истории, пора возвращаться... Слышишь, Тони, как сына тебя прошу,
перестань...
Гек наконец разжал пальцы, выпустил волосы Беппо (тот обессиленно
рухнул мордой в пол), стряхнул с руки вырванный клок, довольно изрядный,
отодвинул Марио в сторону и... вернулся к столу. Свою вилку он повертел,
брезгливо отложил ее, взял со стола ту, которая показалась ему почище, и
принялся доедать спагетти, по-прежнему не глядя на сотрапезников. Он ел в
молчании и одиночестве, кусок не лез ему в глотку, но надо было держать
фасон, показать характер.
Марио спешно рассчитался с хозяйкой и махнул ребятам рукой:
-- Берите этого и на берег, скоренько... -- Подошел к Геку, осторожно
положил ему руку на плечо: -- Доедай, Тони, и пойдем, возвращаться пора.
Двое ребят подхватили Беппо под руки и потащили -- сам он идти не мог.
Следом шли остальные, а последними Гек и Марио.
Гек перестарался. Он хотел только показать всем, что не позволит собой
помыкать (как и на "малолетке" не позволил), что при случае сумеет постоять
за себя, но эффект оказался слишком велик. И дело было даже не в том, что
Кудрявый славился физической силой и драчливостью, а развалился с одного
удара молоденького парнишки; хотя и этот факт произвел впечатление. Всех
поразил сам парнишка, его холодная, звериная жестокость, проступившая вдруг
в молчаливом и безобидном на вид новичке. Каждый вспоминал свои шуточки в
его адрес и представлял себя на месте Беппо. Его сторонились теперь, и
только Марио старался говорить с ним так, будто ничего не случилось, но и
ему это удавалось с трудом. Добро бы подрались они с руганью и угрозами,
помирили бы их потом, как это бывает в таких случаях, выпили бы мировую...
Этот Тони опять тихий и безответный, о происшедшем не заикается и словно не
замечает, что Беппо, избитый и опозоренный, жаждет мести.
Марио обо всем доложил капитану в приватной беседе, не упуская ни
малейшей подробности, а также поделился своими наблюдениями о самом новичке,
о настроениях в команде. Он знал капитана, и ему было ясно, что Тони будет
убран из команды, сожалел об этом, потому что парнишка ему нравился, хотя и
настораживал...
Поздно вечером, через день после драки, Марио вызвал Гекатора в
капитанскую каюту на разговор. Помолчали.
-- Когда я подобрал тебя на берегу, то надеялся, что ты порядочный
человек, -- начал капитан, в упор рассматривая Гека. -- Да ты садись,
садись...
Гек сел, по-прежнему глядя в пол.
-- Ну, что молчишь? Рассказывай.
Гек продолжал молчать.
-- Паскудить-то ты горазд: товарищу своему зубы выставил, тарарам
поднял на весь город. Скучно тебе на палубе, на берег не терпится, поближе к
свободной жизни? Так ты скажи, и завтра же будешь свободен, как крыса в
амбаре.
-- Терпится.
-- Что? -- не понял капитан.
-- Терпится сойти на берег, я туда не хочу.
-- Ах, ты не хочешь. А что ты хочешь?
-- Здесь работать, с вами...
-- А я -- так не очень хочу, вернее, совсем не желаю... А ну-ка, руки
на стол!
Гек повиновался.
-- Разожми кулаки-то, вот так, великолепно! Скажи-ка, Тони, -- вот у
Беппо на лице большие разрушения, а у тебя костяшки пальцев -- как у
младенца. Ты его кастетом бил?
-- Нет, рукой.
-- Да-а, а то я драк не видел на своем веку! Чем ты его звезданул, я
спрашиваю?
-- Рукой ударил.
-- Ладно, ну тогда объясни мне, старому дураку, как у тебя рука
осталась целенькой-гладенькой, как у младенца?
Гек пожал плечами.
-- Я вижу, герой, разговора у нас не получилось. О`кей, иди спать.
Утром расчет -- и сваливай! Все.
-- Я его не костяшками, а подушечкой ладони ударил, -- заторопился Гек.
-- Сам не ожидал, попал в челюсть, а он отворил ее до самого пола -- смеялся
все, ну и... зубами об зубы...
