священник из Роанока вел службу по-гречески.
Дождь шумел в деревьях и делал слова священника неясными и далекими.
Евангельский текст, который священник прочел по-гречески, а Мелинин
проповедник - по-английски, смутно помнился Бидж с детских лет, когда ее
водила в церковь ласковая, но непреклонная мать. "Ныне же будешь со Мной
в раю" <Евангелие от Луки, 23:48.>... У Бидж это вызвало представление о
Перекрестке - весеннем, с прилетевшими птицами и распускающейся листвой.
Б'ку, одетый в позаимствованный у кого-то плащ и шляпу, которая на
несколько размеров была ему велика, выглядел трогательно маленьким и
печальным. Он стоял немного в стороне от остальных: пигмей всегда
чувствовал себя неуютно в толпе.
Даже если бы служба шла на английском, Бидж все равно ничего не
поняла бы. Она пристально смотрела на кучу мокрой земли, вспоминая, как
меньше полугода назад стояла у могилы своей матери. Она вспоминала
Питера; тот сжимал и разжимал кулаки, глядя, как шестеро их друзей несут
гроб. Дядя Роджер из Вяльямсбурга, переживавший, что это ему не по
силам, был в числе почетных носильщиков. Теперь, вспоминая все это, Бидж
думала о том, как мало было у нее родственников старше пятидесяти с
материнской стороны.
Давние похороны отца были для Бидж смутным воспоминанием. Вообще
единственным, что она помнила отчетливо, был момент у могилы матери,
когда она осознала, что теперь стала круглой сиротой.
Бидж с жалостью посмотрела на Стана; его мать умерла давно, а сестру
он потерял еще в детстве. У Бидж по крайней мере был Питер.
На глаза Бидж попался большой венок; как и положено для похорон, в
нем было больше зелени, чем цветов. Она сначала посмотрела на него
рассеянно, потом более внимательно и невольно улыбнулась. Венок был
сплетен из розмарина, шалфея, петрушки и стеблей чеснока вместе с
головками; Бидж потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что
фиолетовые цветы - это цветы лука-резанца. Девушка наклонилась и прочла
лаконичную надпись на венке: "Незабвенному. А. Грифон".
Служба закончилась. Мелина подошла пожать руку Стану:
- Я сочувствую твоему горю... - Она снова начала всхлипывать. Стан
обнял ее, и Мелина прижалась лицом к его пальто. Стан погладил ее по
голове, разделяя скорбь, но не глядя на девушку. Если он и нащупал ее
рожки, то не подал виду.
В конце концов Мелина выпрямилась, поцеловала Стана и отошла под
зонт, который по-прежнему держал проповедник. Бидж приблизилась к греку:
- Я так тебе сочувствую...
Стан сделал такое движение, как будто выжимал полотенце.
- Знаешь, я всегда думал, что традиции - это мелочь. Но я приехал
сюда, в семейный склеп, и я посыпал кости матери и маленькой сестренки
розмарином - как меня много лет назад учил папа. Не знаю, делают ли так
в других семьях или это только наш обычай, но я почувствовал, что делаю
правильно. Мне показалось, что я говорю им: "К вам присоединяется папа",
и они будут ждать его... - Его голос осекся. Стан смотрел на Бидж
грустно и не вытирал слез. - Теперь я взрослый.
Бидж часто задумывалась о том, когда же она почувствует себя
взрослой. Она не сказала Стану, к какому выводу пришла: никто никогда не
чувствует себя взрослым. Люди подписывают чеки, кричат на подчиненных,
боятся не уложиться в срок и переживают стрессы - и при этом гадают,
вырастут ли они когда-нибудь.
Б'ку стеснительно потянул Стана за рукав и сунул ему в руку несколько
золотых монет. Стан ошарашенно вытаращил на него глаза.
- Мафунду, - просто сказал Б'ку.
- Похоронные расходы, - перевел Кружка, - по-конголезски. Так он
выражает уважение и показывает, как близок был с твоим отцом.
Пожалуйста, возьми монеты: иначе он будет ужасно огорчен.
Стан неуверенно сунул монеты в карман.
- Большое спасибо, - сказал он громко. - Благодарю тебя от имени
отца. Б'ку кивнул:
- Спасббо. - В середине слова у него получился звонкий щелчок. Старый
пигмей был невыразимо печален, он пожал руку Стана и тихо прошептал: -
Гхрис...
