возмущением. Мы вошли в этот Версаль всех борделей. Шлюхи играли в рулетку.
Они толпились у громадного колеса, размеченного цифрами-по красным и
черным полям,- а внутри этого колеса метался человек. Его швыряло, словно
жалкую марионетку, от одной цифры к другой, пока колесо наконец не
останавливалось. Если он оставался в живых,-человек, заключенный в
вертящемся круге,-он мог требовать выигрыш, обозначенный на выпавшем
номере, либо решиться еще на один поворот колеса, поставив риск смерти
против перспективы большего вознаграждения.
Шлюхи разъяснили нам всю чудовищность потенциальных побед. Сквозь ошметки
их плоти проступали оголенные кости. Они
настаивали на том, чтобы и мы тоже присоединились к игре. Они тянули нас к
колесу. И снова Либусса выразила готовность
испытать судьбу, но я отступился. И как ни желала она познать низость
подобного опыта, она ничего не могла предпринять без меня. Она презирала
меня за малодушный отказ рискнуть. У меня нет честолюбия, говорила она. Мне
достаточно и полета, отвечал я ей. И мы вернулись в средоточие Времени и
Пространства, в покой и восторг "Настоящего Друга".
Утром я обнаружил, что брюки мои и рубашка выстираны и отутюжены, не
иначе как собственной прачкой О'Дауда. Меч Парацельса пульсировал рубиновым
светом в чулане, где я оставил его вчера вечером. Либусса не прикоснулась к
нему.
Самый вид магического клинка, как вполне очевидно, привел ее в
потрясение. Она съежилась перед распахнутой дверью чулана и не отрываясь
глядела на кружащегося орла, что ожигал нас сияющим взглядом и выкрикивал
свой безмолвный вопльпреисполненного столь неистовой и безумной ярости, что
он, казалось, разорвет в клочья любого, до кого доберутся острые его когти.
- От кого бы ты ни получил его,-проговорила она наконец,-пусть даже, как
ты утверждаешь, то был Люцифер...
он не только доверил тебе исполнить твою судьбу, но и показал себя
истинным другом для нас. Теперь нам нужна только Чаша. Мирослав уже
приготовил тинктуру. До свершения Согласия теперь остаются считанные часы.
- Вы это узнали от самого князя Мирослава, мадам?
Она притворилась непонимающей.
- Разве я что-то такое сказала?
- Когда вы успели увидеться с ним? Я полагал, он вообще не заходит в
Малый Град, не говоря уж о Нижнем.
Она нахмурилась. Выражение лица ее наводило на мысль о том, что она
полагала меня вульгарным глупцом, или, быть может, я истолковал так ее
выражение из-за сомнений в себе.
- Нам нужно позавтракать,-она шагнула к дверям, но я попытался ее
удержать (возможно, мне просто хотелось продлить очарование прошлой ночи):
- Мадам, вы сойдете с ума, если будете продолжать бесполезные поиски эти
с тем же упорством!
- Мы должны завладеть Граалем,-убежденно проговорила она.-Неужели вы
вправду считаете, что О'Дауду удается поддерживать этот мир и покой
исключительно силами кучки наемных головорезов? Грааль создает свою
собственную гармонию. Теперь воспользуйтесь своим чутьем. Найдите его.
Вы должны попытаться хотя бы!
- Мадам, я еще раз повторяю: я не какой-нибудь гончий пес, выведенный для
вынюхивания граалей. Вряд ли я наделен чутьем охотничьего терьера. То, чем
становимся мы, когда мы вместе... больше мне ничего не нужно. На большее
просто не может рассчитывать человек!
Она внимательно на меня посмотрела.
- Вы говорите о средствах, а не о цели. Добрый конь, сударь, и цель
путешествия-это совсем не одно и то же. Нам обещано большее. Много большее.
- Этого я и боюсь, мадам. Вы знаете, как распознать Зверя, и вы научили
меня распознавать Его, но, кажется, вы не торопитесь от Него отречься!
- И этого вы боитесь?-В тоне ее промелькнуло истинное любопытство.
