теперь я тут всем заправляю.
Сержант Шустер настоял на том, чтобы мы с ним прямо сейчас пропустили по
кружечке его лучшего пива, а место его за стойкой заняла пригожая
блондиночка,-на вид ей было чуть больше четырнадцати,-с длинными косами,
уложенными тяжелым узлом на затылке. Одета она была в местный народный
костюм.
- Это Ульрика,-с гордостью объявил Шустер.-Моя старшенькая. Вторая на два
года младше. Но Мария у нас как ленивый котенок, только кликнешь ее, а она
уже спит.
Ульрика, девочка, мне выпала честь представить тебе капитана Манфреда фон
Бека, наследного саксонского рыцаря, героя Сараготы и Йорктауна, депутата
французской республики. Я рассказывал о нем, помнишь? У него столько же
боевых наград, сколько и шрамов, и он вполне еще может стать маршалом
чьей-нибудь армии. Он-один из последних солдат на свете, я имею в виду,
настоящих солдат.
- Ваш батюшка, подобно барону Мюнхгаузену, питает неодолимую склонность к
преувеличениям,-перебил его я.-Шустер, фрейлин Ульрике вовсе не интересны
подробности военной моей карьеры. Но я искренне рад познакомиться с вами,
сударыня.-Я поцеловал ее маленькую аккуратную ручку, и девочка так и
вспыхнула от смущения.
- Благодарю за честь, сударь,-пролепетала она, делая реверанс.
Я похвально отозвался об изящных ее манерах, а потом спросил Шустера, не
найдется ли у него для меня свободных комнат.
- Если бы даже их не было, я б их построил немедленно, капитан.-С тем он
сопроводил меня наверх по почерневшей от времени деревянной лестнице с
расшатанными ступеньками; на побеленных известью стенах висели памятные
реалии-символы собственной военной карьеры Шустера. Турецкое знамя,
захваченное в бою, прусские эполеты, немецкий барабан, старый французский
флаг, боевая кольчуга воина язо вместе с портретами Вашингтона и Лафайета и
английским эспонтоном.
Были здесь и те самые шпоры, которые Шустер,-я это видел своими
глазами,-снял с изменника Мингавы, наполовину индейца, чьи
соплеменники-дикари устроили нам засаду милях в пяти от Джорджтауна. Шустер
болтал без умолку, с гордостью вспоминая былые дни доблести нашей. Я же был
только рад поговорить о том, что для меня подходило под определение "старые
добрые времена", когда жизнь казалась мне и проще6 и благороднее.
Шустер повторил слово в слова речь генерала Стабена, с которой он
обратился к нам после того, как мы взяли Йорктаун, и напомнил мне, как я
плакал,-мы тогда все буквально с ног валились от усталости,--когда генерал
Вашингтон, объезжая позиции, специально сделал крюк для того, чтобы лично
поздравить нас.
- Он знал нас всех по именам, помните, капитан? И сказал еще, что дело
Свободы стоит превыше всех мелких личных интересов; что он и друзья его и
соратники борьбою своей добиваются права быть хозяевами на своей земле, а
такие, как мы, борются исключительно за идею, потому что мы верим в
республиканизм и права человека, и что наибольшую ответственность он
чувствует именно перед нами, теми, кто помогает его стране обрести Свободу.
Дабы вера наша не поколебалась. Дабы шесть штатов стали основою для
правительства нового качества, которое всякому гражданину даст свободу
слова и законы, основанные на неоспоримом праве каждого воззвать к
справедливости и получить ее.-Тут Шустер встал перед портретом Лафайета и
отдал честь.-Вот тот, кто не изменил ни себе, ни революции, капитан.
Великий человек.
Вы с ним встречались в Париже?
- Не часто. Он был слишком занят своими обязанностями.
Шустер снова остановился, на этот раз-перед посеребренными ножнами с
английским клеймом у рукояти. Я улыбнулся, беря его под руку:
- А ты помнишь, Шустер, чьи это ножны?
- Еще бы, сударь, не помнить! Господина Мальдона, капитана Его Величества
мушкетеров. Самый почетный трофей!
Мы от души посмеялись, поскольку сержант выиграл ножны Мальдона в карты
на следующий день после битвы при Саратоге.
