предприятия во многом зависели от тех скудных сведений, которыми
располагал монсеньор Корунн Мак Конн, молодой прелат, лишь в
начале этого года, можно сказать, по чистому недоразумению
надевший митру архиепископа Авалонского, примаса Лайонесса,
верховного кардинала Западной Курии, наместника святейшего
вселенского патриарха Иерусалимского в Новом Свете.
- Вы задали логичный вопрос, мой принц, но вряд ли я могу дать
вам исчерпывающий или хотя бы удовлетворительный ответ на него.
Вы, наверное, в курсе туманных слухов, что якобы некоторые из
ваших предшественников только делали вид, что они владеют
фамильной Силой, и благополучно правили до конца своих дней, ни
разу не употребив её в действие - то ли по неумению, то ли по
ненадобности. Так вот, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть
эти слухи, но одно мне доподлинно известно: в году 1267-ом
король Аморген умер во время своей коронации при овладении
Силой. В тот момент, когда архиепископ возложил на его чело
корону, у него остановилось сердце, и он растянулся бездыханный
перед алтарём.
- Да, - кивнул Колин, - я это знаю. В летописи говорится, что он
был слаб здоровьем и не выдержал изнурительной церемонии,
которую впоследствии значительно упростили. Однако из всего
того, что мне известно об этом случае, можно заключить, что
король Аморген пытался приобщиться к Источнику на более высоком
уровне, чем его предшественники, но потерпел неудачу и погиб -
то ли от руки Хозяйки, то ли его убил сам Источник.
- Ты не будешь этого делать, правда? - обеспокоено спросила
молоденькая рыжеволосая девушка - Дана. Её изумрудно-зелёные,
как у Дейрдры, глаза посмотрели на Кевина, ища у него поддержки.
- Ведь дядя Бриан предупреждал...
- Я решу, как мне поступить, в зависимости от обстоятельств, -
твёрдо произнёс Колин. - Время сейчас действительно
неподходящее, но, с другой стороны, я могу до самой смерти
ожидать наступления лучших времён. Я сильно подозреваю, что все
мои предки только то и делали, что ждали: окончания войны, затем
- следующей, затем - ещё одной, затем - мира и согласия внутри
страны, затем - рождения сына, затем - когда он повзрослеет...
Так они старились и умирали, не дождавшись этих самых лучших
времён. Кроме того, не исключено, что овладение более глубокими
проявлениями Силы доступно только молодым; а за всю историю
нашего дома лишь дважды на престол восходил король младше
тридцати лет. Я не могу упустить такой шанс.
Дана вновь посмотрела на Кевина, но тот продолжал хранить
молчание, так как был полностью согласен с Колином. Умоляющий
взгляд, брошенный Даной в сторону архиепископа, также не возымел
действия. Очевидно, у монсеньора Мак Конна были на этот счёт
свои соображения, и он не спешил влиять на выбор Колина.
- Ты хоть понимаешь, чем рискуешь? - не встретив у
присутствующих поддержки, заговорила Дана. - Ты рискуешь своей
жизнью.
- Я это понимаю, - сказал Колин. - И не собираюсь рисковать
больше, чем необходимо. Я не сумасшедший и никогда не пойду на
неоправданный риск, но я перестал бы уважать себя, если бы
отказался от испытания только из опасения за свою жизнь. На кон
поставлено могущество, которое мне прежде и не снилось;
могущество, обладание которым откроет мне доступ к силам
космического масштаба...
- Мой принц, - мягко, но достаточно решительно перебил его
архиепископ. - Умерьте свою гордыню. Сила дана королям Лайонесса
свыше не ради удовлетворения их личных амбиций, но чтобы они
служили своей стране и народу, преумножали славу Господа нашего
и несли свет Его учения заблудшим язычникам. Ваши слова
свидетельствуют о том, что вы ещё не прониклись должной
ответственностью перед Богом и людьми.
Колин смутился и опустил глаза.
- Простите, преосвященнейший, я сказал так сгоряча, не подумав.
Пожалуй, я ещё слишком молод и легкомыслен, но я буду стремиться
постичь своё истинное предназначение - и умом, и сердцем.
И замечание архиепископа, и ответ на него Колина были
произнесены столь напыщенно и театрально, что Кевин чуть не
фыркнул и лишь в последний момент сдержался. Колин говорил это
вполне серьёзно, и ему действительно было стыдно за свои слова.
