кто я.
По возвращении домой вы найдете кассету с подтверждением от "Баретта,
Хаббарда и Ву". Они ознакомят вас с деталями.
Поверьте мне, за эти четыре месяца вы не совершили ничего
преступного. Вспомнить вы ничего не сможете. Вы занимались тем, что вы
сами сочли бы интересным. Кроме того, вы получите за это деньги.
В любом случае, вы обнаружите, что идентифицировать меня было бы
затруднительно. Образец голоса вам ничего не даст. Баретт, Хаббард и Ву
обо мне ничего не знают. Ваша попытка потребовала бы затрат и оказалась бы
бесплодной. И я надеюсь, что такую попытку вы не станете предпринимать".
Элрой даже не шевельнулся, когда от кассеты с записью начал, клубясь,
подниматься едкий дым. В какой-то мере он ожидал этого. В любом случае,
голос этот он узнал. Его собственный. Должно быть, он наговорил эту ленту
для... Вандерхэвена... в тот период, о котором ничего не помнит.
Он заговорил, обращаясь к почерневшей ленте:
- А ты не врешь сам себе, Рой, не врешь?
Он вылез из машины, дошел до туристского бюро и купил утреннюю ленту
новостей. Комбайн все еще работал, хотя катушка с посланием превратилась в
обугленный комок. Он прокрутил ленту до даты 9 января 2341 года.
А это произошло с ним 3 сентября 2340 года. Он пропустил и Рождество
и Новый год. На что он потратил четыре месяца? Гнев нарастал в нем.
Трусдейл поднял телефонную трубку. Кто занимается похищениями людей?
Местная полиция или армия?
Какое-то время он держал трубку в руке. Потом положил ее обратно.
Он понял, что и не собирался звонить в полицию.
Пока машина несла его обратно в Сан-Диего, Элрой Трусдейл бился в
своего рода ловушке.
Он лишился своей первой (и вплоть до настоящего времени -
единственной) жены из-за присущего ему нежелания тратить деньги. Она
достаточно часто говорила ему, что это существенный недостаток. Так никто
не делал. В мире, где никто не умирал от голода, стиль жизни был более
важным, чем надежный кредит.
Он не всегда был таким.
От рождения Трусдейлу была определена твердая сумма, которая по
замыслу могла сделать всю его жизнь пусть не богатой, но комфортабельной.
Так могло и быть, но Трусдейлу хотелось большего. В возрасте двадцати пяти
лет он уговорил своего отца выдать ему все деньги. Он хотел сделать
некоторые капиталовложения.
Если бы дело удалось, он стал бы богачом. Но всему помешало
жульничество. Где-то на Земле или в Зоне жил в роскоши человек, которого
то ли можно, то ли нельзя было именовать Лоуренсом Сент-Джоном Мак-Ги.
Даже при его образе жизни он не мог растратить все, что имел.
Может быть, реакция Трусдейла была слишком сильной. Но у него не было
подлинных талантов, он не мог с уверенностью на себя полагаться. Теперь он
это знал. Он стал продавцом в обувном магазине. А до этого работал на
станции обслуживания, снабжая батареями проходящие машины и проверяя, как
у них работают моторы и пропеллеры. Он был заурядным человеком. Он следил
за своей формой потому, что так делали все. Полнота и вялые мускулы
рассматривались как легкомыслие по отношению к себе. После того как
Лоуренс Сент-Джон Мак-Ги украл его счастье, Трусдейл отказался от бороды.
Превосходнейшей бороды. У работающего человека нет времени отрастить
добротную бороду. На жизнь - две тысячи в год. Трусдейл не мог отказаться
от денег.
И теперь он оказался в ловушке, запертый туда своим собственным
"существенным недостатком". Проклятый Вандерхэвен. Он, должно быть,
продавая себя, вступил с Вандерхэвеном в соглашение. Это был его
собственный голос на ленте с посланием.
Подожди. Может, там никаких денег и нет... Просто дешевое обещание,
чтобы сплавить Трусдейла на несколько сотен миль на юг, чтобы Вандерхэвен
получил несколько добавочных часов.
