весьма даже непринужденно и, не жалуясь на судьбу, тыкались носами в
снег,-вынюхивали траву на краю завала.
Я пожал ему руку.
- Ок из Лохорка,-представился он,-окрещенный Колином Джеймсом Карлом.
Выходит, он был уроженцем Северной Британии. Никогда еще я не встречал
британца, который бы так хорошо владел разговорным немецким,-я сразу принял
его за одного из ландскнехтов, наемных вояк, привлеченных в последнее время
"цветной гвардией" Фредерика. А поскольку Пруссия сейчас воюет с
революционной Францией, он, вероятно, ушел со службы, не желая6-подобно
многим,-участвовать в штурме молодой республики. В манере его говорить и
держаться явственно проступала военная выправка, равно как и черты,
присущие франту и щеголю. Похоже, он был из той породы людей, которые при
любых обстоятельствах довольны жизнью.
- Я также известен под именем шевалье де Сент-Одрана. Должен сразу
оговориться, дабы не произвести на вас ложного
впечатления, что я лаэрд лишь по имени. Несколько акров земли, еще
сохранившейся от моих владений, настолько скверны и бедны, что единственный
отличительный признак их-полная неспособность породить жизнь растительную и
поддерживать жизнь животную. Ничто не может там выжить, сударь. Даже я.
- Вы из Шотландии, как я понял.
- Да, сударь, оттуда. Батюшка мой, свято блюдя фамильную традицию, провел
жизнь свою, совершая долговременное паломничество по всяким злачным местам
и по более скромным монаршим дворам Европы. После известных событий сорок
пятого года мало уже было радости в том, чтоб оставаться на шотландской
земле, где ты в любое мгновение мог пасть жертвою диких толп своих же
сограждан из южной части страны и англичан, чья жестокость превосходит все
мыслимые пределы.
Почти всю свою жизнь я провел за границей... под сим подразумевая я
двенадцать стран и множество мелких княжеств, большинство из которых
обеспечило мне в свое время вполне даже комфортное существование. Взамен я
показывал тамошним людям свои чудеса. Чудеса, коим я обучился, сударь, у
великих героев воздухоплавания, под началом которых мне довелось одно время
служить, у самих братьев Монгольфье!
Я поглядел на повозку его с новым уже интересом.
- Авиалодка!
Он похлопал рукою по стенке повозки.
- Он здесь, сударь, да. Мой корабль. Моя гордость. Семья моя и моя честь.
Моя судьба и, надеюсь, судьба человечества тоже. Да, сударь, как вы, должно
быть, уже догадались, я-аэронавт, искатель приключений, только в воздухе,
не на земле. И в настоящее время я странствую по проезжим и тихим дорогам
этого континента с целью собрать необходимые средства для снаряжения
экспедиции... столь дерзновенной, сударь, столь грандиозной... сокровища
лондонского Тауэра выглядят просто жалкими грошами по сравнению с тем, что
можно будет получить, если только сие начинание преуспеет.
Впрочем, карты у меня правильные, показания компаса я разбираю, так что
трудностей быть не должно.
- Так вы, стало быть, сударь, искатель сокровищ?
- Сударь, я не ищу сокровищ, я продаю ключ к сокровищам. Верные способы
отыскать золото в самых отдаленных уголках
земного шара. Я знаю, где можно будет найти неизвестные миру расы людей,
цвет кожи которых вообще нам неведом, или древние города в дебрях джунглей,
чьи обитатели почитают как высшую ценность листья простого платана и живут,
окруженные золотом, каковое у них не имеет вообще никакой цены. Они с
охотою обменяют фунт золота пробы в 24 карата на несколько листьев, да еще,
может быть, два кусочка коры. Есть страны, сударь,-только их не найдешь на
современных картах,-страны, известные Древним, но забытые нами, где женщины
необычайно красивы, а у мужчин, которых и так немного, вместо лиц-песьи
морды, так что всякий, скажем, невзрачный баварец для них будет смотреться
дьявольски привлекательным. У Платона встречаем мы упоминания об Атлантиде,
о Поляриде-у Сократа. Вот-лишь две из многих земель, которые вскоре начнем
мы исследовать, открыв их все заново: страны, сударь, где нет ни зла, ни
порока, ни политических переворотов, где человечество будет жить в мире,
укрывшись от страшной реальности, что ужасает всех нас.