- Перейдём к делу, - сказал архиепископ и опять поправил свою
шапочку. - Вернее, к обрядовой стороне дела. Прежде всего, мой
принц, советую вам снять Огненный Глаз - его соседство со Знаком
Силы нежелательно. То же самое относится и к леди Даниэле, когда
она завтра наденет Знак Жизни.
Колин последовал совету архиепископа, снял с себя меньший из
камней и положил его перед собой на стол.
- Как-то неуютно, - признался он, зябко поёживаясь. -
Четырнадцать лет я с ним не расставался... Но придётся
привыкать.
- Лучше уничтожь его, как это сделал в своё время дядя Бриан, -
отозвалась Дана. - Он настроен на тебя, и если попадёт в руки
врага...
Колин плотно сжал губы и покачал головой.
- Нет, пока я к этому не готов. Пока... - Он быстро сгрёб камень
с цепочкой в верхний ящик стола и запер его на ключ. - К этой
мысли надо ещё привыкнуть. Ведь это все равно что уничтожить
часть самого себя. Пусть и небольшую часть, но, тем не менее...
Ладно, вернёмся к коронации. Продолжайте, святой отец.
По окончании разговора Кевин и монсеньор Мак Конн вместе
покинули кабинет Колина. Их сопровождал слуга с зажжённым
фонарём, а в коридоре к ним присоединились два охранника из
свиты архиепископа. Некоторое время им было по пути; шли они
молча.
Молодой владыка над чем-то размышлял, а Кевин, из уважения к
высокому сану своего спутника, не осмеливался заговорить первым,
хотя на языке у него вертелась пара-другая вопросов относительно
завтрашней церемонии. Наконец архиепископ произнёс:
- У вас дивное происхождение, сын мой.
- Да, ваше преосвященство, - без особого энтузиазма отозвался
Кевин. - Я найдёныш.
- Вы не совсем обычный найдёныш, - заметил архиепископ. -
Обстоятельства вашего появления в нашем мире достойны самого
пристального изучения.
- В НАШЕМ МИРЕ? - удивлённо переспросил Кевин. Ему странно было
услышать столь еретическую мысль из уст духовного лица.
- Да, сын мой, - невозмутимо подтвердил монсеньор Корунн Мак
Конн. - Я уверен, что кроме этого мира существует множество
других миров, похожих на наш и совершенно иных. По моему
глубокому убеждению, утверждать, что Господь при всей мудрости
своей безграничной сотворил лишь один мир из невероятного числа
возможных вариантов, значит принижать Его величие.
- И вы полагаете, что я из другого мира?
- Я убеждён в этом. Когда я увидел вас, то понял, что вы явились
к нам по воле Господней, и вам предстоит свершить великие дела.
От вашего существа исходит какая-то особенная эманация, я
чувствую её.
- Так вы маг? - осторожно спросил Кевин.
На лицо архиепископа набежала тень и тут же исчезла.
- Я полукровка, - сдержанно ответил он. - Моя мать была
Одарённой, а отец - нет. Вы здесь человек новый и ещё услышите
эту историю... от сплетников.
- Прошу прощения, ваше преосвященство, - пробормотал
обескураженный Кевин, мысленно ругая себя за бестактность. - Я
не хотел...
- Вам не за что извиняться, сын мой. Ваше любопытство в
отношении меня так же естественно, как и моё - в отношении вас.
К тому же мне грех жаловаться на судьбу, я ни в коей мере не
чувствую себя обделённым. Господь Бог наш в великой благости
своей даровал мне способность порой видеть и чувствовать то, что
недоступно другим, даже самым могущественным магам.
- И это ваше чутьё говорит вам, что я из другого мира? - спросил
Кевин, сочтя за благо вернуться к прежней теме.
- Да, со всей определённостью. Вчерашний день был великим днём
для меня... - Архиепископ на секунду умолк. - Да простит меня
Бог, ведь вчера умер король... Но именно вчера я впервые увидел
вас и окончательно убедился, что иные миры существуют в
действительности, а не только в моём воображении.
Кевин промолчал, так как не знал, что и сказать. В словах
прелата о множественности миров было что-то щемяще-знакомое,
волнующее, как тихие звуки колыбельной, которую в детстве пела
ему мать - красивая тёмноволосая женщина с большими карими
глазами. Её звали...
