Майренбурге,-сказал шевалье.-Обычно я останавливаюсь у "Замученного Попа",
что на площади Младоты.
- Я хорошо знаю эту гостиницу и ее хозяина, сударь. Искренне благодарю
вас за помощь и за то неподдельное
удовольствие, каковое доставило мне ваше общество.
Я оставил его в состоянии крайнего измождения. Шевалье опустился без сил
на приступочку своего фургона и застыл в той же позе, в какой пребывал он,
когда я увидел его в первый раз. И все же он улыбался, явно довольный
сегодняшним приключением.
Я же тронул поводья и продолжил свой путь в Лозанну, размышляя по дороге
о том, какого я встретил приятного в высшей степени человека. Если
когда-нибудь я доберусь до Майренбурга (а путь туда был неблизкий), я
обязательно разыщу его.
Но постепенно,-теперь, когда я вновь остался один на один со своим
неуемным воображением,-на первый план выступили размышления о миледи. Я
преисполнился твердой решимости ехать настолько быстро, насколько вообще
мог осмелиться в этой опасной местности, чтобы застать герцогиню еще в
Лозанне.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В Лозанне меня постигает жесточайшее разочарование. Начинается гонка по
всей Европе. Я, похоже, теряю рассудок. Слухи о травле, признаки погони.
Красивейший город на свете. Дальнейшие мои разочарования. "Замученный Поп".
Возобновление знакомства. Утешение, коие мы обретаем в прошлом. Мечта, что
вмещает в себя мечту.
Лозанна, вопреки всем моим ожиданиям, оказалась вовсе не метрополией,
запруженной толпами народа, а скорее хорошеньким провинциальным городком,
где лишь несколько больших зданий как-то еще выделялись на общем фоне, да и
те, впрочем, не отличались особым уродством. Воздух был относительно свежим
и чистым (по сравнению, скажем, с Парижем или Венецией), и жизнь здесь
протекала размеренно и спокойно, как и во всяком швейцарском местечке, где
господствуют закон и порядок. Расспросив стражников у городских ворот и
жандармов на улицах, я по их указаниям добрался до гостиницы, которую
содержали монахи из ордена денисеанцев, я так понимаю, в качестве доходного
приложения к своему аббатству. Здесь я узнал,-к жесточайшему своему
разочарованию,-что герцогиня Критская отбыла еще утром сегодня,
предположительно, в Вену. Монсорбье, судя по всему, ускакал сломя голову во
Фрайбург. То послужило единственным мне утешением. И я, и моя бедная
лошадь,-оба мы слишком устали, чтобы немедленно ехать дальше, так что я
отправился прямо к ла Арпу, который встретил меня в высшей степени радушно
и тут же набросился на меня с расспросами. (Замечу кстати, что по мере
развития событий в революционной Франции, настрой моего старого друга
становился все более пессимистичным.)
В обмен на мою информацию ла Арп выложил мне все, что знал, о критских
герцогах и герцогинях. То был весьма интригующий рассказ. Сплетя свои
тонкие, едва ли не прозрачные пальцы и задумчиво глядя в окно на залитые
светом луны воды озера, ла Арп признался, что и сам он питает некоторый
интерес к этой фамилии.
- Они испано-французского происхождения с примесью венгерской и греческой
крови; в прошлом имя их связывалось с разнузданностью, распутством и
бессмысленною жестокостью.
Родовое их имя-Картагена и Мендоса-Шилперик. Согласно расхожим легендам,
все они были ведьмами и колдунами, и многим из них, как я понимаю, поневоле
пришлось войти в Ад через огневую дверь, любезно распахнутую Инквизицией!
Иные же, те, кто пошли в духовенство, не один век снабжали Рим кардиналами.
Даже был среди них один Папа. Его, правда, потом отравили. И множество
самоубийц-это у них наследственное. Однако покровительство их наукам и
изящным искусствам свидетельствует об искреннем их пристрастии к
созидательному творчеству и натурфилософии. В наше время Прага особо
отмечена благосклонным их интересом. Тамошняя Академия существует
единственно благодаря щедрым пожертвованиям от этой семьи. Гимназия в
Праге,-да и немало еще гимназий,-также основала была на средства,
предоставленные представителями младшей линии рода Мендоса и Шилпериков...