Должно быть, я слишком устал и был слишком расстроен постигшим меня так
внезапно разочарованием, потому что я вдруг обнаружил, что говорю ему вялым
подавленным тоном:
- Сократ не упоминал Поляриду, сударь.
Шевалье де Сент-Одран нахмурился, словно бы он уличил меня в проявлении
вопиющей невоспитанности.
- Упоминал.
- Нет, сударь. Ни разу.
- Как я понимаю, вы не читали его Тайных Книг.
- Тайных Книг?
- Тех, что хранятся в Лондоне? Обнаруженных несколько лет назад
исследователями из Королевского Научного Общества.
Извлеченных из пыльной библиотеки какого-то мусульманского али-паши. Ну
теперь-то вы припоминаете, сударь?
- Нет, что-то не припоминаю.
- В Британском музее, сударь. Да. Шесть книг Сократа, все подлинники, на
древнегреческом, писаные рукой самого философа. Я видел их, сударь, своими
глазами. Я их читал.
Тогда-то я и составил себе представление о характере шевалье, причем
именно то впечатление, что сложилось о нем у меня, он, по всей вероятности,
и имел в виду произвести. Он совсем не хотел надо мной посмеяться или же
обмануть меня; скорее, он демонстрировал мне компетентностью свою и
профессионализм. Но демонстрация эта была отнюдь не бахвальством. Он
искренне стремился заинтересовать меня и доставить мне удовольствие своими
познаниями.
- И признаюсь вам как на духу,-продолжал шевалье,-запродал их не раз уже
и не два.-Он рассмеялся.-Не раз и не два. Но шар есть. И на нем можно
летать.
- И через завал этот можно перелететь?
- Здесь мало места. Купол нужно разложить на земле. И развести большой
костер. Когда баллон наполнится газом,-ученые еще называют его
горючим,-можно будет лететь. Но газ этот редкий и весьма дорогой. Если уж
разжигать костер, то прямо под этим снежным утесом. Быть может, у нас
получится растопить его!
- Мое дело, сударь, не терпит никаких отлагательств. Здесь есть другая
дорога на Лозанну?
- Думаю, вон туда.-Он показал, куда именно.-Прямо на запад. Только она
очень долгая... много миль. Я предложил бы вам карту, но у меня на всех
картах еще неоткрытые земли, вы понимаете.-Тут он подмигнул.-А кое-какие,
если по правде, еще даже и не придуманы. -И вновь его свежее, румяное, так
и пышущее здоровьем лицо расплылось в широкой улыбке. Лицо у него было
вытянутым, под стать худощавой высокой фигуре, и смотрелось весьма
привлекательным, даже красивым, когда шевалье проявлял веселое расположение
духа.
- Вы, сударь, слишком открытый и искренний для ловкача,-сказал ему
я.-Могу я задать вам вопрос, почему вы с такою охотой и видимым
удовольствием столь язвительно высмеиваете передо мною все уловки вашего
ремесла?
- Вряд ли я их высмеиваю, сударь. Вы их разглядели, а это совсем
другое.-он извлек из глубин повозки громадную винную бутыль.-Не желаете
выпить со мной замечательного кларета, сударь?
Зажав бутыль между колен, он принялся неуклюже пристраивать штопор.
- Откровенно признаюсь вам, сударь, поначалу я принял вас за кондотьера,
авантюриста, которому не составило бы труда "раскусить" мое ремесло.
