думаю -- так и будет, если я и мои слова еще имеют вес в этом монастыре...
-- Не сомневайся, Тони, имеют! -- воскликнул длинноусый. -- Дон Паоло
весит куда больше девяноста килограммов!
Камера взорвалась восхищенным хохотом: все были в полном восторге от
великолепной остроты длинноусого. Дон нахмурился, напряг было губы, но не
выдержал и тоже расплылся в улыбке. Гек лихорадочно пытался понять смысл
чисто сицилийской шутки, на всякий случай тоже улыбнулся, но рта не раскрыл.
Звякнул ключ, щелкнул замок, раскрылась дверь: на пороге стоял тот же
надзиратель. Он поклонился дону Паоло и кивнул Геку... Они шли в полном
молчании. Гулко звучали шаги в темных коридорах, на всем пути никто не
попался им навстречу. Как будут расходиться остальные гости дона Паоло,
Гекатор не знал, -- видимо, их разведут аналогичным образом. А может, они
уже сами дорогу знают.
Гек готов был поклясться, что длинноусого и еще одного он никогда в
тюрьме не встречал. С воли они приходят, что ли? Мрачная атмосфера ночной
тюрьмы усугубляла чувство нехорошей озабоченности, даже тревоги. Гек был
взвинчен и подавлен одновременно. Он многого ждал от этого долгожданного
вечера, но чтобы вот так, с ходу, никого не зная "официально", войти в
сицилийскую "семью"? Уж очень все это неожиданно и непонятно...
Гек ощущал себя тряпичной куклой-петрушкой, куда всякий волен сунуть
свою грязную руку и вертеть им как вздумается... Идти в неизвестность --
страшно, а остановиться и свернуть -- еще страшнее. Да и куда сворачивать --
знать бы?
Глава 5
Дождик! К нам иди!..
Нет ему угомону:
Сбежал куда-то...
-- Паолино, ради всего святого, побереги себя! Нельзя же думать только
о других. Всем известно, какое у тебя отзывчивое сердце, -- а о том, как оно
болит, знаю только я... Ты и кофе пьешь без меры, да еще и на ночь, я просто
убеждена в этом... Твои адвокаты думают о чем угодно, только не о тебе. Ты и
так уже похудел и осунулся...
Дон Паоло вспомнил вдруг причитания своей дражайшей половины и невесело
рассмеялся. Да, годы уходят безвозвратно, и ему уже давным-давно не двадцать
лет.
А ведь было, было время, оно есть -- только протереть глаза, оглянуться
порезче... эх... И Стефания была совсем другой -- звонкая, быстрая, как
птичка, не ела -- поклевывала... И сам-то он потный и лысый... И старый...
Если бы только кофе на ночь... Да со всеми этими заботами -- и со снотворным
попробуй усни!
Если адвокаты не исхитрятся как-нибудь особенно ловко, сидеть ему еще
год, четыре месяца и два дня. А дела за воротами -- чем дальше, тем туже. Из
Корлеоне в прошлом году передали крайне неприятную весть: его близкий друг
получил пожизненное заключение. Пять лет он успешно скрывался по всей
Италии, то здесь, то на севере, -- и кто-то предал... Лопнул банк, один из
крупнейших. Друзья с обоих побережий потеряли массу денег и хорошо
отлаженный канал их перекачки. В Бабилоне смута -- ничего не понять, кто
виноват? А здесь всякие там Риези наглеют на глазах... И проблемы эти
безразмерные поднимутся в полный рост, как только он выберется отсюда.
Молодежь теряет уважение к старшим, особенно в больших городах. Да и
собственные сыновья, чего уж душой кривить, мягкотелы и не шибко
сообразительны. Все им легко достается за отцовской спиной, вот они и думают
о бабах да машинах, а не о делах, словно он вечен...
А этот Тони совсем неплох. Резв чересчур и бездушен. И необразован, но
разве не вся молодежь такова? Зато по-хорошему смел и умен. Традиции чтит,
не болтун... В парне чувствуются и сила, и характер: когда-нибудь он мог бы
стать доном... Но он им не станет, нет. Сицилия кишит предателями и
доносчиками, чтобы здесь жить и добиваться высот -- нужны верные, беззаветно
свои люди. Это вопрос крови, деньгами и страхом всего не решить. Но это и
неплохо. Он будет служить и не помышлять о предательстве, ибо человек без
роду и племени, сицилиец наполовину, принятый в семью через головы и
недовольное урчание других, только в нем, в доне Паоло, сможет обрести опору
и защиту. А если с ним что и случится, то потеря невелика -- никто не
взыщет...
