- Какие же неприятности могут быть между вами? - спросила Амада
достаточно мягко, но в ее словах наряду с изумлением таилась едва ощутимая
угроза. - Теперь вы оба стали мужчинами Солиты. Теперь Земля осталась
далеко позади и у нее больше нет никаких прав на тебя.
Но сказанные ею слова оказали на Мильтона противоположный эффект. Все
его комплексы вины потоком хлынули наружу. Он сжал кулаки, и в этот момент
какая-то часть его мозга осознала, что сейчас он готов совершить самый
глупейший поступок.
- У нас есть между собой кое-какие счеты, - произнес он, стараясь не
дать волю охватившей ее ненависти. - Одному из нас придется уйти.
- Ничего не понимаю, - прошептала Вэнгаст, приведенная в полное
замешательство реакцией Мильтона. - Ведь вы же оба - земляне...
- Вы были раньше знакомы? - спросил кто-то.
- О чем это вы здесь болтаете? - поинтересовался другой.
- Что за неприятности?
- Не обращайте внимания! - обратилась ко всем Амада, затем
повернулась к своему мужу.
Сабани, ее тигр, не мог соперничать с ней в опасной красоте, когда
она начинала сердиться. В гневе она становилась неотразимо притягательной
и в то же время грозной.
- Я хочу наконец разобраться в смысле всего этого кретинизма, -
потребовала она от Мильтона.
Чжун Хва попытался дать объяснения. Его солитский, раздраженно
отметил про себя Мильтон, был более беглым, чем у него самого. Было
похоже, что концепция национализма оказалась выше понимания большинства
присутствующих женщин, они жили в малонаселенном мире, где вездесущие
пристанища превратили сегрегацию в группирование по принципу мимолетных
любовных связей.
Но Амада и Вэнгаст успели побывать на Земле, они кое-что знали о
чудовищных орудиях войны и даже присутствовали при начале глобального
конфликта перед своим возвращением на Солиту. И обе были очень
встревожены, заметив эхо той отчаянной схватки здесь, в их привычной
среде. Пытаясь разобраться в потоке объяснений, они начали понемногу
заполнять пробелы в сведениях, поначалу утаиваемых от Мильтона, частью
случайно, частью намеренно: теперь когда война разразилась, пристанища
прекратили свои посещения Земли. Они оказались полностью отрезанными от
своего родного мира.
Тем временем Чжун Хва, сама вежливость и смирение, развесил уши, а
Мильтон, не способный уследить за всем тем, что говорилось обнаружил, что
теперь ему совершенно ничего не хочется знать. Смятение поглотило его;
рассудок, уже заплутавший среди цветов, красок, соблазнительных женщин,
сейчас раздирали противоречия. Ощущение того, что здесь он чужой, что он
поражен невероятной, восхитительной жизнью здесь, подавляло.
Обозленный, он повернулся ко всем спиной и ушел. Амада не сделала
даже попытки удержать его.
В своем теперешнем состоянии веселой неразберихи, дворец оказался
местом, в котором новичку спрятаться было совершенно невозможно. Он
смешался с прогуливающимися, стараясь уйти как можно быстрее и как можно
дальше, агонизирующий мозг гнал его вперед.
Как же он виноват, что оказался здесь, что же он натворил, покинув
Землю. Он страстно любил Амаду, но он любил также и свой край. И теперь
ему предстояло разрешить это жестокое противоречие. Мысли его сейчас были
еще более спутанными и смятенными, чем скрытая музыка.
Он преодолел немалый путь, пробираясь сквозь толпы изумленных,
восторженных гостей порой снова оказываясь в комнатах, через которые уже
проходил. Но теперь здесь декорации изменились.
Пытаясь спасти свой прием от провала, Амада переместила свой дворец в
другое место. Будучи до своего замужества офицером-электронщиком, Мильтон
кое-что знал о тех трудностях, которые крылись за этой такой простой с
виду переменой положения. Тем не менее, даже в теперешнем его настроении,
удивление вспыхнуло в нем.
Огромное здание внезапно оказалось наполовину погруженным в море.
