сомнений, будет рад такому гостю, как ваша милость.
- Да уж, надеюсь, - сказал вельможа и спешился. - Если хочешь, можешь
повесить сумку на луку седла, - предложил он крестьянину. - Вижу, ты
славно поохотился.
- Так, стало быть, ваша милость собираетесь идти пешком? - спросил
крестьянин.
- Да, - кивнул вельможа, - мы пойдем вместе. - Он немного помедлил,
затем добавил: - И вообще, зря ты бродишь по лесу один. Не ровен час,
нарвешься на разбойников, и тогда твой хозяин останется без свежей дичи на
ужин.
Крестьянин украдкой ухмыльнулся: нетрудно было раскусить наивную
хитрость этого спесивого господина.
- Однако же, ваша милость, дорога нам предстоит неблизкая. Лучше бы
вам поехать верхом, а то пока мы доберемся...
- Сам знаю, что далеко, - раздраженно оборвал его вельможа. - Но я
весь день провел в седле и хочу малость поразмять ноги.
- Воля ваша, сударь, - сказал слуга Филиппа. - Мне-то что.
И они пошли.
- А как тебя зовут, человече? - спросил вельможа.
- Гоше, к сведению вашей милости.
- Гоше? Странное имя. Ты откуда?
- Да здешний я, сударь, здешний. Это их высочество дали мне такое
имя. Сказали, что прежнее им трудно выговаривать.
- Ага. Судя по произношению, ты баск.
- Ваша милость угадали.
- И ты согласился переменить имя?
- Согласился, ваша милость, с радостию согласился. Ведь сеньор дон
Фелипе освободил меня, и теперь я служу ему как свободный человек, а не
как раб.
- Да, да, что-то такое я слышал. За выкуп.
- Сеньор дон Фелипе всех освободил. Сперва за откупную, а у кого не
было чем платить, тех их высочество позже освободили задаром. И меня в том
числе...
Они шли не спеша, наслаждаясь приятным вечером и непринужденно
беседуя. Против ожидания, вельможа обнаружил, что ему доставляет
удовольствие общение со слугой-крестьянином, в котором за внешним
простодушием, несколько нарочитой грубостью и неуклюжестью речи скрывался
незаурядный, живой и хитрый ум. В частности, вельможа не сомневался, что
деньги у этого малого всегда водились, но он не спешил выкладывать их за
свое освобождение, предвидя, что коль скоро граф Кантабрийский решил
отменить в своих владениях крепостное право, то в конечном итоге свободу
получат все - независимо от того, заплатили они выкуп или нет. Со своей
стороны, крестьянин заключил, что его знатный спутник не так уж надменен и
спесив, как пытался показать это в начале их знакомства; скорее всего, к
такому поведению его принуждало занимаемое им высокое положение, а по
природе своей он был довольно мягок, добр и сердечен. В общем, оба
остались довольны друг другом и даже не заметили, как оказались у ворот
новенького опрятного замка на берегу реки Эбро.
Солнце уже скрылось за горизонтом, и вокруг начали сгущаться сумерки.
Крестьянин провел вельможу в дом сеньора - небольшое двухэтажное здание с
чисто выбеленными стенами, местами увитыми молодым плющом, - где поручил
его заботам юного пажа с необычайно серьезной миной на лице. Молчаливый
паж препроводил гостя в просторную, роскошно обставленную гостиную на
первом этаже и вежливо попросил его немного подождать, пока он доложит о
его прибытии.
Когда паж ушел, вельможа снял с себя дорожный плащ и шляпу, аккуратно
положил их вместе со шпагой на ближайшее кресло и неторопливо осмотрел
комнату. Затем он подошел к небольшому зеркалу, висевшему на стене между
окнами, пригладил всклоченные темно-каштановые волосы и подкрутил свои
пышные черные усы.
Вскоре в дверях гостиной появился седой, преклонного возраста мужчина
в серой сутане монаха.
- Pax vobiscum, mi fili.*
Гость повернулся на голос и, увидев вошедшего, ответил,
перекрестившись:
- Et vobis pax, pater reverendissime.*
- Прошу прощения, сударь, - сказал преподобный отец, жестом приглашая
молодого вельможу садиться, - сеньор дон Фелипе сейчас в отлучке, так что
вам, боюсь, весь вечер придется довольствоваться моим скромным обществом.