Впрочем, в одном я могу вас уверить: я действительно достаточно опытный
аэронавт-любитель. Я учился у самих Монгольфье. Я знаю все тонкости метода
Карлье. Среди прочих, Бланкард и Люнарди признали меня как равного. А
поднатореть мне еще и в области воздушных течений, и я смогу даже
немножечко управлять аэрокораблем. В настоящее время я как раз и работаю
над системой, позволяющей сделать воздушный шар полностью управляемым. Но
пока что еще никому не нужна эта машина, весьма, кстати замечу, выгодная и
полезная штука. Публика почитает науку воздухоплавания за обычное модное
новшество, а публика, как известно, очень упорна в своих оценках. А ведь с
этого шара, который без дела лежит у меня в повозке, можно было бы
обозревать поле битвы и направлять ход сражения. Или исследовать местность,
где зодчий наметил большое строительство. Перевозить на нем почту и
путешественников из города в город, из страны в страну... и гораздо
быстрее, чем в какой-то карете или на корабле по воде. Его можно
использовать для различного рода научных исследований. И все же, без этих
дурацких трюков, каковыми снабжаю я публику, жадную до чудес и сенсаций, у
меня не было бы ни единого су для продвижения и поддержки моих изысканий в
области воздухоплавания. Принцы ли, крестьяне, в этом все они одинаковы:
каждый готов рискнуть всем своим состоянием и вложить его в воплощение
какого-нибудь фантастического и заведомо нереального плана, обещающего
обогатить его несказанно за какую-то одну ночь, но зато с яростным
возмущением наотрез откажется инвестировать план реальный, осуществимый,
который в поддержку свою может выставить исключительно здравый смысл и
никаких буйных фантазий!
Пожав плечами, он вытащил пробку из бутылки.
- Ха! Это нас разогреет! Итак, сударь, перед вами находится человек,
начинавший как серьезный механик и инженер, но обратившийся волею
обстоятельств в комедианта, шута. Из человека науки я превратился в
сладкоречивого шарлатана.-Он нарочито весело рассмеялся, позабавленный
горькой иронией своих слов.-Но, полагаю, я бы не стал заниматься этим, если
бы не находил в том своеобразного удовольствия. Начал я, на континенте, по
крайней мере, как вполне честный солдат.
Я немного воодушевился,-человек этот помог мне отвлечься от мрачных
раздумий насчет того, что сам я, по собственной глупости, создал
непроходимую эту преграду между собой и предметом страстных моих
устремлений. Больше того, прозаичные его манеры, его простой юмор и хорошее
настроение весьма способствовали тому, что я вновь пришел в согласие с
реальностью и достиг наконец,-пусть даже и временного,-ментального
равновесия. Сей стильный, обаятельный, я бы сказал, мошенник сумел
позабавить меня, пусть даже душа моя изнывала тогда от горчайшего
разочарования, побуждая меня броситься в этот завал и голыми руками прорыть
тоннель на ту сторону. Мечтания его захватили мое внимание, и я, напомнив
себе о хороших манерах, признал, что шевалье де Сент-Одран держится со мною
весьма любезно, если учесть, что вся ответственность за приключившееся
несчастье лежит только на мне. Я причинил ему несказанные неудобства, а он
ни единым словом не выразил мне своего недовольства.
Но, несмотря на все эти разумные увещевания, едва отхлебнув из бутылки
вина, я бездумно вскочил и набросился на эту груду грязного снега и камней,
роя, точно барсук, не обращая внимания на холод; при этом я громко
выкрикивал ее имя,-той, кто взяла мое сердце в полон! Меня вдруг охватил
леденящий ужас. Мне почему-то представилось, что если она действительно
поменяла курс и решила поехать по этой дороге, она могла оказаться здесь
именно в тот момент, когда обвалилась лавина, и карета ее погребена теперь
под толщею снега!
- Клянусь вам, я слышал крик, Сент-Одран! Помогите же мне, ради Бога!
С тяжким вздохом,-полукритическим, полусмиренным,-и выражением усталого
недоумения на утонченном аристократичном лице шевалье забрался в свою
повозку и вернулся с двумя лопатами, одну из которых передал он мне.
- Имущество одного молодого старателя, сударь. Проиграл их мне в карты,
не успев еще даже отправиться на серебряные поля Корниша. Впрочем, ладно,
карту-то я ему уже продал. А утешением мне послужила мысль, что я избавил
беднягу от весьма дорогостоящего путешествия.
Я с размаху вонзил лопату в рыхлую стену снега. Было ясное утро, солнце
залило ущелье сияющим светом, радостное щебетание птиц вторило моей
отчаянной сбивчивой литании, воспевающей все добродетели обворожительной
моей возлюбленной. Шевалье слушал меня с выражением вежливого безразличия,
