вертел в голове самые замысловатые версии, а потом уснул.
На следующий день, по его счету, выходило воскресенье, но они
трудились, не зная выходных, что еще раз подтверждало догадку об
"аккордной", временной работе: ну, они-то скоты бессловесные, но хозяин и
себе поблажки не дает -- пашет наравне, даже больше... В этот день Гек устал
больше обычного, потому что не выспался и потому что был возбужден
передуманным, а показывать этого никак не хотел. К вечеру он вполне
успокоился, принял душ, поужинал (сначала -- поужинал, конечно), выждал за
журналом приличное время и завалился спать. Пит и Лао играли в свою
нескончаемую игру, и привычная монотонность ее помогла Геку быстро
расслабиться и заснуть по-настоящему. Пусть все отлежится в голове,
успокоится; тогда, может, что и дельное соображу, а то такого напридумываю,
что и поварешкой не размешаешь. Так он решил в воскресенье, сознательно
отгоняя от себя соблазн поразмышлять на волнующую тему. Этому его никто не
учил; он сам заметил, еще мальчишкой, что заманчивую идею, если есть
возможность, лучше "забыть" на время, а потом вернуться к ней с холодной
головой. Так было и когда он задумывал кражи на рынке, и когда решал задачки
в журналах, да и позднее, когда перенимал приемы у Патрика...
Умея читать и писать, Гек не любил тратить на это время, разве что
необходимость заставляла (документы и магазинные вывески не в счет),
предпочитал доходить до всего своим умом, не подозревая, что зачастую
изобретает велосипед. Или перенимал опыт других -- учился вприглядку: у
Субботы, Патрика и даже Дуди. Так делали все вокруг, так делал и он.
Особенность Гекатора заключалась в том, что учился он быстрее остальных и
умел приспосабливать усвоенное к повседневной жизни. Однако из-за другой его
особенности -- скрытности и сдержанности -- это просекали немногие. Дядя
Джеймс заметил и Патрик тоже, но они, вероятно, приписывали это и своему
педагогическому дару, что, кстати, тоже имело место.
Любой человек, передающий свои знания и опыт другим, испытывает досаду,
когда видит, что слова его пропадают впустую. Ученик либо пропускает все
мимо ушей, либо понимает не так, либо считает, что его собственное понимание
глубже и правильнее. На этом зиждется "конфликт отцов и детей", на этом
стоит цивилизация. "Батя, я не знаю, что ты там предлагаешь, но мне оно не
нравится!" Драгоценный опыт поколений почти весь пропадает впустую, и
человечество год за годом, век за веком крутится на одном и том же пятачке
страстей и предрассудков: "Младшие не уважают старших...", "Куда катится
общество...", "Мы уйдем, и все рухнет...", "Зачем? Ведь все это уже было,
было...", "Куда спешите, ваше время придет..."
Из какой страны и из какой эпохи пришли к нам эти сетования? Нет
ответа. Но пятачок, на котором топчется человечество, становится все
обширнее. Опыт -- в виде языка и традиций, знаний и вещей, прочих атрибутов
культуры -- передается от поколения к поколению, как врожденный сифилис.
Инстинкт сохранения вида требует стабильности. Инстинкт самосохранения
подсказывает утратившим молодость и нахрап, что знакомый и привычный мирок
лучше продляет личное существование, чем ненужный риск за семью морями, ибо
их инстинкт продолжения рода удовлетворен либо уже угасает.
"Наше время пришло" -- так говорили они совсем недавно, вчера, захватив
старые территории или утверждаясь на новых. И заявления типа "ваше время
прошло" от семян из чресл их -- гром среди ясного неба. Они ведь
только-только распробовали жизнь на вкус и даже не успели вдоволь
порадоваться ей, как их уже... Идет война с неизбежным финалом: новое
побеждает старое.
Но старое, отступая и погибая, трупным ядом проникает в кровь
победителя и терпеливо ждет перерождения его по своему образу и подобию.
Но новое, одержав пиррову победу, обреченное теперь на дряхлость и
неизбежность, в неведении своем успевает сделать шаг за освоенные пределы и
оглянуться по сторонам.
