говорила Дионису, что мама просто не могла без тебя жить, вот и
решила либо найти тебя, либо умереть так, как умер ты.
По моей щеке скатилась крупная слеза. Почему, в отчаянии подумал
я, Диана не любила меня чуточку меньше - так, чтобы ей хватило
выдержки и терпения дождаться меня? Сейчас бы мы сидели втроём в
этой комнате, в ожидании сумеречной грозы, весело болтали и
радовались воссоединению семьи... Моя скорбь была так велика,
что я совсем позабыл о Дейрдре.
Пенелопа подошла ко мне, опустилась перед моим креслом на
корточки и нежно взяла меня за руки.
- Артур, - сказала она. - Неужели нет никакой надежды, что мама,
как и ты, уцелела и живёт в одном из тех Срединных миров, ничего
не помня о своём прошлом? Существует ли вероятность того, что
она жива?
Я протянул руку и погладил её по волосам. На ощупь они были
такие же мягкие и шелковистые, как у Дианы.
- Вероятность такая есть, но очень маленькая, ничтожная,
безнадёжная вероятность. Лучше не думай о ней.
- Почему?
- Чтобы не испытать разочарования. Ты с детства привыкла к
мысли, что Дианы нет в живых, так не внушай себе несбыточных
надежд. Потом будет больно с ними расставаться.
- А ты? Ведь ты надеешься, я вижу.
- Да, я надеюсь. Надеюсь вопреки логике и здравому смыслу,
надеюсь потому, что отказываюсь верить в обратное. Даже если мне
представят сотню свидетелей, собственными глазами видевших
гибель Дианы, все равно я буду убеждать себя, что они ошиблись,
что они приняли за Диану другую женщину, очень похожую на неё -
но не её.
- Ах, отец! - прошептала Пенелопа, ласково глядя мне в глаза.
Я вынужден был собрать всю свою волю в кулак, чтобы не заплакать
от дикой смеси счастья и отчаяния. Но ещё мгновение - и я бы
обнял свою дочь, дочь Дианы, крепко-крепко прижал бы её к себе и
поцеловал...
Мне помешала (и выручила нас из неловкого положения)
надвигающаяся гроза.
Отдельные завывания ветра снаружи переросли в непрерывный вой.
Деревья шумели листвой, их стволы скрипели и трещали. За окном
царила кромешная тьма, как в безлунную, беззвёздную ночь. Ночь в
Дневном Пределе сумеречного мира - предшественница грозы и
горячего ливня. Напоминание стихии, что она ещё жива, что она
только дремлет... Жаль, что я не поэт!
Пенелопа поднялась и шумно выдохнула.
- Мои пушистики! Совсем забыла про них. Бедняжки!
Она выбежала из холла в переднюю. Послышался звук отворяемой
двери, в комнату ворвался поток душного, горячего, насыщенного
влагой воздуха, а мгновение спустя появилась первая златошерстая
зверушка. Она настороженно глянула на меня и юркнула под диван.
За ней последовали её товарки - одни оставались в холле, прячась
по углам, другие скрывались в смежных помещениях, а иные
взбегали по лестнице на второй этаж, - всего их набралось около
сотни.
Наконец Пенелопа закрыла дверь и вернулась в холл.
- Пушистики страшно боятся грозы, - объяснила она, вытирая сухим
полотенцем лицо и руки. Её волосы блестели от влаги, на щеках
играл яркий румянец, красивая грудь вздымалась в такт учащённому
дыханию. Она была просто восхитительна!
- Ты называешь их пушистиками? - спросил я, потому как нужно
было что-то сказать.
- Умгу... - Пенелопа отложила полотенце, села в своё кресло и
погладила по золотой шёрстке одну из зверушек, которая тут же
забралась к ней на колени. - Очень милые и забавные создания.
Товарищи моих детских игр.
- Диана называла их просто зверушками, - заметил я.
- Знаю. Пушистиками их прозвала тётя Юнона.
- Ты часто видишься с ней?
- Довольно часто. Твоя мать одна из немногих, кто не чурается
меня. Последний раз она была здесь в конце сиесты... - Пенелопа
сделала паузу и взглянула на настенные часы, циферблат которых
был разделён на шестнадцать равных частей. - Даже не верится! С
тех пор прошло лишь полтора периода, а мне кажется - несколько
циклов. Меня так взволновало известие о твоём появлении, что я
даже утратила чувство времени.