Он повернулся и отошел, отмахнувшись от Кружки: Б'ку хотел остаться в
одиночестве.
Стан повернулся к Бидж и сказал почти нормальным голосом:
- Я помню, когда я был совсем маленьким, мама говорила мне:
"Когда-нибудь ты увидишь своего папу, если только Гитлер не доберется до
него раньше". - Стан рассмеялся, и его глаза снова наполнились слезами.
- Я был сопляком тогда; что я знал о Гитлере? Я решил, что это сказочное
чудовище. Мне снились кошмары: огромный покрытый чешуей Гитлер хватает
человека, которого все называют моим папой, а я не могу ему помешать.
После того, как я увидел отца, человек в моих снах обрел его лицо.
Последний раз этот кошмар приснился мне прошлой ночью.
Кружка сжал руку Стана обеими руками:
- Чудовище до него не добралось. Твой отец любил тебя так, что не
побоялся вернуться за тобой: ты был ему дороже жизни. Поверь мне, Хрис
был самым смелым и самым счастливым человеком из всех, кого я только
знаю.
Стан кивнул и отошел, вытирая глаза. Кружка, глядя ему вслед,
пробормотал:
- Нас тревожит Моргана; ему все еще снится Гитлер. Бидж взяла его под
руку.
- А тебе разве нет?
- Все время. - Кружка шагал по мокрой земле очень осторожно; Бидж
поняла, какие усилия он прилагает, чтобы не выглядеть дряхлым. - Поэтому
я и стараюсь видеть, во сне Моргану. - Он высвободил руку. - Пойду найду
Б'ку.
Грузовик был припаркован на некотором расстоянии от кладбища, на
обочине дороги. Бидж, перешагивая через бортик тротуара, споткнулась.
Стефан поддержал ее:
- Моя единственная любовь, что-то это с тобой случается слишком
часто.
- Да.
- Ты не хочешь рассказать мне, что не в порядке?
- Да. Я расскажу. - Стефан отшатнулся, как будто она ударила его.
Бидж улыбнулась и взяла его за руку. - Помнишь, как трудно мне было
говорить с тобой о любви, о страхе, даже о гневе? Я никогда не
рассказывала тебе, что чувствую, - продолжала Бидж тихо. - Этого не
делает никто в семьях, половина членов которых может быть смертельно
больна... То ли ты сама, то ли ребенок, которому ты передала гены... Но
я попытаюсь.
- Я тебя слушаю. - В голосе Стефана звучали страх и решимость. Он
вцепился в ее плечо так, как будто спасал утопающую. - Кто-то в твоей
семье был болен. - Он подчеркнул мужской род глагола, как будто это
могло гарантировать что-то.
- Я больна, - проговорила Бидж, - хореей Хантингтона. Вообще она
достаточно редко встречается, но среди моих родных многие больны. Это
наследственное заболевание. Половина семьи моей матери больна хореей
Хантингтона. Я знаю, тебе известно, что это такое.
Стефан молча кивнул.
- Но знаешь ли ты, что это значит для человека? Это значит, что ты
никогда не видела некоторых из своих дедушек и бабушек. Это значит, что,
если болезнь перешла и к тебе, ты будешь становиться все более неуклюжей
и все чаще впадать в депрессию, не осознавая этого. Если пройти
генетическое тестирование, об этом можно узнать заранее.
- Только не ты. - Стефан дрожал. - С тобой такого не случится, моя
единственная любовь.
- Не случится, - согласилась Бидж, - если я останусь на Перекрестке.
Но я прошла генетическое тестирование, и я больна. А теперь я целую
неделю здесь, и я начала все ронять, у меня дрожат руки, я теряю
равновесие. Я не думала, что обратные изменения произойдут так быстро,
но ведь я не знаю, что вызвало мое выздоровление на Перекрестке. Чем
дольше я отсутствую, тем хуже мне становится.
Стефан стоял совершенно неподвижно.
- Бидж, если бы я не поступил в университет, - сказал он наконец
тихо, - моя мечта никогда не сбылась бы.
Бидж закрыла глаза. Она не сомневалась, что именно таковы его
чувства, и боялась, что он об этом скажет.
- Я знаю.