И покуда инстинкт продолжения рода сильнее инстинкта самосохранения, а
инстинкт сохранения вида равно служит победителю и побежденному --
человечество обречено жить, обзывая свой образ жизни эволюцией.
Но и Дудя и Патрик не замечали того, что, усваивая уроки, Гек не
впитывал их в свою плоть и кровь, а носил их с собой, как рюкзак на спине,
готовый в любой момент скинуть с себя, если перестанут помогать. Гекатор и
сам этого не замечал -- попросту не думал об этом.
"Дудя продал меня на Луну, -- в который раз подытожил Гек, -- или его
самого грохнули, что тоже весьма и весьма вероятно".
При последнем разговоре, уже под конец, Дудя вдруг замолчал и
задумался. Геку больше всего врезалась в память именно эта долгая пауза. На
людях Дядя Джеймс не ведал сомнений, действовал решительно и резко,
возражений не терпел. А тогда вдруг задумался...
-- Знаешь что, ты, конечно, поезжай, -- неожиданно продолжил он снова
(как будто Гек мог отказаться и не поехать), -- но, думаю, ребята и без тебя
все получат и доставят как следует. А тебе я хотел бы поручить заехать в
Швейцарию на пару дней, если ты ничего не имеешь против (он так и сказал --
заехать, словно речь шла о соседней деревне)... -- Гек по привычке смолчал,
дожидаясь конкретных указаний, но Дудя повторил:
-- Ты согласен? Я не понял... Или не согласен?
-- Да откуда я знаю, скажете -- поеду. Скажете зачем -- спасибо за
доверие, не скажете -- так обойдусь.
-- Ишь ты, какой злопамятный, -- почти добродушно усмехнулся Дядя
Джеймс. -- Знаешь, кто старое помянет...
И он рассказал Геку, зачем тот нужен в Швейцарии. Это было великое,
почти сверхъестественное доверие желторотому: код анонимного счета в
цюрихском банке, где лежит "кое-какая сумма".
-- Сам не бери, не искушайся. Я пришлю парня -- дождись его, он сам
тебя найдет, вы друг друга знаете, скажешь ему код, он возьмет, и вместе
привезете. Вот адрес, э-э... пароль, запомни покрепче, а записывать не
стоит... Ксиву на месте дадут, в Марселе, и деньги тоже. Да, при нем
"язычок" будет с моим почерком -- дурацкого, абсолютно бессмысленного
содержания; вся соль в том, что почерк -- мой и что применить в другом месте
или подделать для тебя мое указание нельзя будет... Запомни, смысла не будет
-- ни иносказательного, ни какого другого.
Может, он имел на Гекатора виды в будущих делах, может, проверить
хотел. (Хотя зачем? Проще не поручать.) А вернее всего -- почуял что-то,
жареным где-то запахло -- и ближним перестал доверять. В последнее время с
"даго" отношения совсем испортились, ребята говорили. Они нас и так обложили
со всех сторон. Дудя грозился вывести их на чистую воду, а тела сплавить
вниз по течению, но это еще вопрос -- кто кого. А я пока никому не
интересен, а значит, и не товар для покупки. Вот он меня и послал, а они
узнали и перехватили. Но почему тогда не торопятся? Торгуются с Дудей? Из-за
меня? Бред собачий! Одним словом, если Дудя и задумает выручать, то не меня,
а бабки швейцарские. А все этот сраный бизнес на наркоте...
Гек не уважал наркотики, презирал их как бизнес, а теперь погибал из-за
них, как тупой баран на живодерне.