- Ты ждала меня?
- О да! Я была уверена, что ты придёшь сюда. Ты не мог не
прийти.
Я посмотрел ей в глаза и понял, что она действительно ждала
меня. Ждала, позабыв обо всём на свете. Ждала с нетерпением, с
верой, с надеждой. А может, и с любовью...
- Я не мог не прийти, - утвердительно произнёс я. - Первым делом
я пришёл сюда, хоть и не знал, что здесь живёшь ты.
- Так ты ещё не виделся ни с кем из родственников? Даже с
матерью?
- Нет, - ответил я, нахмурившись. - Я лишь разговаривал с ней по
зеркалу. Только один раз, да и то не до конца. Я не имею ни
малейшего представления, где она сейчас, что с ней, как она
поживает.
- Юнона теперь королева Марса, - сказала Пенелопа. - Три года
назад она вышла замуж за короля Валерия Ареса, который ради неё
развёлся с прежней женой.
Я тяжело вздохнул. Мысль о том, что моя мать делит постель с
другим мужчиной, не с отцом, была неприятна мне, вызывала во
всём моём существе решительный протест. Я был ещё очень молод,
чтобы смириться с тем, что каждый Властелин в течение своей
долгой жизни вступает в брак по нескольку раз; это казалось мне
диким, противоестественным. Как и любой сын, я воспринимал мать
в качестве своей собственности, ревнуя её даже к отцу и братьям
- а что уж говорить о совершенно постороннем, чужом мне
человеке. Может быть, это звучит слишком по-фрейдовски, то есть
классически, но классика потому и бессмертна, что никогда не
теряет своей актуальности. Истина остаётся истиной, даже если
она стара, как мир.
- Представляю, каково тебе, - участливо произнесла Пенелопа. -
Твой брат Брендон тоже очень болезненно воспринял замужество
Юноны.
А интересно, подумал я, чтобы отвлечься от горьких мыслей,
Пенелопа будет страдать, когда узнает о Дейрдре? Нет, вряд ли.
Во всяком случае, не так сильно, как я. А скорее всего, ей будет
просто обидно, не более того. Ведь, по сути дела, мы с Дианой не
были её настоящими родителями. Мы не растили её, не воспитывали,
а что касается меня, то я вообще ничего не сделал для неё, за
исключением разве что того, что дал ей жизнь. По большому счёту,
мы с ней чужие друг другу...
Впрочем, последнее утверждение было далеко не бесспорным.
Рассудок говорил мне одно, чувства подсказывали совсем другое.
Мой ум трезво взвешивал все обстоятельства и делал
соответствующие выводы, но сердце моё отвергало цинизм здравого
смысла. Девушка, которая сидела передо мной, была моей плотью и
кровью, дитём нашей с Дианой любви. Мы любили друг друга пылко и
самозабвенно, и наша дочь выросла такой же прекрасной, как и
любовь, что породила её.
Я поймал себя на том, что слишком уж нежно смотрю на Пенелопу,
повергая её в смущение, и поспешно отвёл взгляд. Молчание
затягивалось, накаляя атмосферу. В воздухе витало напряжение,
грозящее разрушить ту ещё шаткую, хрупкую непринуждённость, что
едва лишь начала появляться в наших отношениях. Было видно, что
Пенелопа растерялась и начала нервничать, так что спасать
положение должен был я. Вспомнив, что она говорила о Брендоне, я
ухватился за эту соломинку и торопливо спросил:
- Ты не в курсе, как там близняшки?
- С ними всё в порядке, - ответила Пенелопа с облегчением. -
Сейчас они живут в одном из миров Теллуса, и мы часто видимся.
- Вы дружны?
- Брендон и Бренда мои лучшие друзья. В некотором смысле они
тоже отверженные - как и я. Вернее сказать, они пришлись не ко
двору в Царстве Света.
- Да ну! - удивился я. - Почему же?
Взгляд Пенелопы заметался по комнате, избегая встречи со мной.
- Видишь ли, всякие сплетни...
Сердце моё упало. Я был очень привязан к близняшкам. В детстве
они были такими милыми малышами... но слишком уж нежными друг с
дружкой. Слишком...
- О Митра! Неужели?..