Трусдейл позвонил домой. В запоминающем устройстве телефона его
ожидает цена четырех месяцев. Он назвал шифр "Баретт, Хаббард и Ву" и
ждал, пока запоминающее устройство отыщет искомое.
Сообщение было на месте. Он прослушал его. В нем говорилось то, что
он и ожидал.
Он вызвал лучшее Деловое Бюро.
Да, у них есть сведения о "Баретт, Хаббард и Ву". Это фирма,
завоевавшая репутацию в своей области, специализирующаяся в общем
законодательстве. Он получил от информатория их номер.
Баретт оказалась элегантно одетой женщиной средних лет. Она вела себя
уверенно и резко. И не пожелала ему вообще ничего сообщить даже после
того, как он удостоверил свою личность.
- Все, что я хочу знать, - сказал он, - это - гарантирует ли ваша
фирма выплаты. Этот Вандерхэвен обещал мне по пятьсот кредиток каждый
квартал. Если он прекратит выплату вам, то, тем самым, он прекратит ее и
мне, не так ли? Невзирая на то, согласен ли я с условиями договора.
- Это не так, мистер Трусдейл, - холодно ответила дама. - Мистер
Вандерхэвен выплачивает вам ежегодную ренту. Если вы нарушите заключенные
с ним условия договора, рента перейдет... Разрешите посмотреть... Навсегда
перейдет к институту реабилитации преступности.
- Ого! И условия договора таковы, что я не должен пытаться узнать о
том, кто такой мистер Вандерхэвен.
- Грубо говоря, да. Это можно было вполне ясно понять из сообщения,
которое...
- Я его знаю.
Он повесил трубку. И задумался. Две тысячи в год, всю жизнь. И это
оказалось на самом деле. Прожить на такие деньги было бы трудновато, но
они явятся таким милым дополнением к его жалованью. Он уже придумал с
полдюжины способов, на что можно будет потратить первые выплаты. Можно
будет даже подыскать себе другую работу...
Две тысячи в год. Непомерная цена за четыре месяца работы. Работы
какого рода? Что он делал эти четыре месяца?
И откуда Вандерхэвен знал, что этого окажется достаточно?
"Вероятно, я рассказал ему о себе, - раздраженно подумал Трусдейл. -
Сам себя предал".
По крайней мере, его не обманули. Пять сотен каждые три месяца.
Приобщиться к роскошной жизни... И до самого ее конца испытывать желание
узнать. Но обращаться в полицию он не станет.
Он не мог припомнить, чтобы его так раздирали когда-нибудь
противоречивые желания.
Он принялся за прослушивание других сообщений, накопившихся в
запоминающем устройстве телефона.
- Но вы это сделали, - сказал лейтенант Армии. - Вы здесь.
Лейтенант был мускулистым человеком с квадратными челюстями и
недоверчивыми глазами. Взгляните в эти глаза попристальнее - и вы сами
начнете сомневаться во всем том, о чем вы ему только что ему рассказали.
Трусдейл пожал плечами.
- Что заставило вас изменить решение?
- Снова деньги. Я начал прослушивать сообщения в своем телефоне. Там
было извещение от другой юридической фирмы. Вам знакомо имя "Миссис Джакоб
Рендолл"?
- Нет. Минутку. Эстелла Рендолл? Президент клуба Струльдбругов до...
Хм.
- Она была моей пра-пра-пра-пра-бабушкой.
- И она умерла в прошлом месяце. Мои соболезнования.
- Спасибо. Я... Я, понимаете, не часто виделся с Большой Стеллой.
Может быть, дважды в год. Раз - на праздновании ее дня рождения, раз - на
Рождество или что-нибудь в таком духе. Вспоминаю, как мы вместе завтракали
вскоре после того, как я обнаружил, что потерял все свои деньги. Она была
вне себя. Ох, парень... Она предложила меня финансировать, но я отказался.
- Гордость? Это могло бы случиться с каждым. Лоуренс Сент-Джон Мак-Ги
занимается старой и изысканной профессией.
- Я знаю.
- Она была самой старой женщиной в мире.
- Знаю.
Президентом Клуба Струльдбругов становился самый старый его член. Это
был почетный титул. Делами обычно занимался действующий Президент.
