Рику и Анхеле: - Думаю, нам нужно кое с кем повидаться.
- С Хозяйкой? - догадалась Анхела.
- Да, с ней.
- Кто она такая? - спросил Рик.
Я улыбнулся ему:
- Профессор Альба говорил, что насчет нас у тебя есть весьма
оригинальная гипотеза. Небось, ты считаешь, что мы - пришельцы из
иного мира, потомки древних колдунов?
Рик потупился:
- Ну... В некотором роде...
- В таком случае, - продолжал я, - можешь думать о Хозяйке, как о
нашей главной колдунье. Она-то и решит твою судьбу.
Глава 20. ЭРИК ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ИЗГНАНИЯ
- Папа, - спросила Фиона. - Почему у Паолино две мамы, а у меня
только одна?
Я поправил дочкино одеяло и погладил ее белокурую головку.
- Разве тебе одной мамы мало, Фи?
- Нет. Я люблю нашу маму. Но почему у Паолино их две?
Трехлетняя Фиона ворочалась в своей постельке и никак не могла
заснуть, находясь под впечатлением событий ушедшего дня. Мы отмечали
двойной юбилей - радостный и одновременно грустный. Сегодня моему
старшему сыну Паоло исполнилось семь лет, и ровно семь лет назад
умерла его мать, Джулия. Мы впервые взяли с собой на кладбище Фиону,
и она вместе с нами положила свой букетик на могилу Джулии.
Открытие, что, кроме Дженнифер, у Паоло была еще одна мать произвело
на нашу малышку огромное впечатление.
- Понимаешь, Фи, - сказал я, - у всех детей должна быть мама.
Верно?
- Да, папа, понимаю. Без мамы детям нельзя.
- Вот то-то же. И когда первая мама Паолино умерла, он не мог
остаться без мамы, поэтому его новой мамой стала твоя мама.
- А почему его первая мама умерла?
Из-за меня, с горечью подумал я. По моей вине... Но, разумеется,
я этого не сказал.
- Так устроена жизнь, Фи. Все люди когда-нибудь умирают.
- Вы с мамой тоже умрете? - встревожилась Фиона.
Я снова погладил ее по головке.
- Не бойся, доченька, мы не оставим тебя.
- Если вы умрете, я тоже умру.
- Успокойся, мы не собираемся умирать. Хочешь, я позову маму?
- Не уходи, папа. Останься.
Не знаю, как это получилось, но Фиона была стопроцентно папиной
дочкой. Она больше любила играть со мной, чем с Дженнифер, с
годовалого возраста предпочитала мои колени маминым и быстрее
засыпала, когда именно я укладывал ее в кроватку и рассказывал ей на
ночь сказки. Дженнифер немного ревновала, но не могла не признать,
что я оказался хорошим отцом и умею ладить с детьми.
В конце концов мне удалось рассеять страхи Фионы, постепенно она
успокоилась, перевернулась на бочок и уже сонным голосом потребовала
свою любимую сказку про Красную Шапочку. Я послушно начал
рассказывать, но не успел еще дойти до первого появления серого
волка, как Фи ровно засопела носиком во сне.
Я умолк и некоторое время тихо сидел на краю кровати, ласково
глядя на дочь. Я вспоминал, как без малого четыре года назад, когда
у Дженнифер начались схватки, я просто сходил с ума от страха
потерять ее так же, как прежде потерял Джулию. К счастью, на тот раз
все обошлось благополучно. Еще когда Джулия ждала Паоло, она научила
нас обоих, как нужно правильно принимать роды и что делать в
послеродовой период. Ей самой это не помогло; и, если уж быть до
конца откровенным, благополучный исход беременности Дженнифер не был
моей заслугой. При всей своей внешней хрупкости Дженнифер оказалась
на редкость сильной и выносливой женщиной, она вполне могла родить
Фиону и сама, без моей помощи.
А вот Джулию, несмотря на все наши старания, спасти не удалось.
Она лишь успела дать имя сыну - Паоло, в честь своего отца, - и
умерла. Позже мы нашли в ящике ее стола письмо, в котором Джулия
просила нас не винить себя в ее смерти. Она утверждала, что с ее
врожденным пороком сердца даже в лучших клиниках ее родного мира,
под присмотром самых лучших специалистов у нее почти не было шансов
выжить.