- Я всегда рад общению с людьми вашего сана, падре, - учтиво ответил
вельможа. - Особенно после такого утомительного и полного забот дня, как
сегодня.
Устраиваясь в удобном кресле, гость отметил про себя, что взгляд у
его собеседника грустный и усталый.
- Я преподобный Антонио, - представился падре. - Канцлер графства,
капеллан замка и духовник дона Фелипе. Мне доложили, что вы прибыли к нам
с деловым визитом.
- Да, - подтвердил гость.- Я здесь по поручению его величества короля
Кастилии и Леона Фернандо Четвертого.
- Да хранит его Бог, - сказал преподобный отец. - А вас, милостивый
государь, как прикажете величать?
- При дворе меня называют просто доном Альфонсо, - уклончиво ответил
вельможа. - И вы весьма обяжете меня, если будете обращаться ко мне так
же.
Падре на мгновение приподнял бровь, затем пожал плечами.
"Ну что ж, - подумал он, догадываясь, с кем имеет дело. - Если его
высочество желает оставаться инкогнито, так тому и быть".
- Сейчас готовят ужин, - после короткой паузы сообщил он, - А пока мы
можем поговорить о делах. Видите ли, дон Альфонсо, в данный момент
Кантабрией приходится управлять мне. Дон Фелипе нынче мало интересуется
хозяйственными делами, и если целью вашего визита к нам является инспекция
графства и ознакомление на месте с текущими проблемами, то я весь к вашим
услугам. А к завтрашнему утру вам будут представлены все необходимые
отчеты.
Дон Альфонсо отрицательно покачал головой.
- В этом нет нужды, дон Антонио. Что касается положения дел в
графстве, то ни я, ни его величество никаких претензий к вам не имеем.
Здесь все в полном порядке: и налоги в королевскую казну приходят
исправно, и войско предоставляется по первому же требованию, всегда хорошо
снаряженное и обученное, и вообще лояльность Кантабрии к Короне и
Государству никем не подвергается сомнению. Другое дело - сам граф.
Падре тяжело вздохнул.
- Да уж, сударь, правда ваша. С доном Фелипе не все в порядке. Далеко
не все.
- И король дон Фернандо того же мнения, - подхватил гость, - Дон
Фелипе, один из грандов Кастилии, первый принц Галлии, к тому же его
внучатый племянник, уже почти два года, как непосредственно вступил во
владение графством и еще ни разу не появился при дворе. Естественно, это
не может не вызвать удивления и даже недовольства у его величества.
- Вы правы, дон Альфонсо, - с готовностью согласился падре. - И
удивление, и недовольство королевского величества вполне понятны. Однако
же, когда дон Фелипе приехал в Кантабрию, дон Фернандо во главе своей
армии находился в Андалусии. Господин граф лишь недавно женился и,
конечно, не мог поехать с молодой женой, даже слишком молодой, царство ей
небесное...
- Этого никто и не требовал, дон Антонио. Но ведь с марта прошлого
года длится перемирие, так что в распоряжении дона Фелипе было достаточно
времени, чтобы наведаться в Толедо.
- С прошлого года, - задумчиво повторил падре. - Как раз в прошлом
году, милостивый государь, все и пошло кувырком. Год назад... Да, да,
скоро исполнится ровно год, как умерла донья Луиза, и с тех пор дон Фелипе
никак не придет в себя.
- Вот как? - осторожно произнес дон Альфонсо и решил выражаться по
возможности мягче и деликатнее, чтобы случаем не задеть старика, который,
судя по всему, был привязан к Филиппу, как к родному сыну. - А при дворе
говорят совсем иное. Утверждают - я, конечно, прошу прощения, но так
говорят при дворе, - что потеря жены не очень огорчила господина графа. И
хотя госпожа графиня была не слишком знатного рода, и брак с ней дона
Фелипе никто не одобрял, все же образ жизни, который он начал вести вскоре
после ее смерти... э-э, вызывает недоумение, а кое-кого... надеюсь, вы
понимаете, КОГО я имею в виду в первую очередь?.. Так вот, КОЕ-КОГО
поведение дона Фелипе просто шокирует.