- Когда я родился, ей было семьдесят три года. Дело в том, что никто
из нас никогда не верил, что она умрет. Полагаю, это звучит не глупо?
- Нет. Много ли людей умирают в двести лет?
- Затем я прокрутил эту ленту от Бекета и Холлинтбрука. Она умерла! И
я унаследовал около полумиллиона кредиток. Из невероятного, должно быть,
состояния. У нее было столько пра-пра... правнуков, что их число могло бы
превысить любую нацию в мире. Вы бы видели приемы в ее дни рождения.
- Понимаю, - глаза военного пристально уставились на него. - Итак,
теперь деньги Вандерхэвена вам не нужны. Сейчас для вас две тысячи в год -
семечки.
- И из-за этого сукиного сына я пропустил ее день рождения.
Военный откинулся назад.
- Вы рассказали странную историю. Я никогда не слышал о такой
амнезии, после которой вообще не остается воспоминаний.
- Я тоже. Это - как если бы я уснул и проснулся через четыре месяца.
- Но вы даже не помните, как засыпали.
- Именно.
- Так могла бы оглушить пуля... Ну, мы подвергаем вас глубокому
гипнозу и посмотрим, что у нас из этого получится. Полагаю, у вас нет
никаких возражений? Вам придется письменно зарегистрировать свое
разрешение.
- Прекрасно.
- Да, вот еще, вам может не понравиться то, что мы обнаружим.
- Я знаю. - Трусдейл уже подготовил себя к тому, что может быть
обнаружено. Голос был его собственный. Что может испугать его, если он
вспомнит о себе?
- Если в то время, о котором вы можете вспомнить, вы были замешаны в
каком-либо преступлении, вам, возможно, придется понести наказание. Для
алиби ваша амнезия не оправдание.
- Рискну.
- Отлично.
- Думаете, я это сфальсифицировал?
- Такая мысль у меня мелькнула. Узнаем.
- О'кей. Просыпайтесь, - сказал голос. И Трусдейл очнулся, словно
человек, слишком внезапно разбуженный. Сны умирали в его мозгу.
Голос принадлежал Микаеле Шортер, широкоплечей, чернокожей женщине в
свободной голубой рабочей блузе.
- Как вы себя чувствуете? - спросила она.
- Прекрасно, - ответил Трусдейл. - Удачно?
- Очень странно. Вы не просто ничего не помните, что произошло за эти
четыре месяца. Вы даже не сознавали течения времени. Как если бы вы все
это время спали.
Лейтенант Армии сидел в стороне. Трусдейл не видел его, пока
лейтенант не заговорил:
- Вам известно о каких-либо медикаментах, которые могли бы вызвать
такое?
Женщина покачала головой.
- Доктор Шортер - специалист в области судебной медицины, - пояснил
лейтенант Трусдейлу. - Похоже, что кто-то выдумал нечто новое.
Затем он обратился к доктору Шортер:
- Это может быть что-то совершенно новое. Почему бы вам не
воспользоваться компьютером?
- Воспользовалась, - коротко ответила доктор. - Во всяком случае,
таких медикаментов не выявлено. Выглядит это так, словно он, будучи
оглушенным, уснул, а затем провел четыре месяца в замороженном состоянии.
За исключением того, что тогда можно было бы выявить следы оттаивания:
разрывы клеток ледяными кристаллами и тому подобное. - Она быстро
взглянула на Трусдейла. - Не поддайтесь опять моему голосу.
- Не поддамся. - Трусдейл встал. - Чтобы ни было сделано со мной, это
делалось в лаборатории, не так ли? Если это было таким новым. Это
несколько сужает район поисков, верно?
- Сужает, - согласилась доктор Шортер. - Я бы поискала побочный
продукт генетических исследований. Что-то способное разлагать РНК на
составные части.
- Мы думали, что тот, кто схватил вас в горах, - проворчал лейтенант,
- тоже должен был оставить какие-нибудь следы. Но и их не было. Машина
была бы засечена радаром. Вандерхэвену пришлось нести вас вниз на себе, до
стоянки, а это около... м-м... Четырехсот метров. И когда вокруг никого не
было.
- Это же невероятно опасно - на тех тропинках.
