Александр Некрасов
Приключения капитана Врунгеля
OCR Палек, 1998 г.
Глава I, в которой автор знакомит читателя с героем и в которой нет
ничего необычайного
Навигацию у нас в мореходном училище преподавал Христофор Бони-
фатьевич Врунгель.
- Навигация, - сказал он на первом уроке, - это наука, которая учит
нас избирать наиболее безопасные и выгодные морские пути, прокладывать
эти пути на картах и водить по ним корабли... Навигация, - добавил он
напоследок, - наука не точная. Для того чтобы вполне овладеть ею, необ-
ходим личный опыт продолжительного практического плавания...
Вот это ничем не замечательное вступление послужило для нас причиной
жестоких споров и всех слушателей училища разбило на два лагеря. Одни
полагали, и не без основания, что Врунгель - не иначе, как старый морс-
кой волк на покое. Навигацию он знал блестяще, преподавал интересно, с
огоньком, и опыта у него, видимо, хватало. Похоже было, что Христофор
Бонифатьевич и в самом деле избороздил все моря и океаны.
Но люди, как известно, бывают разные. Одни доверчивы сверх всякой ме-
ры, другие, напротив, склонны к критике и сомнению. Нашлись и среди нас
такие, которые утверждали, что наш профессор, в отличие от прочих нави-
гаторов, сам никогда не выходил в море.
В доказательство этого вздорного утверждения они приводили внешность
Христофора Бонифатьевича. А внешность его действительно как-то не вяза-
лась с нашим представлением о бравом моряке.
Христофор Бонифатьевич Врунгель ходил в серой толстовке, подпоясанной
вышитым пояском, волосы гладко зачесывал с затылка на лоб, носил пенсне
на черном шнурке без оправы, чисто брился, был тучным и низкорослым, го-
лос имел сдержанный и приятный, часто улыбался, потирал ручки, нюхал та-
бак и всем своим видом больше походил на отставного аптекаря, чем на ка-
питана дальнего плавания.
И вот, чтобы решить спор, мы как-то попросили Врунгеля рассказать нам
о своих былых походах.
- Ну, что вы! Не время сейчас, - возразил он с улыбкой и вместо оче-
редной лекции устроил внеочередную контрольную по навигации.
Когда же после звонка он вышел с пачкой тетрадок под мышкой, наши
споры прекратились. С тех пор никто уже не сомневался, что, в отличие от
прочих навигаторов, Христофор Бонифатьевич Врунгель приобрел свой опыт
домашним порядком, не пускаясь в дальнее плавание.
Так бы мы и остались при этом ошибочном мнении, если бы мне весьма
скоро, но совершенно неожиданно не посчастливилось услышать от самого
Врунгеля рассказ о кругосветном путешествии, полном опасностей и приклю-
чений.
Вышло это случайно. В тот раз после контрольной Христофор Бони-
фатьевич пропал. Дня через три мы узнали, что по дороге домой он потерял
в трамвае калоши, промочил ноги, простудился и слег в постель. А время
стояло горячее: весна, зачеты, экзамены... Тетради нужны были нам каждый
день... И вот меня как старосту - курса командировали к Врунгелю на
квартиру.
Я отправился. Без труда нашел квартиру, постучал. И тут, пока я стоял
перед дверью, мне совершенно ясно представился Врунгель, обложенный по-
душками и укутанный одеялами, изпод которых торчит покрасневший от прос-
туды нос.
Я постучал снова, погромче. Мне никто не ответил. Тогда я нажал двер-
ную ручку, распахнул дверь и... остолбенел от неожиданности.
Вместо скромного отставного аптекаря за столом, углубившись в чтение
какой-то древней книги, сидел грозный капитан в полной парадной форме, с
золотыми нашивками на рукавах. Он свирепо грыз огромную прокуренную
трубку, о пенсне и помину не было, а седые, растрепанные волосы клочьями
торчали во все стороны. Даже нос, хотя он и действительно покраснел,
стал у Врунгеля как-то солиднее и всеми своими движениями выражал реши-
тельность и отвагу.