- И ты нужна мне больше всего на свете, Бидж. - Стефан бросил взгляд
через плечо: кладбище располагалось на холме над университетским
городком. - Кроме...
- Кроме, - согласилась она. - Я уехала с Перекрестка неделю назад, и
я уже стала неуклюжей. Хочешь, я высуну язык и попытаюсь не убирать его?
Как ты считаешь, не следует ли мне попросить доктора Бодрэ о новом
генетическом тестировании? Она будет рада помочь: она как раз проводит
исследование... - Бидж умолкла. По щекам Стефана текли слезы. Она
почувствовала благодарную любовь к нему, потом вспомнила, что фавны
плачут легче и чаще, чем представители других видов. - Прости меня. Но
сказать тебе было пора.
- Давно надо было. - Он обнял ее так крепко, как будто никогда не
собирался отпускать. - Бидж, моя единственная любовь, я хочу, чтобы ты
была здорова.
- Да. - Это слово она выговорила старательно, словно опасаясь, что
язык перестанет ее слушаться. - Но я знаю, и ты знаешь, что Перекрестку
угрожает Моргана и что скоро он опустеет.
- Я хочу, чтобы ты была здорова, - повторил он, как маленький
ребенок, требующий от матери более устраивающего его ответа.
- Да. - Бидж сквозь пелену дождя смотрела на университет и лесистые
холмы на горизонте. - Что ж, мы не всегда получаем то, чего хотим.
Глава 24
Филдс встретил Бидж перед ее домом. Она вскипятила чай и вынесла ему
кружку; они стояли на морозе, молча прихлебывая напиток.
По ним медленно скользнула чья-то тень. Преодолев мгновенный страх,
Бидж сказала себе, что это не могут быть Великие: было бы слышно
хлопанье могучих крыльев, да к тому же они давно покинули Перекресток.
Бидж, щурясь на солнце, попыталась рассмотреть летунов, потом
вопросительно посмотрела на Филдса.
- Да, Бидж, это грифоны. Все, кроме нашего друга Они отправляются на
поиски своих подруг. Я предложил им попробовать три дороги. - Филдс
вздохнул. - Через неделю, даже если они не вернутся, я закрою все три.
- Сначала солнечные танцоры и соплеменники Руди и Бемби, теперь
грифоны... Странно наблюдать, как все они покидают Перекресток. Хоть
кто-нибудь останется?
- Кружка. Он говорит, что однажды война заставила его покинуть дом,
но что больше этого не случится. Я тоже останусь. - Филдс посмотрел в
глаза Бидж. - А ты?
Она пожала плечами:
- Мне некуда больше податься. Почему-то ее ответ очень его обрадовал.
Из коттеджа вышла Гредия, одетая в блузку Бидж, которая была ей мала,
и в ее же брюки цвета хаки; на Бидж они больше не налезали, а на
женщине-вир болтались. Свободно ходить в кроссовках, даже с двумя парами
носок, она еще не научилась.
Филдс взглянул на нее:
- Ты берешь Гредию с собой?
- Вир умеют находить Странные Пути. Если понадобится, закрой эту
дорогу и проложи другую. Гредия поможет мне вернуться, даже если к тому
времени у меня и не будет Книги Странных Путей. И я думаю, - добавила
Бидж, - она сможет мне помочь раздобыть ее.
- Что ж, хорошо. - Филдс повернулся к Гредии; обычное для него
похотливое выражение сменилось озабоченностью. - Ты должна быть
осторожна. Ты хоть когда-нибудь видела город? Тысячи человек, собранные
в одном месте?
Гредия ответила ему вызывающим взглядом:
- Нет.
- Ох... Тогда я попрошу тебя о том, что вир трудно сделать: слушайся
Бидж во всем. Ради твоей собственной безопасности. - Заметив, как Гредия
оскалила зубы, Филдс поспешно добавил: - И ее, конечно.
- Я сделаю. - Гредия повернулась к Бидж. - Пошли.
Дорога была дальняя, но не утомительная. Мягкая земля у подножия
холмов, как только они покинули Перекресток, сменилась милями
девственной прерии. На обочинах дороги, по которой они шли, еще лежал
снег, но постепенно он исчез, а прерия все больше и больше начала
походить на лужайку городского парка. Бидж однажды была в Чикаго, сразу