И все же! Банда, на которую он трудился ныне в поте лица, -- не
партнеры американо-сицилийцам, хотя в порту и по дороге они и говорили
по-итальянски! Гек сразу засек, что цвет, фасон, объем пакетов, в которые
упаковывался товар, был ему знаком. Пару раз по телеку он видел репортажи
облав на пушеров и образцы захваченного с комментариями специалистов. А
однажды рано утром в своем квартале, когда выскочил за газетой, видел такой
же пустой пакетик, приколотый шилом к груди безымянного покойника. "Их" же
товар он видел вблизи сотни раз, так что -- мог сравнивать. В те недавние
времена корсиканцев как раз начали выдавливать из городского наркобизнеса
"даго" -- итало-американцы. Фокус в том, что Дядя Джеймс традиционно
корешился с корсиканцами; он уважал их интересы, а они его, хотя при случае
тоже меж собой лаялись -- будь здоров! Дядя Джеймс взял сторону корсиканцев
и удержал их на плаву. Словом, пакетики-то -- корсиканские! Может, и
обойдется? Не-а, не обойдется, надо рвать когти. Жив Дудя или мертв -- для
Гека никакой разницы. И сматываться лучше бы в Италию... Он словно
подталкивал себя на поступок, он всем существом чуял смерть, но боялся до
конца поверить в это. Именно в Италию -- там не скоро найдут, а дальше видно
будет. А домой нельзя... Может, в Штаты? -- далековато отсюда, не добежать.
Он захлопнул журнал и стал укладываться спать. Те двое играли...
"Дай бог смыться, а там поглядим".
Чтобы все обдумать, взвесить и принять решение, ему понадобилась чуть
ли не неделя напряженных раздумий и колебаний. Думал по вечерам, днем мысли
какие-то бестолковые лезли, да и работа невольно втягивала и отвлекала. Во
избежание подозрений он подобрал из кипы журналов детектив с продолжениями,
каждый "вечер" после работы втыкался в очередную порцию "Бабилонских
сумерек" и мысленно примерял детали предполагаемых действий, не забывая при
этом регулярно переворачивать страницы. Поначалу дело двигалось туго: о том,
чтобы полчаса тупо глядеть в одни и те же строки, не могло быть и речи. Он с
первого дня здесь приучился жить так, как будто находился под круглосуточным
наблюдением. Тотального наблюдения, конечно же, не было, но Гек
тренировался, чтобы не погореть в нужный момент, если таковой подвернется.
Гек своевременно переворачивал страницы, но получалось, что думал только об
этом. Однако постепенно он навострился совмещать и то и другое.
Неделя прошла. План был вчерне готов. Оставались еще лохматые,
незащищенные места, но Гек рассудил, что пора таки начинать: думай не думай
-- всего не предусмотришь. Времечко течет -- это он понимал, -- хуже всего:
оно истекает. Опять поднялся из глубин и мутной отравой разлился по телу
страх, притупившийся было в череде однообразных недель. Все зависело от
количества сырья, предназначенного к переработке: сколько его еще подвезут?
Ну да продержимся, бог даст! Гек улыбнулся про себя: он давно уже понял --
бога нет. Люди боятся смерти и надеются, что бог выручит их и в обмен на
молитвы даст им бессмертие в какой угодно форме. А они молятся, чтобы на
халяву удовлетворить свои мечты и чаяния и улучшить условия загробного
существования... Если послушать -- кто, кому и для чего возносит молитвы, то
и выйдет, что господь отзывчивее самой разношенной проститутки, коли без
разбору всем дает просимое. А если он просьб не удовлетворяет, или выполняет
с разбором, сам провидит правильный путь, то какой смысл молиться? Услышит
из сердца и воздаст по справедливости...
Гек вспомнил, как мальчишкой еще спросил у школьного патера, для чего
молиться надо по всем правилам, и соблюдать обряды, и делать это в церкви?
Он к тому же искренне хотел понять, почему господь, такой милосердный и
всемогущий, строго требует этого от чад своих, но не вразумляет иноверцев и
дикарей. Ведь дикари не виноваты, что дикими родились, а попадут в ад? Патер
ужасно рассердился, сообщил отцу (не поленился прийти), что сын его погряз в
ереси и богохульстве, что тлетворное влияние улицы погубит неразумное дитя.
Отец спьяну подумал, что Гек попался на воровстве, и заревел, что сейчас же
удавит гаденыша своими руками, но, уразумев наконец, в чем суть дела,
успокоился. Он выслушал, качая нечесаной головой, все, что священник счел
нужным сказать, и даже попросил благословения по окончании проповеди, а
