Рабовладельцы, растерянные и безоружные, заметались на открытом
пространстве между кустами и водой. Бидж это до странности напомнило
вечеринки в начальных классах школы: в воздухе повисло напряжение, но
никто не знает, что делать.
Высоко в воздухе над рабовладельцами кружили молодые грифоны. Роланд
приземлился между двумя группами людей, согнул передние лапы, слегка
расставив крылья, чтобы не потерять равновесие, и преклонил колени перед
Политой.
- Я Роланд, сын того, кого называют просто грифон, и я привел тебе
этих пленников, госпожа.
Полита, растерявшись, заговорила с ним, как с ребенком:
- Это очень мило с твоей стороны, Роланд. - Она потянулась было,
чтобы погладить его по голове, но вовремя опомнилась. - Ты говоришь об
этих людях?
Пленники испуганно метнулись в стороны, и между ними прошествовал
грифон, бросая на рабовладельцев грозные взгляды и распушив перья на
шее, как львиную гриву.
- Приветствую тебя, Каррон.
- Приветствую тебя, грифон. - Голос Политы звучал сдержанно, и Бидж
вспомнила, что, согласно легенде, лошади и взрослые грифоны ненавидят
друг друга.
Кружка сказал Роланду со своей обычной интонацией:
- Как приятно тебя видеть: мы уже начали беспокоиться. - Он оглядел
остальных молодых грифонов, которые по одному приземлялись вокруг толпы
людей. - Так, значит, вы успешно осуществили отвлекающую операцию. Потом
вы сбежали?
Последним появился Оливер, ведя того рабовладельца, которого Бидж
видела верхом на Полите. Тот озирался, его меч (единственное оружие,
которое Бидж видела у противников) болтался у него в руке острием вниз.
- Наоборот, - голос грифона звучал гневно, но со странным
удовлетворением, - мы победили. Роланд обернулся к Бидж.
- Я размышлял о том, чему ты раньше учила меня: что нужно все
рассказать о своих приемах противнику. Бидж понадобилось мгновение,
чтобы вспомнить.
- Но это же было, когда ты боролся с Оливером.
- Верно. Но ведь ясно, что к данному случаю это тоже относилось. И я
еще вспомнил твои слова: на Перекрестке все не совсем такое, каким
кажется.
- Это же было предостережение.
- Да? Я понял твои слова как совет.
- Как бы то ни было, - вмешался грифон, - как и предложил Роланд, мы
приземлились на окраине деревни и пошли сквозь кустарник. К тому же мы
воздержались от того, чтобы разговаривать. Первые рабовладельцы,
увидевшие нас, - когти грифона рассекли ближайший валун, - сочли
молодежь моим выводком, а меня - их матерью. - Он бросил вокруг грозный
взгляд. - Если кому-нибудь хочется пошутить на эту тему, то сейчас как
раз подходящий момент.
Все вежливо промолчали.
- Так или иначе, - продолжал грифон, - рабовладельцы увидели нас и
возжаждали - они-то считали, что получат только могучих тягловых
животных. Как Роланд и предполагал, вооруженный отряд попытался поймать
нас и обратить в рабство. - Все молодые грифоны распушили перья, и
колени у пленников задрожали. - На это теперь можно не обращать
внимания, но нельзя простить... Рабовладельцы преследовали нас, мы
пешком удирали от них выше по течению реки, а они мчались следом с
сетями и веревками. Мы скрылись от них в тот заканчивающийся тупиком
каньон, который заприметили раньше. Они прижали нас к стене...
- Ох, Боже. - Бидж представила себе эту картину. - И вы взлетели у
них над головами...
- ...И в свою очередь, прижали их к стене. Я отобрал у них лассо,
молодежь уничтожила их щиты, сети и веревки...
- ...После чего они сдались.
- После чего этот рыцарственный племянник мантигоры <Мантигора -
Плиний, ссылаясь на Ктесия, описывает мантигору как зверя, имеющего три
ряда зубов, лицо и уши, как у человека, глаза голубые, туловище красного
льва и хвост, заканчивающийся шипом, как у скорпиона.> стал обращаться к
ним на разных языках. Как выяснилось, некоторые из них говорят на
ломаном английском, хотя большинство объясняется на варварском диалекте
анавалонского - как это случается во многих мирах: анавалонский,
греческий, латынь, английский - все это когда-то были языки могучих
империй... Ну и эти твари пали на колени и стали умолять оставить их в
живых.
