подключенные к венам.
Несмотря на их умственное состояние, спящие поддерживались в хорошей
физической форме, и все это время они прибывали в прострации, погруженные
в мир своих смутных мечтаний.
- Слизняки! - неприязненно повторил Директор.
Вряд ли можно было бы отыскать человека, который бы любил спящих,
находящихся на его попечении, ему, в одиночестве несущему дежурство в
огромных, автоматизированных помещениях мечтания, было слишком легко
заглядывать в фантазии этих беспомощных, ушедших полностью в свой мир
существ.
За исключением единиц, побуждаемых любопытством, в мечтарии ложились
в основном лишь психопаты и неудачники, пытающиеся переиграть свою жизнь в
бесплодных мечтах, к сожалению они составляли изрядный процент населения.
Шестьдесят лет холодной войны, которая теперь обратилась в нечто до
отвращения горячее, породили огромное количество умственных инвалидов,
которые были готовы с радостью сбежать от действительности в свой
собственный выдуманный мир, воспользовавшись услугами мечтариев.
Флойд Мильтон не принадлежал к такому типу людей, не принадлежал он и
к числу тех твердокаменных космонавтов, которые после долгого и нелегкого
рейса куда-нибудь к Марсу или к Ганимеду, порой заглядывали сюда ради
небольшой передышки. Он больше всего походил на человека, который сам
предал себя и ясно осознавал это.
Потому-то директор и заглядывал часто в его мечты. Порой люди -
настоящие люди - могут избавиться от самих себя до того, как опустятся
слишком низко.
Директор задержался возле кровати Мильтона. Вновь прибывший лежал
неподвижно. Дыхание поверхностное. Лицо его также было скрыто под шлемом
обратной связи. Номер не сообщал ничего, и Директор поспешил к ближайшей
контрольной кабине, где принялся быстро манипулировать ручками настройки.
Потом водрузил шлем на себя.
Мгновение спустя он будет автоматически подключен к мечтаниям
Мильтона, судя по выражению лица Мильтона, когда тот поступил в
Мечтарий-Пять, это вряд ли окажется приятным, но соответствующие
электронные цепи давали Директору возможность сохранять свой собственный
рассудок при любой модуляции эффекта сопереживания.
Как всегда, когда приходилось заниматься подобного рода наблюдениями,
Директор сделал быстрый обзор своего собственного мира, иначе в чьих-то
посторонних мечтах могут возникнуть трудности с самоориентацией. Этот мир
не был уютным. Идеологические барьеры расчленили всю Землю с тех пор, как
в сороковых годах предшествующего столетия был положен конец любым
попыткам человека добиться счастливой жизни.
В конце шестидесятых годов первые пилотируемые корабли спустились на
Лунную поверхность. В конце восьмидесятых - принципы надпорогового
внушения были применены к спящему мозгу, в соединении с техникой обратной
связи это позволило разработать методы, дающие возможность личности
воспринимать собственные фантазии более жизненно, чем трехмерные
кинофильмы. Не прошло и трех лет как был построен первый мечтарий.
А на самой грани веков прибыли солиты. И прибыли не на космических
кораблях, а на судах которые сами называли пристанищами, напоминающих дома
на сооружениях, способных транслировать себя из мира солитов на Землю. Их
наука являлась паранаукой и лежала за пределами понимания землян, и все и
они находили на Земле свои невинные радости.
- Они любили Землю! - тихо произнес Директор.
И тут он увидел, как солиты, с разрешения землян, загружали свои
пристанища дарами планеты, загружали не ураном или золотом, а земными
растениями, животными и бабочками. Они были утонченными дикарями,
очаровательным народом, посвятившим всю жизнь удовольствиям. Но когда
холодная война внезапно сменилась горячей, они исчезли, заявив, что больше
никогда не вернутся. И тот момент для всех рассудительных людей во всем
мире, стал мгновением, когда умерла надежда. Земля снова осталась в полном
одиночестве, наедине со своими бедами.
- Все подготовлено, сэр, - сообщил металлический голос.
Директор взял себя в руки. И через секунду был уже подключен к мечтам
Флойда Мильтона.
Это было изумительно. После промозглых подземелий мечтария-Пять,
после приглушенных отзвуков глобальной войны это все было изумительно
вдвойне. И в то же время - для Директора - все казалось странным и
одновременно невероятным.
Растения щеголяли цветами, нежными, как губы девушки, цветы пускали
побеги, раскрывали бутоны, увядали, выбрасывали узкие ленты длиной в
пятьдесят ярдов, раскачиваемые ветерком и рассыпающие благоухающие семена.
Стена растений образовывала круг, и этот круг был комнатой.
Только одной комнатой. Стены второго помещения мерцали от бессчетного
количества рыб и небольших серых созданий с черными змееподобными
язычками. Они плавали в башнях из воды, которая омачивала вам палец, если
вы прикасались к ней. Трансматериальные поля в две молекулы толщиной
заставляли их стоять неподвижно, взметаясь в янтарного цвета воздух.
Следующий зал, казалось, был обшит звездами, гигантские мотыльки
порхали над головами, и если мотылек касался звезды, то та начинала
звенеть как колокольчик.
Дальше шел холл, в котором высокая трава сверкала от обильно выпавшей
на рассвете росы.
А здесь постоянно шел снег, снег преувеличенный, поскольку падал в
виде трехслойных кристаллов, которые, коснувшись пола, сразу же исчезали.
А там... но каждая комната отличалась от другой, поскольку это был
дворец Амады Малфрейи, а дворец находился на Солите, и сама Амада была
тоже здесь, она только что вернулась из своего путешествия на Землю, где
обзавелась цветами и тиграми. Сейчас она давала прием, на котором собирала
всех своих старых друзей, чтобы представить им своего второго мужа.
Гостей набралось около пяти сотен. Изящную гармонию образовывали
супружеские пары, яркие расцветки свободных мужских мантий удачно
контрастировали с оттененной черными одеждами полуобнаженностью женских
тел. Многие женщины и некоторые мужчины прибыли в сопровождении животных -
гепардов, попугаев аба, великолепных ящериц особого рода, достигающих трех
футов высоты, когда они вышагивали на задних лапах. Веселой толпой они
заполнили изумительные помещения.
Нарядные аэростаты, плывущие в древних торговых ветровых струях,
разносили бокалы по всему веселящемуся дворцу. Каждый из присутствующих,
казалось, был пьян, но никто не казался перепившим. И еще одна деталь
делала этот прием непохожим на другие званые вечера на Земле - здесь