Впрочем, нас это мало утешило - и особенно страдала Дженнифер. На
ее родине, в космическом мире, смерть при родах была такой же
дикостью, как каннибализм. К тому же она не могла простить себе, что
сдуру рассказала Джулии об открытии своего знакомого, профессора
Альбы, который нашел верный способ преодоления генетической
несовместимости Одаренных с неодаренными. Как я теперь понимаю,
Джулия еще с юных лет сильно страдала от того, что ей не дано стать
матерью, потому-то она избрала себе профессию акушера-гинеколога -
чтобы хоть косвенным образом быть причастной к рождению детей; а
заключение в необитаемом мире лишило ее жизнь и этого смысла. Она не
относилась к нашему положению так же философски, как мы с Дженнифер.
Время было против нее, а вдобавок она чувствовала себя третьей
лишней в нашей компании. Как я ни старался уделять ей достаточно
внимания, как ни скрывал своего явного предпочтения Дженнифер,
правда то и дело лезла наружу. Увы, сердцу не прикажешь: Дженни была
мне намного милее Джулии, а я никогда не блистал актерским талантом
и не умел убедительно притворяться.
В конце концов, Джулия поняла, что остаток молодости ей суждено
провести на положении запасной любовницы, женщины второго сорта. Она
все чаще впадала в депрессию, замыкалась в себе, днями не покидала
своей комнаты, а на третий год даже попыталась покончить с собой. По
счастливому стечению обстоятельств, в тот раз все закончилось
благополучно. Мы сделали вид, что ничего особенного не произошло, и
дело просто в случайной передозировке снотворного, которым Джулия в
последнее время злоупотребляла.
Только тогда мы с Дженнифер по-настоящему спохватились и поняли,
какими были эгоистами. Дженнифер даже наложила на себя епитимью,
всерьез и надолго переселилась в комнату Джулии, а ее отправила жить
ко мне. Но было уже поздно.
Джулия использовала добровольную отставку Дженнифер, чтобы
забеременеть от меня. Видимо, она решила, что глупо умирать просто
так, ничего после себя не оставив, и поэтому задумала родить
ребенка. Позже она призналась, что в благоприятные дни принимала
небольшие дозы иммуннодепрессанта, и это, хоть и не так быстро, как
она надеялась, дало положительный результат. Спустя четыре года, два
месяца и восемь дней после нашей первой встречи Джулия родила сына
и, едва успев дать ему имя, умерла...
А через три с небольшим года появилась на свет Фиона - солнышко
наше ясное. Мы зачали ее по неосторожности, и известие о
беременности Дженнифер не наполнило мое сердце радостью. Я проклинал
ту ночь, когда это произошло, и чуть было не возненавидел еще не
родившегося ребенка. Теперь, вспоминая это, я недоумеваю и
возмущаюсь своим тогдашним поведением. Я уже не могу представить
свою жизнь без малышки Фи, моего нежного ангелочка, папиной
доченьки...
Я наклонился к Фионе, поцеловал ее в щечку и тихонько вышел из
бывшего кабинета, полтора года назад переоборудованного под детскую.
Раньше Фиона жила в одной комнате с братом, но со временем мы
заметили, что Паоло, хоть и души не чает в сестре, все больше
тяготится ее постоянным присутствием. Учитывая, в каких условиях он
рос и воспитывался, такая его реакция была объяснимой и вполне
предсказуемой. Мы с Дженнифер, выругав себя и друг друга за
несообразительность, поспешили переселить Фиону в отдельную комнату.
С тех пор мы стали уделять повышенное внимание развитию Паоло, как
социальной личности, но по причинам малочисленности нашей семьи это
воспитание носило большей частью теоретический характер. И хотя
Паоло многое узнал от нас о жизни и о людях, мы понимали, что, попав
в большой мир, он испытает сильный психологический шок, и ему
понадобится помощь хорошего специалиста. Я надеялся, что мой отец
справится с этой нелегкой задачей.
Я подошел к двери комнаты сына (раньше здесь жила его мать) и
осторожно приоткрыл ее. Дженнифер там не было. Одетый в пижаму Паоло
сидел на кровати и внимательно читал детскую книжку с картинками. В
библиотеке таких книжек, к сожалению, не было, поэтому мы с
Дженнифер делали их сами. Она вспоминала все известные ей сказки и
истории для детей, придумывала свои собственные, а я рисовал к ним
картинки, потом верстал на компьютере макеты книжек и распечатывал
их на цветном принтере. Паоло этого не знал; он считал, что читает
н а с т о я щ и е детские книжки.