На столе перед Врунгелем в специальной стоечке стояла модель яхты с
высокими мачтами, с белоснежными парусами, украшенная разноцветными фла-
гами. Рядом лежал секстант. Небрежно брошенный сверток карт наполовину
закрывал сушеный акулий плавник. На полу вместо ковра распласталась мор-
жовая шкура с головой и с клыками, в углу валялся адмиралтейский якорь с
двумя смычками ржавой цепи, на стене висел кривой меч, а рядом с ним -
зверобойный гарпун. Было еще что-то, но я не успел рассмотреть.
Дверь скрипнула. Врунгель поднял голову, заложил книжку небольшим
кинжалом, поднялся и, шатаясь как в шторм, шагнул мне навстречу.
- Очень приятно познакомиться. Капитан дальнего плавания Врунгель
Христофор Бонифатьевич, - произнес он громовым басом, протягивая мне ру-
ку. - Чему обязан вашим посещением?
Я, признаться, немножко струсил.
- Да вот, Христофор Бонифатьевич, насчет тетрадок... ребята присла-
ли... - начал было я.
- Виноват, - перебил он меня, - виноват, не узнал. Болезнь проклятая
всю память отшибла. Стар стал, ничего не поделаешь... Да... так, говори-
те, за тетрадями? - переспросил Врунгель и, склонившись, стал рыться под
столом.
Наконец он достал оттуда пачку тетрадей и хлопнул по ним своей широ-
кой волосатой рукой, да так хлопнул, что пыль полетела во все стороны.
- Вот, извольте, - сказал он, предварительно громко, со вкусом, чих-
нув, - у всех "отлично"... Да-с, "отлично"! Поздравляю! С полным знанием
науки кораблевождения пойдете бороздить морские просторы под сенью тор-
гового флага... Похвально, к тому же, знаете, и занимательно. Ах, моло-
дой человек, сколько непередаваемых картин, сколько неизгладимых впечат-
лений ждет вас впереди! Тропики, полюса, плаванье по дуге большого кру-
га... - прибавил он мечтательно. - Я, знаете, всем этим бредил, пока сам
не поплавал.
- А вы разве плавали? - не подумав, воскликнул я.
- А как же! - обиделся Врунгель. - Я-то? Я плавал. Я, батенька, пла-
вал. Очень даже плавал. В некотором роде единственный в мире кругосвет-
ный поход на двухместной парусной яхте. Сто сорок тысяч миль. Масса за-
ходов, масса приключений... Конечно, теперь времена не те. И нравы изме-
нились, и положение, - добавил он, помолчав. - Многое, так сказать,
предстает теперь в ином свете, но все же, знаете, оглянешься вот так на-
зад, в глубину прошлого, и приходится признать: много было и занятного и
поучительного в том походе. Есть что вспомнить, есть что порассказать!..
Да вы присядьте...
С этими словами Христофор Бонифатьевич пододвинул мне китовый позво-
нок. Я уселся на него, как на кресло, а Врунгель стал рассказывать.
Глава II, в которой капитан Врунгель рассказывает о том, как его
старший помощник Лом изучал английский язык, и о некоторых частных слу-
чаях практики судовождения
Сидел я вот так в своей конуре, и, знаете, надоело. Решил тряхнуть
стариной - и тряхнул. Так тряхнул, что по всему миру пыль пошла!.. Да-с.
Вам, простите, спешить сейчас некуда? Вот и отлично. Тогда и начнем по
порядку.
Я в ту пору, конечно, был помоложе, но не так, чтобы вовсе мальчишка.
Нет. И опыт был за плечами, и годы. Стреляный, так сказать, воробей, на
хорошем счету, с положением, и, скажу вам не хвастаясь, по заслугам. При
таких обстоятельствах я мог бы получить в командование самый большой па-
роход. Это тоже довольно интересно. Но в то время самый большой пароход
был как раз в плавании, а я ждать не привык, плюнул и решил: пойду на
яхте. Это тоже, знаете, не шутка - пойти в кругосветное плавание на
двухместной парусной посудинке.
Ну, стал искать судно, подходящее для выполнения задуманного плана,
и, представьте, нашел. Как раз то, что нужно. Точно для меня строили.
Яхта, правда, требовала небольшого ремонта, но под личным моим наблю-
дением ее в два счета привели в порядок: покрасили, поставили новые па-
руса, мачты, сменили обшивку, укоротили киль на два фута, надставили
борта... Словом, пришлось повозиться. Но зато вышла не яхта - игрушечка!