Задние комнаты стояли на берегу, передние, словно нос затонувшего корабля,
оказались под водой. Здесь была ночь. Иллюзорная фосфоресценция накатывала
на стены и, благодаря хитростям обратного проецирования растекалась по
всему дворцу.
Участники сверхъестественного балета начали прибывать под покров
прозрачных вод. Тюлени, украшенные светящимися шарами, острокрылые
рыбы-корнеты, угри, голавли, крупные пурпурные рыбы-попугаи, косяки
рыб-докторов, дельфины, акулы, электрические скаты - все мелькало в
круговороте на водной арене. Они плыли мимо прозрачных стен, расходясь и
сближаясь в причудливой сарабанде.
- Вернуться бы домой! - воскликнул Мильтон и отвернулся от рыбьего
парада.
Он вновь обратился в бегство, проскочил ряд полузатопленных комнат и,
наконец, оказался в помещении, которое несмотря на камуфляж, он узнал.
Здесь он был в одиночестве.
Он просунул руку под скопление плавающих цветов. Достал из-под них
металлическую коробку, раскрыл ее и, проверяя свое везение, прикоснулся к
одному из контактов. В этой небольшой коробочке помещался манипулятор,
который, согласно указаниям компьютера, расположенного глубоко в
фундаменте здания, устанавливал трехмерные координаты дня для этой
ключевой комнаты в соответствии с пространственно-временным
местонахождением.
Мильтон, припав лицом к сладковатым цветам, рванул на себя провод,
идущий к первому контакту. Стоило проводу отделиться, как он исчез из-под
его
Комната оказалась отрезанной от окружающего мира.
Где-то зазвучал сигнал тревоги, потом он резко упал на целую октаву.
В следующий миг дворец исчез. Люди, музыка, цветы, ярко освещенные террасы
и стены - все разом пропало.
Из-за неисправности, вызванной вмешательством Мильтона, компьютер
возвратил дворец на его основное местонахождение.
А Мильтон оказался в двадцати футах под поверхностью моря.
Когда он вынырнул - все вокруг было погружено в молчание. Подводный
зверинец разбежался. Только морская птица, убитая в момент материализации
здесь дворца, покачивалась на волнах неподалеку от Мильтона. Над его
головой беременным полумесяцем сиял таинственный спутник Солиты, светясь
зловещим красным цветом, словно глаз с залитым кровью зрачком.
Выплюнув попавшую в рот воду, Мильтон поплыл к берегу.
- Я хочу домой! - сказал он сам себе вслух.
Это было достижимо. Большие пристанища, осуществляющие рейсы на Землю
находились не очень далеко отсюда, до них можно было добраться пешком. А
затем нужно было тайком пробраться на борт и заставить их вернуть себя
домой. Чувство долга проснулось в нем внезапно и с абсурдной силой.
Ради возвращения он был готов без колебаний даже совершить убийство.
Солиты были для него чужаками, даже возлюбленная Амада не смогла понять
его. Она не захотела сообщить ему даже такую простую вещь, как сколько
световых лет отделяют от него Землю; значит - ее любовь была неглубокой.
Он должен забыть ее. Может быть потом, после войны... если только ему
удастся выжить в той чудовищной бойне...
Сейчас он нуждался в оружии.
Небольшой мол отходил от берега. Мильтон подплыл к нему и по лестнице
поднялся наверх. Неподалеку он увидел лачугу, она казалась красной в
жутковатом лунном свете. Одним ударом плеча Флойд вышиб дверь.
Ему везло. По стенам лачуги было развешано снаряжение для
аквалангистов. Ласты, маски, эхолоты, водоскопы - все лежало в состоянии
готовом к использованию. Там же висело великолепное гарпунное ружье -
подарок судьбы. Мильтон задумался, припомнив миролюбивую натуру солитов.
Осматривая ружье, он обнаружил, что оно пневматическое и стреляет грозно
выглядевшими стрелами с зарядами на острие, которые взрываются при
соприкосновении с добычей.