Заметив меня, Паоло отвлекся от чтения.
- Привет, папа, - сказал он. - Ты ищешь маму?
- Да, - ответил я и вошел в комнату. - Где она?
- Пошла убирать на кухне. Она хотела почитать вместе со мной, но
я сказал ей, что хочу читать сам. Она поцеловала меня и ушла.
- Ты хочешь, чтобы тебе не мешали?
- Нет, папа, я не хочу, чтобы мама опять плакала. Как в прошлом
году. Это плохо, когда плачут в день рождения.
- А в прошлом году она плакала?
Паоло кивнул:
- Тогда она читала мне книжку и вдруг заплакала. Это из-за
Джулии, правда?
Я сел рядом с ним и обнял его за плечи.
- Да, сынок. Джулия была лучшей подругой мамы, и она очень
грустит по ней.
Паоло посмотрел на меня своими большими голубыми глазами. Я бы
очень хотел, чтобы он был похож на Джулию, но природа рассудила
иначе, и с каждым годом Паоло становился все более похожим на меня.
У него были такие же золотистые с рыжинкой волосы, такие же голубые
с бирюзовым оттенком глаза, такое же скуластое лицо с правильными,
типично пендрагоновскими чертами. Он ничем не напоминал Джулию - и
это немного огорчало меня...
- Папа, - нерешительно произнес Паоло. - А зачем вы рассказали
мне про Джулию?
- Как это зачем? - удивился я.
- Ну, если бы вы не сказали, я бы не знал, что она тоже была моей
мамой. Я бы думал, что только Дженни моя мама. Тогда я не любил бы
Джулию, а любил бы только тебя с мамой. И Фи, конечно.
Я был так поражен его рассуждениями, что не сразу нашелся с
ответом.
- Знаешь, сынок... Это было бы нечестно. И очень нехорошо. Нельзя
удерживать любовь ложью. Ложь может погубить ее. Ты знаешь, что
Джулия тоже была твоей мамой, ты любишь ее, но ты любишь и нас. И
если в будущем кто-то скажет тебе, что Дженни - не твоя настоящая
мама, ты не перестанешь любить ее.
- Как не настоящая?
- Ну, есть некоторые люди... я не говорю, что они плохие, просто
они глупые... так вот, такие люди считают, что настоящая мама может
быть только одна. Это неправда.
- Я знаю, папа. Джулия была моей настоящей мамой, и Дженни тоже
моя настоящая мама.
- Вот видишь, ты уже знаешь это. А если бы не знал, и кто-нибудь
рассказал тебе о Джулии, ты бы очень обиделся на нас за то, что мы
обманули тебя. Теперь понимаешь?
Паоло молча кивнул.
- Кроме того, - продолжал я. - Если бы мы не рассказали тебе
правду, то оскорбили бы память Джулии. Ведь она очень любила тебя и
хотела, чтобы ты любил и помнил ее.
- Папа, - вдруг сказал Паоло. - Сейчас ты тоже заплачешь?
- Нет, что ты.
- А почему у тебя слезы?
- Это бывает, сынок. Мужчины не плачут, но слезы у них иногда
бывают. - Я поцеловал его в лоб и поднялся. - Спокойной ночи,
Паолино. Не засиживайся допоздна.
- Не буду, - пообещал он. - Спокойной ночи, папа.
Я спустился на первый этаж и действительно застал Дженнифер в
кухне. Она уже закончила уборку и теперь программировала кухонный
автомат на завтрашний день.
- Фи заснула? - спросила она, не оборачиваясь.
- Да, - ответил я, любуясь ее стройной фигурой.
Дженнифер никак нельзя было дать тридцать семь лет. Тридцать, ну,
на худой конец, тридцать два - не больше. Впрочем, и я не выглядел
на свои неполные сорок шесть. Наши гены, пусть и со спящим Даром,
весьма успешно противостояли энтропии. Если бы понадобилось, мы
смогли бы выдержать еще и двадцать, и тридцать, и даже сорок лет