Преподобный отец снова вздохнул.
- Еще бы! Я с самого начала опасался, что многие, в том числе и
король дон Фернандо, чья щепетильность в этих вопросах общеизвестна,
превратно истолкуют поведение дона Фелипе. Вижу, мои опасения были не
напрасны.
Горечь, прозвучавшая в голосе падре, тронула дона Альфонсо. Он вовсе
не был толстокожим и черствым человеком; к тому же он ни в коей мере не
разделял ханжеских воззрений своего отца, короля Фернандо IV.
- Боюсь, вы преувеличиваете, дон Антонио, - с удвоенной осторожностью
заметил он. - При дворе о доне Фелипе ходят самые разноречивые слухи,
которые мало кто воспринимает всерьез. А что до его величества, то он
склонен считать, что господин граф еще слишком молод, а потому
легкомыслен.
Падре угрюмо покачал головой.
- Увы, не от легкомыслия это, милостивый мой государь, но скорее от
отчаяния. Когда умерла донья Луиза, дону Фелипе еще не исполнилось
пятнадцати лет, он был сущим ребенком... да и сейчас он еще мальчишка - и
на него свалилось такое горе, которое способно сломить и взрослого
человека... Гм. По сути дела, так ведь и случилось с его отцом. И вот
ирония судьбы: мать дона Фелипе умерла при его родах, а его жена - при
родах его ребенка; в этом я усматриваю нечто большее, чем простое
совпадение. И дон Фелипе так считает, он убежден, что на него и его бедную
жену с их не родившимся ребенком обрушилась кара Божья за грехи отца. Это
постоянно гнетет его, не дает ему покоя. А тут еще родители доньи Луизы...
Я, конечно, понимаю их горе - они потеряли дочь; но даже в горе не следует
забывать о сострадании и чисто человеческом участии. Аморально причинять
боль другим только потому, что самому больно. Господин герцог всю жизнь
смотрел на дона Фелипе как на убийцу своей жены, а отец доньи Луизы
напрямую обвинил его в смерти дочери. К счастью, у дона Фелипе хватило
мужества не возненавидеть в ответ весь мир... - Падре печально взглянул на
гостя. - Знаете, дон Альфонсо, я отнюдь не считаю, что дон Фелипе избрал
не лучший для себя способ забыться, заглушить свою боль. Да простит меня
Бог, но я предпочитаю, чтобы он и дальше предавался греху распутства, чем,
упаси Господи, пошел по стопам своего отца.
Дон Альфонсо понимающе кивнул.
- Да, я слышал эту историю.
- То-то и оно. Господин герцог отравил жизнь не только себе, но и
окружающим. Дон Фелипе пострадал больше всех остальных, однако и другим
приходилось несладко. Я не отрицаю, что среди владык земных мало найдется
таких мудрых, справедливых и рассудительных мужей, как нынешний герцог
Аквитанский, и тем не менее в частной жизни, не в упрек ему будет сказано,
он человек тяжелый, порой невыносимый... Я, дон Альфонсо, лишь рядовой
священнослужитель; возможно, это дерзость с моей стороны - по-своему
толковать Священное Писание, и все же я склонен ставить заповедь Господню:
"Возлюби ближнего своего" гораздо выше чем: "Не возжелай жены ближнего
своего". Вы можете не согласиться со мной, но я искренне убежден, что дон
Фелипе, в отличие от своего отца, сделал правильный выбор - уж коль скоро
перед ним возникла такая прискорбная необходимость выбирать между
нарушением одной из этих двух заповедей.
- Я всецело разделяю ваше мнение, дон Антонио, - сказал дон Альфонсо,
и не только из одной лишь вежливости; рассуждения преподобного отца явно
пришлись ему по душе. - Среди прочих грехов грех сладострастия самый
простительный, ибо это наиболее распространенный человеческий порок, и мы
должны относиться к нему со снисхождением и христианской терпимостью,
которой учил нас Господь наш Иисус.
Еле заметная улыбка тронула губы падре Антонио.