- Но неужели же все, за что мы сражались, теперь потеряно? спросил он,
пока мы пересекали темную лестничную площадку,
направляясь к двери в самом конце коридора.-Вот. Мои лучшие комнаты. Здесь
всегда останавливается моя замужняя сестрица и другие все родственники,
когда наезжают к нам в гости.-Он открыл предо мною дверь. Свеженавощенная
мебель пахла пчелиным воском и льняным семенем.-Осталось лишь приготовить
постель и так, кое-что по мелочи. Моя благоверная обо всем позаботится.-Он
распахнул ставни, которые поддались с тихим скрипом, и в комнату пролился
серебристый свет зимнего майренбургского дня, утопающего в легкой дымке.
Из окна открывался вид на галдящую суматошную площадь с ее побитыми
временем зданиями. Слева торговцы устанавливали свои лотки под
симпатичными, изукрашенными навесами,-по какому-то старинному соглашению им
запрещено было начинать торговлю свою раньше полудня. Собаки и ребятишки
носились по холоду, спеша по своим делам-делам всегда неотложным и весьма
таинственным. Старики, обряженные в длиннополые хламиды, время от времени
били в гонги и выкрикивали, который час и прочую всякую весьма полезную
информацию:
- Четверг, полдень. Ветер восточный. Ветер крепчает!
В остальное же время, когда они не вопили и не звонили в гонги, старцы
сии обязаны были,-за это город платил им определенную сумму,-указывать путь
прохожим, в тому нуждающимся, и я наблюдал, как они шныряют туда-сюда, тыча
рукой то в одну, то в другую улицу, что разбегались во все стороны от
площади Младоты, подобно спицам гигантского колеса, осью которого была
площадь. Говорили, она расположена точно по центру города.
- Да, капитан,-спохватился вдруг Шустер,-вы уже ели сегодня? Нет? Давайте
я вас угощу нашим фирменным тушеным зайцем с клецками. И божественный
сладкий крем на закуску...
А где ваша лошадь?
- Уже у тебя на конюшне.
- Багаж?
- Там же, с лошадью.
- Я пошлю мальчика, он обо всем позаботится. У нас есть еще конюшни, на
Коркцерхгассе, там все поставлено чуть получше.
Не желаете ли воспользоваться?
- Оставляю сие на твое усмотрение, сержант. Мне только нужно забрать
сумки свои и мушкет, ну и прочие вещи.
- Я скажу, мальчик все принесет. Не отобедаете ли вы с нами внизу?
- С удовольствием.
- И расскажите мне заодно, что привело вас в Майренбург.-Мы снова
спустились в гомон и шум общей залы, и Шустер произнес извиняющимся
тоном:-Через пару минут здесь все поутихнет, как только соборный колокол
отзвонит час пополудни.
И действительно,-едва я уселся за длинный кухонный стол, рядом с которым
булькали на огне очага всякие котелки и кастрюльки и крутились веретена с
различною снедью, распространявшей такой изумительный запах, что у меня
потекли слюнки,-весь шум и гам потонул в оглушительном колокольном звоне,
от которого сотрясались стены. Всего лишь один удар, но звук еще долго
дрожал, не умолкая. Когда же эхо замерло, раздался скрип отодвигаемых, как
по команде, скамей, топот ног, звон монет... а потом как-то вдруг
воцарилась сонная тишина, наиболее подходящая почтенному возрасту сей
достославной гостиницы. Теперь подошел черед армии уборщиков и кухарок,
которые уже загодя занялись подготовкой столового зала к наплыву вечерних
посетителей.
Обслужив меня по высшему классу,-обещанный фирменный заяц с
клецками,-Шустер тоже уселся за стол с тарелкою холодных отбивных для себя.
За едою я вкратце поведал ему о последних моих приключениях. Шустер подался
вперед и слушал, не перебивая. Серьезное его неулыбчивое лицо выражало при
этом искренний интерес.
- Так вы говорите, что герцогиня эта... которая, может статься, и вообще
никакая не герцогиня... едет сюда, в Майренбург? И полагаете, что она
состоит в родстве с герцогом?
- Это всего лишь догадки, но у меня нет ничего, кроме догадок. Здешние их
дела остаются пока для меня загадкой.
- Алхимия,-с убежденностью проговорил Шустер.-Без вопросов.