- Да, мадам.
- У вас представления какие-то странные, маленький мой фон Бек.-Она
помедлила на пороге, рука ее застыла на дверном замке. Хмурясь, она изучала
меня.-Сила, которую я провижу, предназначена для всех. Но многое должно еще
совершить и немалым пожертвовать прежде, чем сила сия перейдет к нам, а от
нас-всему миру. Это не есть алчное честолюбие Зверя.
Слова ее убедили меня.
- Прошу прощения, мадам. Пойдемте позавтракаем.
Оставив оба клинка своих в комнате, я вышел на верхнюю галерею и
спустился по лестнице в общую залу таверны, где люди О'Дауда уже собрались
за трапезой: жаркое и эль. Все помещение было ярко освещено, и от этого
тьма за окнами казалась еще гуще. Едва мы спустились, как из задней комнаты
выступил сам О'Дауд с тарелкою хлеба и масла. Сегодня он снял свой передник
и надел добротный сюртук из черного сукна с шелковистой отделкой, черные же
брюки, белые чулки и туфли с завязками спереди. Если бы не богатырское его
телосложение и не огненно рыжие борода с шевелюрой, в таком одеянии он
походил бы на респектабельного приходского священника.
Первым делом он справился, хорошо ли мы спали. Он был бодр и весел. Он
сообщил, что дела пошли замечательно Он предвкушал уже лучшие времена.
- Третий клиент!-воскликнул О'Дауд, тыча пальцем в одну из кабинок. Нам,
впрочем, было не видно, кто там сидит.-Три-счастливое число. Три приносит
удачу!
Мы слегка переместились, чтоб рассмотреть нового посетителя. На скамье за
столом, подцепляя ножом кусища ветчины, сидел
Клостергейм собственной персоной. Он поднял голову и поглядел на меня. С
такими пустыми глазами и ввалившимися щеками он вполне мог сойти за Видение
Смерти.
- Доброго вам, фон Бек, утра,-церемонно проговорил он.
Гнев буквально душил меня. Я не мог себе сдерживать: возвысил голос,
потряс кулаком.
- Вы, Клостергейм, убили Королеву-Козлицу. Безобидное существо. Ни в чем
не повинное существо. Я не прощу вас за это. И я не забуду, во что
превратились вы и с кем вы связались. Клянусь Богом, сударь, вы лучше
уйдите отсюда, иначе рискуете получить удар в сердце хорошей сталью.
Клостергейм пожал плечами.
- Что до последнего, то я уже с этим свыкся. И вы не имеете права,
сударь, гнать меня из публичного заведения.
За спиной у меня маячила уже исполинская фигура Рыжего О'Дауда.
- Будьте добры, сударь, попридержите язык,-выговорил он мне.-В этом доме
существуют особые правила. Первое правило:
только О'Дауд может решать, кому уходить, а кому оставаться. Второе: мы
рады всем, кто держит себя подобающим образом,
дамам и господам. И третье правило: всякого, кто затевает здесь драку, мы
выдворяем немедленно.- Тут он схватил меня самым оскорбительным образом, за
ворот рубахи, и, приподняв над полом, развернул лицом к себе, так что я
смотрел теперь прямо в рыжую его бороду.-Вот и не вынуждайте меня выдворять
вас отсюда, сударь.
Он аккуратно меня опустил. Я снова стоял на ногах.
- Но, сударь, этот человек-убийца. Он убил Королеву-Козлицу.
- Маленькую белую даму, суетливую такую старушку? Если это правда,
сударь, то дело плохо. Мерзкий просто поступок. Но мы знаем о том только с
ваших слов, сударь. А сущность Закона-и я это знаю по опыту, ибо не раз и
не два привлекали меня к суду-заключается в том, что при любом обвинении
необходимо сначала представить вещественные доказательства.
- Он перегрыз ей горло. Зубами. Слепая девочка видела это.
О'Дауд поджал губы и внимательно поглядел на меня.
- Действительно видела, сударь?
Клостергейм издал короткий-страшный-смешок. Клостергейм издал
короткий-страшный-смешок.