Где-то в октябре дон Паоло пригласил Гека на партию в шашки. К тому
времени Чичероне освободился по звонку, и его место в свите дона Паоло занял
Гек. В силу своего нового положения он не был только мальчиком на
побегушках, как Чичероне; скорее он находился на положении любящего
племянника, ухаживающего за пожилым богатым дядюшкой. Ничего криминального
ему не поручали. Но зато каждый вечер Гек обязан был рассказывать дону о
тюремных новостях, о судьбах и характерах заключенных, об их проблемах,
чаяниях и всем таком прочем. Он был крайне любопытен и всегда очень
внимательно слушал Гекатора. А Гекатору для этого приходилось поступать
поперек себя: часами выслушивать нудные излияния собеседников, мечтающих
заручиться сочувствием дона, изображать из себя рубаху-парня, собирать слухи
и доносы, да при этом помалкивать самому, что, кстати, получалось у Гека
проще всего. А вечером наоборот: дон в основном слушал, а Гек молотил без
умолку, безуспешно пытаясь угадать, что из рассказанного пригодится дону, а
что пройдет мимо ушей. Дон прилично играл в шашки, легко побеждая
окружающих, но на Геке нарвался: тот обыграл его одиннадцать раз подряд при
девяти ничьих. Дону даже не удалось размочить результат. Злоба и гнев
бушевали в изношенном стариковском сердце, однако он не дал воли своим
эмоциям: объективно Тони не виноват -- душой не кривил, не подлаживался и не
поддавался, чтобы угодить своему патрону. С той поры повелось у них играть
не больше одной партии, причем в поддавки, где Гек был не сильнее дона
Паоло.
Игра шла вяло, с большими перерывами, и сегодня говорил дон.
-- Ты что-нибудь слышал про "Счастливый квартет"?
-- Нет, дон Паоло.
-- А про Счастливчика?
-- Боюсь соврать... Это американец, по-моему?
-- Всему миру он был известен как американец, но родом он из наших.
-- Да, я читал что-то. Его в аэропорту отравили лет десять тому назад?
-- Тринадцать лет. Да только никто его не травил, свалил Счастливчика
инфаркт. Но это действительно случилось, когда он ждал рейс из Штатов в
Неаполе. Я там был и видел все своими глазами. Так проходит слава земная, --
теперь его никто не помнит! А ведь я никогда более не встречал человека,
которого уважал бы так глубоко и искренне, как дона Сальваторе, упокой
Господь его душу, даже сравнивая его с нашими великими стариками. И он, ты
знаешь, терпеть не мог, когда его так называли: "дон Сальваторе",
предпочитал "мистер Лучано" или Чарли -- для друзей. Только что-то я не
припомню, чтобы здесь кто-нибудь из местных назвал его Чарли. Доны наши
звали его Сальваторе, а он их Калоджеро, Джузеппе... Ох, я, помню, вертелся
как змея под колесом: протягивает мне руку -- дело было вскоре после войны,
я был еще молодой, но постарше тебя, -- говорит: "Приветствую друзей!" Я
беру протянутую руку, вижу, перстень-то на другой руке! А я был тогда
деревня деревней, с важными особами редко доводилось беседовать, да-а... Ну,
тут-то я и отмочил: скособочился возле руки и громко так: "Целую ваши ручки,
дон мистер Луканиа!" Настоящая-то фамилия у него Луканиа была... Он как
засмеется: "Кум Пепе, какие у тебя ребята чудные, да с юмором! Как зовут
тебя, добрый молодец?" -- "Паолино", -- говорю чуть ли не шепотом, горло от
волнения перехватило, а сам вижу, как дон Пепе кровью налился и меня
взглядом буровит. У меня душа в пятки...
"Павлин?!"
"Паолино, дон... мистер..." -- и уже не столько страшно, сколько
стыдно. Одна была в тот момент мечта: провалиться сквозь землю до самого
ада, и немедленно...