- А нынешняя герцогиня?-я не мог уже больше терпеть.
Похоже, вопрос мой его озадачил.
- Я слышал только о нынешнем герцоге. Зовут его Люциан, и последние лет
пять он каждую зиму жил в Праге и выезжал за пределы страны лишь в летние
месяцы. Отзываются о нем весьма положительно. Насколько мне известно, он
покровительствует многим художникам и музыкантам, и особенно-ученым,
подвизающимся на поприще натурфилософии...
- И алхимии тоже?
Ла Арп покачал головой.
- Мне кажется, сей молодой человек весьма печется о том, чтобы имя рода
его больше не связывали ни с какими такими занятиями. Он пожертвовал
столько золота монастырям и мирским школам... не должно даже сомнений
возникнуть в том, что он в высшей степени благочестивый и набожный
христианин.
- А герцогиня?-продолжал я свои настойчивые расспросы.-Ты совсем ничего
про нее не знаешь?
- Разве что он обвенчался тайно...
- Леди, которую я повстречал, не замужняя дама, могу поклясться. А, может
быть, это его сестра... или кузина?
Очень умная женщина. И красивая.
На лице ла Арпа промелькнуло выражение мягкой иронии и любопытства.
- Все это напомнило мне те скандальные слухи, что дошли до меня с год,
примерно, назад. Я не придал им тогда никакого значения. Говорили, что
герцог имеет обыкновение, переодевшись в женское платье, посещать всякие
злачные места, где собираются низкие, порочные люди. Вот я и подумал...-он
не закончил фразы и только пожал плечами.
Я от души рассмеялся.
- Друг мой, то был не мужчина, обряженный шлюшкой!
Ла Арп, похоже, решил подыграть мне.
- Точно так. Герцог Критский считается нынче самым завидным женихом в
Европе. И он-последний в своем роду. Мендоса, знаешь ли, были conversos в
Испании, а исконно они смешанного происхождения: мавританского и
иудейского. Вот почему предки их перебрались за границу во время того
злополучного дознания limpeza de sangre, каковое достигло своего апогея при
Торквемаде. В 15 веке узами брака породнились они с фамилией Шилпериков во
Франции, и, таким образом получается, что теперь они, вероятно,
единственные из оставшихся наследников этой линии крови Меровингов. В
Праге, как ты знаешь, есть несколько родовитых фамилий, которые могут
похвастать такою старинною родословной. Так ты говоришь, эта дама величала
себя герцогинею Критской?
- Именно. А до этого случая я ни разу вообще не слышал такого титула и
имени.
Ла Арп вздохнул.
- Ничем больше помочь я тебе не могу, мальчик мой. По, полагаю, ключ к
решению этой загадки искать нужно в Праге.
Там у тебя будет больше возможностей разузнать что-нибудь о твоей
герцогине. Она утверждала, что занимается алхимией?
- Разве я это говорил? Впрочем, она вполне может быть ведьмою или
каким-нибудь духом бесплотным. Судя по тому, как она испарилась.
Последнее мое замечание привело ла Арпа в явное замешательство.
- Все, что могу я тебе сказать, это что в Праге сейчас собираются, как я
слышал, наиболее просвещенные из алхимиков, призванные Корнелием Грутом,
какового одни почитают ярмарочным шарлатаном, а другие настойчиво
утверждают, что он наделен некоей сверхъестественной силой.
Я, как ты знаешь, далек от всех этих дел. Грут живет в Брно. Однажды я с
ним встречался. Должен признать, он произвел на
меня впечатление человека немалых достоинств и эрудиции. Но братство
алхимиков-тайное братство, так что я даже предположить не могу, что там у
них происходит. Я просто не знаю.
- И с какой целью они собираются, тоже не знаешь?