Его уверенность удивила меня.
- Но почему?
- Герцог весьма даже интересуется сим искусством. К тому же на этой
недели златовыделыватели всего мира съезжаются в Майренбург. Гостиницы в
городе переполнены. Спросите любого трактирщика. Но мне такой бизнес не
нужен, уж извините. У меня две молоденьких дочки. Я ничего не хочу сказать,
большинство из них-люди достойные, но ведь всякие, знаете ли, попадаются.
Многие прибыли буквально на днях из Праги, где и должно было проходить это
их совещание.
- Стало быть, никто их не гонит из Майренбурга.
- Вы имеете в виду тот закон, запрещающий тайные общества? Они весьма
хитроумно его обошли, поскольку как сами они
утверждают, они никакое не общество, а просто собрание отдельных лиц. И
нету такого закона, согласно которому им надлежит выносить внутренние свои
дебаты на публику.
Впрочем, что-то же побудило их столь поспешно переменить место
назначенного собрания, и никому не известно, почему они так внезапно
покинули Прагу. Никого из хозяев гостиниц не предупредили загодя, как
положено, а буквально за несколько дней. Но здесь к ним, по крайней уж
мере, относятся без предубеждения.-Он улыбнулся.-Все, кроме меня и таких
как я.
- Никак в толк не возьму, с чего ты так на них взъелся.
- А с того, капитан, что половина из них шарлатаны. Ярморочные трепачи,
которые только и ищут, где бы чего
утянуть, и молотят своим языком почище, чем рубака иной-мечом. А если никак
не выходит иначе, они задействуют свои похотливые члены. Я не рискнул бы
связаться ни с кем из них... все равно что связаться с цыганами.--Он вовсе
со мною не церемонился, пересыпал речь свою всякими бранными словечками,
поскольку мы оба с ним были знакомы с языком негодяев из самых низов.
- Но почему,-размышлял я вслух,-они так поспешно переместились сюда? Ведь
никто их из Праги не гнал.
- Я не знаком с их учением, но, насколько я разумею, наиболее очевидная
из причин-какие-нибудь астрологические условия, вроде особого расположения
планет,-отозвался Шустер.-Поначалу они, должно быть, рассчитали, что самое
подходящее место-Прага, но потом им явились иные предзнаменования.
- Насколько мне удалось разузнать, астрология, похоже, действительно
занимает одно из центральных мест в их доктрине,-согласился я с ним.-И ла
Арп, и Карсовин упоминали об этом. Какая-то редкая конфигурация небесных
светил.
Шустер отставил в сторону тарелку с костями,- все, что осталось от
отбивных,-и со смаком облизал пальцы.
- Мне, сударь, дела до этого нету. Пусть себе там творят, что хотят, лишь
бы только меня не трогали. Удивительно, однако, что вам интересна вся эта
бредятина.
- К несчастью, та, кого я разыскиваю, похоже, как-то вовлечена во все
это; а чтобы мне разыскать их, а через них
-и ее... по крайности, предположить, где искать... мне нужно составить
себе представление о том, с какой целью они собираются здесь. Вряд ли
герцогиня сама занимается алхимическими изысканиями, но вот друзья ее-очень
даже вероятно. А если она и впрямь самозванка, находящая, может быть,
удовольствие в том, чтобы дурачить мошенников, тогда, прослышав об этом
собрании, она должна была ринуться сюда, точно плеча на лужайку, усыпанную
цветами.
- Вы ее замечательно описали, капитан. Я поспрашиваю у своих сотоварищей
по ремеслу, возможно, она остановилась у кого-то из них в гостинице. Если
она в Майренбурге, они скоренько вспугнут эту птичку для вас. А вы пока
поживите у нас, столько, сколько вам будет нужно.
Мы подняли с ним тост за дружбу, а потом к нам на кухню пришли его дочки
и девицы с подносами, уставленными доверху грязной посудой. Двое мальчишек
осторожно разлили кипящую воду из большого котла по лоханям,-кухня
наполнилась паром, таким густым, что я едва различал сержанта Шустера,
сидящего футах в двух от меня.
- Даже если она остановится не в гостинице,-продолжал он,-а в
каком-нибудь частном доме, мы все равно разузнаем об этом. У нас у каждого