Сорок футов по палубе. Как, говорится: "Скорлупка во власти моря".
Я не люблю преждевременных разговоров. Судно поставил у бережка, зак-
рыл брезентом, а сам пока занялся подготовкой к походу.
Успех, подобного предприятия, как вы знаете, во многом зависит от
личного состава экспедиции. Поэтому я особенно тщательно выбирал своего
спутника - единственного помощника и товарища в этом долгом и трудном
пути. И, должен признаться, мне повезло: мой старший помощник Лом ока-
зался человеком изумительных душевных качеств. Вот, судите сами: рост
семь футов шесть дюймов, голос - как у парохода, необыкновенная физичес-
кая сила, выносливость. При всем том отличное знание дела, поразительная
скромность - словом, все, что требуется первоклассному моряку. Но был и
недостаток у Лома. Единственный, но серьезный: полное незнание иностран-
ных языков. Это, конечно, важный порок, но это не остановило меня. Я
взвесил положение, подумал, прикинул и приказал Лому в срочном порядке
овладеть английской разговорной речью. И, знаете. Лом овладел. Не без
трудностей, но овладел за три недели.
Для этой цели я избрал особый, дотоле неизвестный метод преподавания:
я пригласил для моего старшего помощника двух преподавателей. При этом
один обучал его с начала, с азбуки, а другой с конца. И, представьте, с
азбукой-то у Лома и не заладилось, особенно с произношением. Дни и ночи
напролет мой старший помощник Лом разучивал трудные английские буквы. И,
знаете, не обошлось без неприятностей. Вот так однажды он сидел за сто-
лом, изучая девятую букву английского алфавита - "ай".
- Ай... ай... ай... - твердил он на все лады, все громче и громче.
Соседка услышала, заглянула, видит: здоровый детина сидит, кричит
"ай!". Ну, решила, что бедняге плохо, вызвала "скорую помощь". Приехали.
Накинули на парня смирительную рубашку, и я с трудом на другой день выз-
волил его из лечебницы. Впрочем, кончилось все благополучно: ровно через
три недели мой старший помощник Лом донес мне рапортом, что оба препода-
вателя доучили его до середины, и, таким образом, задача выполнена. В
тот же день я назначил отход. Мы и без того задержались.
И вот, наконец, долгожданный момент настал. Сейчас, возможно, событие
это прошло бы и незамеченным. Но в то время такие походы были в диковин-
ку. Сенсация, так сказать. И не мудрено, что с утра в тот день толпы лю-
бопытных запрудили берег. Тут, знаете, флаги, музыка, общее ликование...
Я встал в руль и скомандовал:
- Поднять паруса, отдать носовой, руль на правую!
Паруса взвились, распустились, как белые крылья, взяли ветер, а яхта,
понимаете, стоит. Отдали кормовой конец - все равно стоит. Ну, вижу -
нужно принимать решительные меры. А тут как раз буксир шел мимо. Я схва-
тил рупор, кричу:
- Эй, на буксире! Прими конец, черт побирай!
Буксир потянул, пыхтит, мылит воду за кормой, только что на дыбы не
встает, а яхта - ни с места... Что за притча?
Вдруг что-то ухнуло, яхта накренилась, я на мгновение потерял созна-
ние, а когда очнулся, смотрю - конфигурация берегов резко изменилась,
толпы рассеялись, вода кишит головными уборами, тут же плавает будка с
мороженым, верхом на ней сидит молодой человек с киноаппаратом и крутит
ручку.
А под бортом у нас целый зеленый остров. Я посмотрел - и все понял:
плотники недоглядели, поставили свежий лес. И, представьте, за лето яхта
всем бортом пустила корни и приросла. А я еще удивлялся: откуда такие
красивые кустики на берегу? Да. А яхта построена крепко, буксир добрый,
канат прочный. Как дернули, так полберега и отнесло вместе с кустами.
Недаром, знаете, свежий лес не рекомендуется употреблять при судострое-
нии... Неприятная история, что и говорить, но, к счастью, все кончилось
благополучно, без жертв.
В мои планы задержка не входила, понятно, но тут ничего не поделаешь.
Это, как говорится, "форсмажор" - непредвиденное обстоятельство. Приш-
лось встать на якорь и очистить борта. А то, понимаете, неудобно: рыба-