- Так... ходят какие-то слухи. Кое-кто из церковников предпринял попытку
изгнать из страны Грута и его сотоварищей, объявив их собрание богохульным,
еретичным и даже противозаконным, но поскольку немало святых отцов нынче и
сами посвящены в масонские и иные мистические ордена, Грута все же не стали
подвергать жестким гонениям. Алхимики почитают себя просвещенными,
образованными людьми и заявляют, что изыскания их не причиняют Австрии
вреда. И, вполне очевидно, Австрия их заверениям верит, иначе все было бы
по-другому. Большинство этих алхимиков, похоже, придерживаются общепринятых
политических взглядов и так же рьяно защищают Право Королей, как и всякий
Габсбург. Я так полагаю, сейчас наступает какая-то важная дата
алхимического календаря. Знать бы еще, какая.-Он улыбнулся.-А ты сам как
думаешь? Не грядет ли Второе Пришествие?
- Это давно уже вышло из моды.-Я забавлялся на пару с Ла Арпом.
- Да! Как раз перед Новым Годом видел я брата твоего приятеля, князя
Лобковича. Среди обширных знакомств его есть и астрологи тоже. Ты ведь
знаешь его всеобъемлющую любознательность. Так вот, как он мне сказал,
сейчас астрологи только и говорят что о некоем особом сближении нашего
солнца с какими-то другими звездами.-Ла Арп пожал плечами.-Странно только,
что именно Прага предоставляет и стойла, и ясли! И это город,
отождествлявшийся всегда со здравым смыслом. Город, где, скажем так,
плотность агностиков на один акр земли превосходит оную в Париже и Лондоне
вместе взятых! Разве что лишь в Майpенбурге скептиков больше, чем в Праге.
- Удивительно только, что они не проводят свое совещание там. Где их, без
сомнения, приняли бы еще даже радушнее.
- Тамошний принц не особенно жалует лиц, посвятивших себя изучению
потусторонних влияний, равно как и адептов алхимии.
Он в скором времени даже намерен принять закон, запрещающий тайные
общества.
- Опасается потенциального якобинского клуба?
- Меньше, я думаю, чем наследных правителей. Основной его принцип: все
открытия и знания должны быть предоставлены в распоряжение широкой публики.
Он всегда был противником тайного накопления научных познаний, полагая, что
любая секретность сама по себе порождает ненужные страхи и опасения в умах
простых горожан, поскольку страхи сии выражаются в первую очередь в
суеверном стремлении разрушить все неизвестное, а значит, сомнительное и
пугающее. Принц Бадхофф-Фишер считает, что в подобных вопрос секретность
близка, если не идентична, лжи, ибо обе они происходят из амбиций одного
человека властвовать над другим.
- Стало быть, в скором времени в Майренбурге не будет уже никаких тайных
обществ?
- Ну...-ла Арп вновь улыбнулся,-...во всяком случае, наименее из них
секретные будут объявлены вне закона. Они, общества эти, сейчас уходят в
подполье,-что вообще им свойственно,-и с превеликою неохотою принимают в
ряды свои новых людей. Из страха предательства.
- Но тогда, в конечном итоге, они тихо зачахнут.
- В твоей логике есть изъян, дорогой мой фон Бек. Сообщества эти подобны
блохам: вроде бы испустили уже дух, и
вдруг на тебе-снова живы себе и здоровы и жаждут крови! Хотелось бы знать,
что вообще привлекает мужчин и женщин к
подобным вещам?
Мы обсуждали вопрос этот еще час или два, пока обоих нас не одолели
усталость и желание немедленно лечь в постель. Рано утром я распрощался с
любезным моим философом и выехал в яркое прохладное свечение рассвета,
держа путь свой сначала в Вену, а потом, если я и там не сумею найти свою
мадонну, в Прагу. В глубине сердца я верил и очень надеялся, что все же
увижу ее много раньше,-нагоню по дороге,-и непрестанно твердил себе, что
один всадник на лошади непременно обгонит карету, как однажды это уже
случилось.
Но реальность не подтвердила пылких моих чаяний. Я ехал уже много
дней,-бывало, не спал несколько суток кряду,-от города к городу, донимал
всех встречных расспросами... но лишь для того, чтобы с горьким
разочарованием обнаружить, что мы разминулись с моей герцогиней на какие-то
считанные часы. Она как будто сама одержима была неутолимою тягой к некоей
неуловимой и сверхъестественной цели. От постоянного недосыпа я пребывал в
состоянии какого-то странного полубреда, и иногда мне казалось, что