Мильтон откопал среди запасного снаряжения патронную ленту, взял
ружье и вышел из хижины. Но едва переступив порог хибарки, он застыл как
вкопанный: по молу в его сторону шел Чжун Хва.
Да, конечно... должно быть, они сообразили, что произошло, когда
суматоха кончилась, а отыскать его было недолго. И теперь они поспешили
вернуться за ним... Оскалившись, Мильтон поднял ружье и прицелился. Чжун
Хва тот час же остановился.
- Не стреляйте! - взмолился он по-солитски. - Флойд Мильтон,
выслушайте меня, пожалуйста. Я вам не враг! Вы просто не понимаете;
совершенно очевидно, что вам известно об этом мире гораздо меньше, чем
мне.
- Я не желаю ничего слушать! - отрезал Мильтон.
Кровь прибоем стучала в ушах. В красной ночи он мог различить
суетящиеся на берегу фигуры, они спешили сюда, вполне возможно, что могли
выследить его.
- Выслушайте меня, Мильтон! Не стреляйте, пожалуйста! Эти люди
спасают и нас, и растения, и животных потому что война скоро все это
уничтожит у нас на Земле. Вы понимаете, Мильтон?! Солиты - наши...
Флойд прервал его диким криком. Люди теснились на поросшем кактусами
берегу. Они спешили к молу. Некоторые из них атаковали прибой, выкрикивая
его имя. Он надавил спусковой крючок гарпунного ружья - и, почти
мгновенно, патрон взорвался, поразив свою кричащую мишень.
Все вокруг опустело, застыло монотонной бесформенной серой массой...
Директор еще довольно долго продолжал сидеть в своей контрольной
кабине, до боли сжав руки. Воздействие мечты Флойда Мильтона было
настолько ярким, что он чуть ли не воображал себя человеком застреленным
из гарпунного ружья. Когда же наконец это ощущение рассеялось, он резко
вскочил, возвращая себя в реальный мир. Что-то заставило оборваться мечты
Мильтона, сам он не мог прекратить их так внезапно.
С контролируемым бешенством директор схватил свой визор, набрал номер
Главной Централи мечтария и пожелал узнать, что собственно происходит.
- Крыло Мечтария-5, из которого вы в данную минуту говорите, -
прозвучал спокойный голос робота, - пострадало от непрямого попадания
кобальтовой боеголовки. Все поглотители задействованы на полную мощность,
ремонтные отряды приступили к работе.
Взглянул из окна кабинки в подвал, Директор увидел длинные ряды
беспокойно шевелящихся спящих, двое из них даже приняли сидячее положение.
Явился гигант и наступил на их умилительные - крохотные слайдики,
высвечиваемые магическим фонарем. Позже они могли все проснуться и
засуетиться в панике - этого следовало избежать любой ценой.
Директор взялся за визор.
- Всем ввести через питательные трубки тройную дозу стандартного
успокоительного, всем, находящимся в этом крыле... немедленно! -
распорядился он.
Это должно заставить их спать не хуже семерых спящих, а легкая
головная боль только окрасит их сновидения, пока не будут восстановлены
все поврежденные линии. Но его приказ распространялся не на всех, было
исключение.
Поспешив наружу, Директор устремился к распластанному телу Флойда
Мильтона. Одним быстрым движением он отсоединил обе трубки, резиновую и
серебряную, уходящие в грудь человека. Затем еще более осторожно отключил
и снял с Мильтона шлем.
- Флойд! - позвал он. - Флойд Мильтон! Очнитесь!
Мильтон открыл глаза, казалось, они глядят на него из океана пустоты,
серого, зловещего и давно забытого.
- Я - ваш друг, - медленно произнес директор, сомневаясь, видит ли
его Мильтон. - Теперь я знаю, что привело вас сюда, и считаю вас слишком
хорошим человеком, чтобы растрачивать свою жизнь подобно этим слизнякам,
что окружают нас здесь. Вы можете взглянуть правде в глаза, более того -
вы должны сделать это! Люди вроде вас крайне необходимы наверху.
- Я - убийца! - судорожно простонал Мильтон в ответ, принимая сидячую