-- Интересно, надо же -- зубами об зубы! Чудеса, ей-богу! Надо будет
запомнить да знакомым рассказать, как оно бывает на свете. Ну, допустим... А
что, обязательно было драться? Другим способом никак нельзя было решить ваши
проблемы? Что там у вас произошло, что кровопускание понадобилось?
Гек добросовестно пересказал все, как было:
--... Этот крест -- отцовский, он умер давно, это память о нем. Мне его
матушка дала, а Беппо стал цапать за него своими погаными пальцами. Он хотел
меня унизить, ну, я и не выдержал... -- Гек первый раз за время разговора
поднял глаза на капитана и виновато улыбнулся. Капитан заметно помягчал:
-- Ты откуда родом-то?
-- Из Бабилона.
-- Да, помню. Родители -- оба итальянцы?
-- Да. Мать из Турина, а отец из Муссомели.
-- А отец кем был?
-- Мусорщиком, но он умер десять лет назад, я еще маленький был.
-- Значит, батя твой, как и я, -- сицилиец. Только я родился в Трапани,
может, слыхал?
-- Нет, я не знаю, где это.
-- Плохо, что не знаешь. Это далековато от Муссомели, но не очень. Ну
да что взять с эмигрантов. Ну а мать вместе с крестом не передавала тебе
наказ вести себя по-христиански: прощать обиды, щеку там подставлять?
Гек презрительно покривился:
-- Я первый не лезу, но и оскорблять себя не позволю. -- Тут же добавил
поспешно: -- Он первый начал, я скандалов не люблю.
-- Не любишь, а скандал получился. Мог бы и потерпеть, хотя, конечно, в
этой ситуации... А отец сам помер, или что?
-- Ну, как сам, -- пил он много. Мать говорила -- от пьянства умер.
-- Худо, в наших краях обычно меру знают. А родственники, кроме матери,
есть у тебя -- братья, сестры, в Бабилоне или на Сицилии?
-- Нет никого. А может, и есть, но мы никогда не говорили об этом.
Наверное, есть, но мама тоже умерла, как я теперь узнаю? А щеку пусть
Кудрявый подставляет -- она у него теперь большая!
-- Ну-ну, разошелся, со всеми драться -- кулаков не хватит. Хорошо,
будем считать, что разобрались с этим делом. Теперь слушай меня внимательно.
Работай пока и дальше, но запомни: еще один выверт -- и счастливого пути,
желающие на твое место найдутся. А для лучшего запоминания знай: сто зеленых
я с тебя срезаю за недисциплинированность. Спокойной тебе ночи и приятных
снов. -- Капитан встал, давая понять, что разговор окончен. Гек последовал
его примеру.
-- Да, вот еще что: позови сюда Беппо, мне он нужен. Если спит, то
разбуди. -- Он положил на плечо Геку свою высохшую руку, всю в дряблых
венах. -- Не задирайся, понял? Я сам определю правого и виноватого. Все.
Гек набычился, но спорить не посмел. Он развернулся и молча вышел. Сто
долларов по нынешним временам -- не безделица, отдать их за два удара --
жирно больно. Но с другой стороны, куда деваться? Здесь сравнительно
безопасно, денег можно подкопить. Но обидно, черт возьми: и так нагревают
как хотят, да еще сотню зажилили... Беппо спал в другом кубрике, и Гек туда
не пошел. Он просто сказал вахтенному, что Кудрявого срочно зовет капитан, а
сам пошел спать. Он долго ворочался, прикидывая, что там сейчас происходит у
капитана. По разговору с капитаном ясно было, что тот понимает правоту Гека,
но просто лишний раз показывает, кто здесь хозяин. У, глиста сушеная! Ладно,
пора спать, завтра тяжелый день...
Десять человек на борту отнюдь не были лишними, поскольку им, кроме
капитана, разумеется, приходилось переносить на берег и с берега огромное
количество ящиков, пакетов, мешков -- словом, всего того, в чем в тот момент
размещался контрабандный товар. У Гека поначалу с непривычки болела спина,
но потом он приспособился и работал не хуже других. Почти через месяц
закончился рейс. Он прошел вполне благополучно, и на долю Гека вышло
шестьсот долларов. Однако капитан, верный своему обещанию, удержал с Гека
сотню и столько же с Кудрявого Беппо. Общее наказание не сплотило их и не
сделало друзьями, но Беппо примолк и не грозился больше за его спиной; они
старались не замечать друг друга. С остальными Гек общался нормально, но уже
не служил для них объектом розыгрышей и подначек.