- Нет-нет, - поспешила заверить меня Пенелопа. - Всё это
глупости, поверь мне. Уж я-то знаю наверняка. В их отношениях
нет ничего предосудительного, просто они неразлучная пара, дня
не могут прожить друг без друга, вот злые языки, которых в
Солнечном Граде развелось предостаточно, и треплют про них
всякую чушь. Если хочешь знать... - Тут Пенелопа запнулась и
покраснела. - В общем, не так давно Брендон просил меня стать
его женой.
Не ад, так пекло, удручённо подумал я, час от часу не легче. И с
замиранием сердца спросил:
- Ну и что ты ответила?
- Я ему отказала. Брендон, конечно, хороший парень, и он очень
нравится мне. Но это уже было бы чересчур: я - дочь тётки и
племянника, он - мой дядя и двоюродный брат... Словом, по мне и
так много кровосмешения.
- Это была единственная причина твоего отказа?
- Пожалуй, что да. Ну, и ещё я молода для замужества. Однако не
стану отрицать: не будь он моим близким родственником, я бы
приняла его предложение. - Пенелопа немного помедлила,
колеблясь, потом добавила: - Но это ещё не значит, что мы без
ума друг от друга. Просто у нас много общего.
Послышался отдалённый раскат грома.
- Понятно, - сказал я. Странно, но я начинал ревновать свою дочь
к родному брату. - Так, стало быть, Брендон и Бренда покинули
Солнечный Град из-за этих нелепых домыслов насчёт их отношений?
- Не совсем так. Кроме всего прочего, Брендон не поладил с
Амадисом.
- Что между ними произошло?
- Это длинная история, - уклончиво ответила Пенелопа. - В ней до
сих пор осталось много неясного... для меня. Лучше расспроси об
этом кого-нибудь другого, ладно? Не обижайся, просто я не люблю
сплетничать.
- Хорошо, - уступил я. - Кстати, как там Амадис?
- Да так себе. Царствует.
В её голосе не слышалось энтузиазма - что, впрочем, было
естественно, коль скоро она дружила с Брендоном, а Брендон
поссорился с Амадисом. И, видимо, ссора была нешуточной, если уж
Брендону пришлось покинуть отчий Дом.
- Амадис не собирается жениться? - спросил я.
- Уже, - коротко ответила Пенелопа.
- Так он женился? - изумлённо произнёс я. Мне было трудно
представить Амадиса семейным человеком. В моём сознании прочно
укоренился образ этакого убеждённого холостяка, меняющего женщин
вместе с постельным бельём и упрямо не признающего брачных уз.
Таким был мой сводный брат Амадис, ныне - король Света.
- Его заставили жениться, - сказала Пенелопа, видя моё
удивление. - Семейный совет постановил, что негоже королю быть
неженатым. В силу некоторых обстоятельств Амадис не мог
проигнорировать волю большинства родственников и подчинился их
решению.
- И кого ему навязали в жёны?
- Ему никого не навязывали. Он сам выбрал себе жену, и выбор его
не без оснований претендует на звание самого громкого скандала
века.
- Ты меня заинтриговала, - сказал я. - Так кто же она, новая
королева Света?
- Рахиль из Дома Израилева, младшая дочь царя Давида Шестого.
Если Пенелопа хотела меня поразить, то ей это, без всякого
преувеличения, удалось. Дети Израиля всегда держались особняком,
считая свой Дом единственным истинным Домом, а себя - избранным
народом, и вот уже невесть сколько тысячелетий заключали браки
сугубо между собой. Я не мог припомнить случая, когда бы член
Дома Израилева, нарушивший эту традицию, не подвергся бы
остракизму со стороны своих соотечественников. А просить руки
израильской принцессы, если ты не еврей, не без оснований
считалось самым верным способом нанести глубочайшее оскорбление
всему Дому.
- Ну и ну! - проговорил я, качая головой. - Что ж это делается
на белом свете, а? Нет, надо же!.. И как это удалось Амадису?
Пенелопа пожала плечами.
- Толком этого никто не знает. Но говорят, что Амадис убедил
царя Давида в пагубности неукоснительной экзогамии. Он вроде бы
собрал множество фактов и аргументировано доказал, что Дому
Израилеву грозит неминуемое вырождение, если не предпринять
экстренных мер. Так оно было или как-то иначе, но Амадис женился
на Рахиль, а твоя сестра Каролина вышла за Арама Иезекию,
правнука Давида.
Я во все глаза уставился на Пенелопу. Эта новость почему-то
потрясла меня ещё больше, чем предыдущая.
- Каролина?! В Доме Израилевом?!