"Паолино... А то я было ослышался, извини... На слух легко перепутать.
Ну-ну, мы оба ошиблись и вместе исправимся. Я буду звать тебя Паоло, а ты
зови... зови меня дон Чарли. Уговорились?"
"Да, дон Чарли, -- говорю. -- Простите меня за неловкость..."
"Уже простил. Пепе, ну что ты надулся, ей-богу, все уладилось. Не ругай
парня, он не виноват, что у нас в Штатах иные порядки, нежели у вас... И,
кстати, искать больше никого не надо, он мне вполне подходит, пусть этот
Паолино при мне побудет, о`кей?"
Вот так мы с ним познакомились. И доном Чарли звал его только я один на
всей Сицилии! И меня с тех пор почти никто не зовет Паолино. И дон Пепе жив
до сих пор, но очень стар, все время болеет и давно отошел от дел. Но
нахлобучку все же он мне тогда устроил...
Время шло. Дон Чарли занялся "порошком", возглавил это дело, а мы долго
еще, как говаривал дон Пепе, грызли другую кость, по старинке горбатились.
Потом наши тоже подключились, но к тому моменту судьба нас развела, мы
двигались в одном направлении, но пути наши не пересекались. Изредка
встречались мы как партнеры, я всегда радовался этим встречам, но что
поделать -- у меня был другой босс, а у него другие помощники. К ним-то я и
подвожу свой рассказ, Тони... Знаешь ли ты дона Анджело?
-- Это который здесь же сидит, в очках?
-- Сидит он не в очках, он их носит. Так ты его знаешь?
-- Я знаю, о ком вы говорите, дон Паоло, но лично не знаком. При нем
еще пара мордоворотов отирается?
-- Их сейчас перевели в другое место... Так вот, Тони, он один из тех,
кто ходил под доном Чарли, упокой Господь его душу. Когда дон Чарли был жив,
все катилось как по маслу. И места на всех хватало, и денег. А когда он
умер, его ребята оказались в затруднительном положении, поскольку обрушились
мосты и связи международные. А бизнес, как ты понимаешь, не терпит
остановок; ну и отодвинули в сторону Анджело с братцем, еще кое-кого -- весь
квартет счастливый. А эти орлы не придумали ничего лучшего, как с помощью
динамита и машин-ганов урвать себе кусок чужого пирога. Заварилась такая
поганая каша -- вспоминать тошно... Многие достойные люди погибли, из тех,
кого я знал и с кем дружбу водил. Сам я в те годы уже кое-что значил, меня
уважали. К тому времени заимел небольшую фабричку стекольную, с депутатами
свел знакомства. Мне эти войны -- как покойнику зубные протезы, но и в
стороне не отсидишься! Одним словом, этот дон Анджело оказался выродком. А
когда еще и братец его бесследно исчез, тут уж он совсем с цепи сорвался. Мы
и доныне расхлебываем плоды его ублюдочных претензий.
И покуда эта падаль дышит одним с нами воздухом, Тони, множество
честных, нормальных людей обречены жить в тревоге за свое благополучие и
благополучие родных и близких. Что ты на это скажешь, Тони?
-- Дон Паоло, вы лучше меня разбираетесь в людях, но клянусь вам, что
мне он с первого взгляда, даже чисто физически был неприятен. Его взгляд,
голос, манеры -- все вместе и по отдельности...
-- Опять "клянусь"! Не заставляй меня повторяться и учить тебя хорошим
манерам, Тони. Это проявляет тебя отнюдь не с лучшей стороны... Так что бы
ты мог мне посоветовать в сложившейся ситуации?
-- Не знаю. Но я во всем готов следовать вашим советам, дон Паоло.
-- Ну а сам-то что думаешь, до моих советов?
-- Дон Паоло, если вы скажете, чтобы я его охранял, то я с него пылинки
сдувать буду, что бы при этом я не думал...
-- Ты, наверное, воображаешь о себе, что очень хитрый, да? Ох,
смотри...
-- Дон Паоло, какое бы решение вы ни приняли, я не могу... ну, не мне
его оспаривать, а уж тем более забегать вперед. Это не от хитрости, дон
Паоло, кл... поверьте мне!
-- Ну так что бы ты мне посоветовал?