Оливер кивнул в сторону грифона.
- И он, с благородным милосердием, посоветовал нам удовлетворить эту
просьбу.
- Вздор! - В присутствии пленных рабовладельцев это слово прозвучало
довольно неуместно. - Если бы мы начали резню, половина из них в панике
стала бы защищаться, и они задавили бы нас просто числом. После того как
мы, вместо того чтобы бежать от них, победили, нам ничего не оставалось,
кроме как пощадить имеет значение? - Он опустил глаза и сказал с
отвращением, заставившим его голос звучать громче: - Какое мне дело?
Все головы повернулись к нему. Роланд, словно одобряя его слова,
кивнул.
- Решать тебе, Каррон. Если захочешь, можешь их всех затоптать до
смерти.
В толпе пленников раздались стоны. Те, кто понял сказанное, перевели
остальным, и теперь уже причитали все.
- Это не будет преступлением, - убежденно сказал Роланд. - Они
заслужили такую участь. Лицо Политы стало жестким.
- Да, заслужили. - Однако она не двинулась с места.
- Каррон, ты, кажется, колеблешься, - сказал Роланд.
- Ты сказал, что мы можем их затоптать.
- Но можете и простить.
Конли, все еще прижимая к груди раненую руку, прильнул к матери. Та
крепко обняла его и покачала головой:
- Одно из двух... Разве у меня есть другой выбор? Роланд кивнул.
- Ты можешь потребовать у них клятвы верности.
- Верности? - Слово прозвучало странно и непривычно; для кентавров в
такой клятве не было бы нужды.
- Клятвы на крови. Нарушение такой клятвы означает смерть. Потребуй с
них обещания, что из-за зла, причиненного твоему народу в прошлом, они
будут служить тебе в будущем.
- Ты на самом деле думаешь, что это пойдет на пользу моему народу?
Полита беспомощно взглянула на грифона, и тот раздраженно произнес:
- Ради Бога, перестань колебаться и реши что-нибудь. Похоже, пленники
столь же наивны, как и мой отпрыск.
Полита повернулась к стоявшему перед ней Бонди.
- Я знаю, ты понимаешь мои слова, - начала она холодно по-английски.
После секунды оцепенения тот кивнул.
- Хорошо. На колени. - Голос Политы звучал так механически, словно
принадлежал не ей.
Бонди преклонил колени. Полита подняла левую переднюю ногу и опустила
ему на голову. Мышцы ее напряглись, и пленник распростерся на земле,
уткнувшись носом в песок. Копыто давило на затылок так, что Бонди
закричал; звук оказался приглушен песком. Неожиданно вся сцена утратила
свое символическое значение.
- Ты слышишь меня? Понимаешь мои слова?
- Да. - Из глаза пленника скатилась слеза, песок зашуршал под его
наполовину вдавленной в него щекой.
- Тогда запомни. - Ее копыто давило все тяжелее, лицо пленника
погрузилось в песок почти до переносицы. - Ты останешься жить, потому
что я позволяю тебе это. Ты найдешь пропитание своим детям, потому что я
позволяю тебе это. Сейчас ты встанешь, и будешь обрабатывать свои поля,
будешь сам тащить плуг, - ее голос задрожал, а руки, более не скованные,
коснулись покрытой шрамами шкуры, - потому что я позволяю тебе это.
- Да, - это был всего лишь шепот, но все жители деревни как один
издали вздох облегчения. Полита убрала копыто.
- Поднимись. Ты будешь служить моему народу. Никогда не пытайся
причинить ему зло. Никогда не пытайся снова его поработить. Никогда... -
Полита провела рукой по своим израненным губам, которые терзали и узда,
и зажим. Она умолкла, слишком полная гнева, чтобы говорить.
Роланд закончил за нее:
- Никогда никого больше не обращай в рабство. Через секунду Бонди
поднялся: сначала на четвереньки, потом на дрожащие ноги. Он
по-анавалонски обратился к своим соплеменникам, изумленно взглянул на
Политу и поклонился ей.