Что за чушь! Как он может помнить свою мать?! Ведь ему было
всего лишь полгода, когда... Вдруг сердце Кевина учащённо
забилось, пульс бешено застучал в висках, а голова будто
раскололась от острой, пронзительной боли. Кевин чуть не
закричал...
Боль отпустила его так же внезапно, как и пришла к нему. Кевин
украдкой вытер со лба испарину, затем обтёр о камзол вспотевшие
ладони и покосился на архиепископа. Углублённый в собственные
мысли монсеньор Мак Конн, видимо, не обратил внимания на его
странное поведение.
Они как раз подошли к двери покоев, некогда принадлежавших лорду
Шону Майги, а ныне отведённых под жильё его приёмному сыну.
Кевин замедлил шаг.
- Ваше преосвященство, - сказал он. - Разрешите откланяться.
Архиепископ остановился и смерил его проницательным взглядом.
- Сын мой, я чувствую, что в вас сокрыто большое могущество,
хотя вы сами ещё не осознаёте его. Наш юный король затеял
опасное предприятие, и я не считаю себя вправе отговаривать его
или же напротив - поощрять. Пообещайте мне, что завтра во время
церемонии вы сделаете всё, что в ваших силах, дабы помочь ему.
- Обещаю, - сказал Кевин. - Я сделаю всё, что смогу.
- Тогда до встречи, мой герцог, - произнёс архиепископ,
благословляя его. - Да хранит вас Господь.
Кевин проводил молодого владыку долгим взглядом. Сама личность
архиепископа, который в свои годы достиг такого высокого
положения, вызывала у Кевина живой интерес, а речи прелата и
вовсе потрясли его. Почему-то Кевин был уверен, что догадка
архиепископа относительно его происхождения верна. В тот момент,
когда он ощутил боль, на него снизошло мгновенное озарение,
подобное вспышке молнии во время грозы летней ночью. На какую-то
долю секунды Кевин увидел, что скрывалось от него в кромешной
тьме, но озарение длилось недостаточно долго, чтобы увиденное
успело запечатлеться в памяти. И всё же волнение, охватившее
его, было отнюдь не беспричинным. Определённо, он что-то знал...
Но что? И откуда?
Несколько минут Кевин простоял у своей двери, надеясь, что
видение вновь посетит его. Но сколько он не напрягался, ничего с
ним не происходило; в конце концов, он оставил свои попытки и
решил до поры до времени выбросить случившееся из головы.
Открыв ключом дверь покоев, Кевин вошёл внутрь, миновал пустую и
тёмную переднюю и оказался в просторной прихожей, залитой
сумрачным светом недавно взошедшей луны. Большое окно,
выходившее на балкон, было задёрнуто полупрозрачной занавеской,
на которой вырисовывался мужской силуэт.
Рука Кевина потянулась к висевшей на его поясе шпаге. Он тихо
подкрался к приоткрытой двери балкона и выскользнул наружу.
Спокойно стоявший к нему спиной человек был одного с ним роста,
то есть высокий, но несколько шире в кости. Его волосы цвета
расплавленной меди слегка серебрились в лунном свете.
- А, это ты, Морган Фергюсон! - облегчённо выдохнул Кевин, узнав
незваного гостя. - Как ты вошёл?
Морган неторопливо повернулся к нему лицом; на его губах играла
уверенная улыбка. Очевидно, появление Кевина не было для него
неожиданностью.
- Я же колдун, и обычные замки для меня не помеха. Впрочем, я
извиняюсь, что вошёл без спросу, но мне не хотелось ждать тебя в
коридоре.
- Всё в порядке, - сказал Кевин. - Просто я думал, что это
чужой.
Морган полушутливо, полусерьёзно поклонился ему.
- Я рад, что ты не относишь меня к чужим. Мы друзья Колина и
должны жить в мире и согласии. Между прочим, я ничуть не
обижаюсь, что Колин выбрал Отворяющим Врата тебя.
- Я знаю это.
- Он правильно поступил, - продолжал Морган. - Выбери он меня,
против меня ополчились бы Маэлгон и Мак Кормак. Если бы его
выбор пал на кого-нибудь из них, они бы взъелись друг на друга.