Рейс был последним в сезоне, капитан по традиции выставлял угощение.
Это было в Неаполе, куда Гек якобы собирался поначалу. Пили умеренно, наутро
предстоял расчет, а там -- кто куда: судно нуждалось в ремонте, люди -- в
отдыхе, почти всех ждали семьи.
Гека рассчитывали последним. Капитан отпустил всех, даже Марио, так что
они остались вдвоем с Геком.
-- Хочешь кофе? Что жмешься, я как раз на двоих сварил, по собственному
рецепту: бывало, промерзнешь как собака, устанешь -- а тут принял
чашечку-другую, и снова человек! Тебе, может, с коньячком?
Гек насторожился: с того самого вечера, когда он познакомился с
капитаном в марсельском кабаке, ему ни разу не доводилось наблюдать такую
приветливость и дружелюбие в поведении шефа.
-- Лучше с молоком, если есть.
-- Как не быть, капуччино -- это моя слабость. Только не молоко --
сливки. Присоединяйся, мешай сам, я ведь не знаю, как ты любишь -- покрепче,
послабее?
-- Я крепкий не люблю, горько слишком.
-- А я пристрастился: чем крепче, тем лучше, хотя сердечко порой
прихватывает, бессонница мучает... Э-э, погоди, пенку я сам сделаю, ты
испортишь... Да, бессонница. Но это уже стариковское, мне ведь, Тони, уже
шестьдесят два стукнуло в мае.
Гек изобразил удивление:
-- Никогда бы не подумал. Я всегда слышал, что моряки быстрее старятся
на лицо, но вам -- самое большее -- пятьдесят два дал бы, клянусь Мадонной!
Капитан криво усмехнулся:
-- Нет, Тони, шестьдесят два. В пятьдесят я бы себя юношей считал, --
это я сейчас так думаю, разумеется, по сравнению с тем, что есть, ну, ты
понимаешь, что я имею в виду. А теперь, эх... -- Желтое лицо его собралось
складками, и теперь он выглядел на все семьдесят. -- А тебе сколько,
девятнадцать?
-- Восемнадцать осенью исполнилось.
-- Ну, значит, девятнадцать почти.
-- Да нет, -- рассмеялся Гек, -- нашей осенью, тоже в мае. Мы ведь
антиподы.
-- Я и забыл, верно. Но все равно -- мальчишка совсем. По годам, я имею
в виду, по жизни-то ты уже взрослый мужчина. Смолоду здоровье бережешь, не
пьешь, не куришь. Сам на жизнь зарабатываешь. Девочками-то хоть
интересуешься? Вижу, что интересуешься, но это всегда успеется. И кофе
крепкий не пьешь. Матушка была бы тобой довольна, я думаю.
Гек пару раз за этот месяц снимал проституток на берегу, но не
афишировал этого и в ответ на замечание капитана качнул неопределенно
головой и промолчал.
-- Держи свои деньги, пересчитай -- вдруг что не так, здесь должно быть
четыреста монет: сотня в аванс ушла, ну а еще сотня -- сам понимаешь,
порядок есть порядок, не взыщи.
-- Да, все четко, здесь четыреста. Я не в претензии, дон Карло, моя
вина -- мой ответ. Спасибо вам, вы и так меня выручили.
-- А теперь куда ты? К матери, домой?
-- Она умерла, дон Карло, год назад.
-- Ах, я старый дурак, голова дырявая. Извини, Тони, я оговорился.
-- Что вы, дон Карло... Нет, я думаю здесь, в Неаполе, тормознуться.
Поищу земляков, попробую работу какую найти, деньги пока есть, а там видно
будет. Дома сейчас трудно с работой. А в крайнем случае и там не пропаду --
руки-ноги есть, остальное приложится.
-- Так ты, выходит, круглый сирота. И ни братьев, ни сестер? -- Гек
мотнул головой.
-- Что поделаешь, сынок, в мире слишком много бед приходится на каждого
человека и слишком мало радостей. У меня у самого единственная дочь калека
от рождения. Думаешь, стал бы я в мои-то годы болтаться в этой луже? Но
старуха моя при дочери все время, а на что жить?.. Какую работу ты