И тут же отчаянно кинулся к Роланду. Остальные грифоны подняли
когтистые лапы, но сам Роланд не пошевелился. Бонди схватил переднюю
лапу Роланда и прижал к губам.
- Мои дети живы, - задыхаясь, вымолвил он. - Мой народ жив. - Слезы
текли по его щекам и оставляли темные следы на песке. - Позволь мне
что-нибудь сделать для тебя. Я для тебя на все готов. Глубоко
взволнованный Роланд поднял Бонди на ноги.
- Мне достаточно, если ты будешь верно служить Полите и никогда
никого не станешь обращать в рабство.
- Никогда в жизни. - Он неловко склонился к передним копытам Политы.
- Всю свою жизнь я буду служить тебе. - Все еще обнимая копыто, он
обернулся к молодым грифонам. - Кто вы?
- Я Роланд. - Юный грифон поколебался, потом тихо сообщил ему: - Мое
другое имя - Рафаэль. Грифон-отец со свистом втянул воздух. Бонди,
наблюдавший за ними, кивнул.
- Я понял. У меня тоже есть секрет. - Он сунул руку за пазуху и
вытащил потемневшую от времени деревянную фигурку на шнурке. - Это
Ракнайд. Хранительница нашей семьи. Ее почитал мой прадед и прадед
прадеда. Она присматривает и за мной, только больше никто не должен о
ней знать. - Он протянул фигурку Роланду. - Храни ее бережно.
Роланд поклонился и надел шнурок на шею.
- Добро пожаловать, Ракнайд. - Он обратился к Бонди. - Я ее спрячу и
буду охранять. - Он попятился, собираясь взлететь, и тут заметил, что за
ними наблюдает вся деревня. - И если сможешь, научи их всех говорить
по-английски, - сказал он, смущаясь. - Это может пригодиться. Ну, пока,
я буду тут у вас появляться.
Молодые грифоны улетели; сильные крылья легко подняли их в воздух, и
они свернули на север вдоль реки. Фрида поднялась на цыпочки, глядя им
вслед.
Грифон, в свою очередь, наблюдавший за нею, покачал головой.
- Если они так начинают, каков же будет конец? - Однако в его голосе
звучала гордость.
Диведд быстро нагнулся и плеснул водой в лицо Фриде. Та посмотрела на
него безумными глазами.
- Пора смываться. - Он брызнул и на Фиону. Бидж попыталась
увернуться, но Диведд двигался слишком быстро, и ей не удалось избежать
душа. - Так ты будешь красивее, - ухмыльнулся он и облил водой и
собственную голову тоже.
Конли, на руках которого не было наручников, со смехом прыгнул в
воду, держа раненую руку повыше. Бидж с изумлением наблюдала за ним:
хотя ему было немногим больше двух лет, он выглядел уже как подросток.
Грифон оглянулся на Бонди, все еще кланяющегося Полите.
- То, что я увидел, кажется мне невероятным. Бидж подумала о Фриде,
перепрыгивающей на скаку с одной лошадиной спины на другую.
- Мне тоже.
Фрида сказала прерывающимся голосом:
- Роланд был великолепен. Не может быть, чтобы он был так юн, как ты
говоришь.
- Я присутствовала при том, как он вылупился, - ответила Бидж с
любовью и гордостью, хотя ей все еще снились кошмары про ту ночь, когда
это свершилось. - Ему всего несколько месяцев. Грифон, подняв пушистую
бровь, взглянул на Бидж.
- Печально, не правда ли, что они так быстро вырастают? Разные виды,
- добавил он, - взрослеют с разной скоростью: некоторые быстрее, чем
люди, некоторые - медленнее. Не вижу в этом никакого парадокса.
Бидж кивнула.
- Посмотрите на Конли. Его человеческое тело - как у подростка,
конское - как у двухлетки.
- Но если разные виды взрослеют по-разному... - Фрида умолкла.
Бидж с любопытством взглянула на девушку.
- Что тогда?
- Ничего... На самом деле ничего... - Она склонила голову, поспешно
спрятавшись за распущенными волосами; Бидж уже несколько недель не
наблюдала у нее этой привычки. У Бидж осталось тревожное чувство, что
она не заметила чего-то важного.
Глава 15
Возвращение на Перекресток единорогов было долгожданным, но произошло
