волосами, стянутыми на затылке в косицу.
Аристократические его черты выражали высокомерную, но в то же время и
очаровательную надменность, а глаза были подернуты этакой ленивою
поволокой. Он мог бы достойно соперничать с самим Казановой!
- Сударь!-воскликнул он.
- Сударь!-отозвался я.
- Кажется, сударь, мы поселились в одном заведении. Я приехал сегодня
вечером, вы как раз только что вышли.
- Это хозяин вам подсказал, где меня разыскать?-Признаюсь, бестактность
Шустера меня удивила.
- Вовсе нет, сударь. Я сам частенько сюда захожу поразвлечься.
- У вас, сударь, отменный вкус.
- Благодарю вас. Ну,-он помедлил, левой рукой опершись о перила, а правую
поднеся к подбородку.-Мне наверх.
- А мне вниз.
- Надеюсь, сударь, вы подумаете над моим предложением объединить наши
силы и средства,-сказал он, когда мы поравнялись.-Раз уж наши орбиты,
вполне очевидно, по существу совпадают, все, что нам с вами нужно, это одна
на двоих карета или хорошая лошадка.
Я улыбнулся удачной его шутке, давая легким кивком понять, что я по
достоинству оценил ее.
- Подумайте, сударь, прошу вас.-Он прошел в верхнюю комнату. Дверь
закрылась за ним, скрыв сверкающую его фигуру в золотистых шелках. Встреча
наша,-подумать только, что за совпадение!-доставила мне несказанное
удовольствие.
Возможно, Сент-Одран-это сам Дьявол, но компания его обещает быть
превосходной. А партнерство, которое он предлагает, пожалуй, наиболее
подходящий способ отвлечься от страстной моей одержимости герцогиней.
Я вернулся к "Замученному Попу" в наемном дилижансе. И всю дорогу
насвистывал, пребывая в самом что ни на есть замечательном расположении
духа.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Я начинаю свою деловую карьеру. Перспективы развития военно-воздушного
флота. Приближение нового века и планы наши, как использовать это событие с
выгодою для себя. Постепенно наш капитал растет.
Следующим утром,-я как раз завтракал в общей зале,-в пивную вошел
Сент-Одран. Одет он был в домашний халат из голубой нанки, доходящий ему до
пят, китайский парчовый картуз и восточные шлепанцы. В сем одеянии он
походил на какого-нибудь преуспевающего монгола, который вернулся из
дальних странствий домой владельцем несметных богатств, не напоминая ничем
того негодяя-наемника, каковым уезжал без гроша в кармане. Манеры
его,-манеры приятного во всех отношениях английского денди,-весьма подошли
бы какому-нибудь обаятельному, но не испорченному излишнею образованностью
завсегдатаю салонов Уайта или Гусетри, закадычному другу принца-регента.
Мне доводилось уже встречаться с людьми этого типа (и колониальными их
подражателями), и я давно научился тому, что не стоит недооценивать этих
англицких денди, поскольку за напускным их фатовством, выдающим, на первый
взгляд, перманентную скуку и глупость, часто скрывается острый ум и
непоколебимое мужество. В Америке таких людей шутливо прозывают
"франтишками" из-за пристрастия их к континентальной моде; и даже сам
Вашингтон в чем-то придерживался этого щегольского фасона.
Итак, благоухая лавандовою и розовою водою, Сент-Одран вышел в общую
залу, где фрау Шустер подавала сегодня горячий шоколад, сыр, ветчину,
жареные колбаски, вареные яйца, имбирные пряники и прочую всякую снедь,
какую только ни пожелаешь. Сент-Одрану хватило воспитанности воздержаться и
не заказывать одно из тех блюд, при помощи которых Англия обеспечивает
солдатам своим непреходящее скверное настроение, долженствующее возбудить
боевой их дух, как, например, крепкий мед, который пили перед сражением
древнескандинавские воины,-неистовые, бесстрашные и неуязвимые на поле
брани,-или же оскорбления6 коими осыпают мужей своих женщины полинезийских
племен накануне решающей битвы. А англичане, насколько я знаю, едят для сих
целей разваренную рыбу и какое-то острое блюдо из овечьих потрохов, что
гарантирует им несварение желудка и, как следствие, постоянную
раздражительность. Англия завоевала полмира исключительно благодаря своей
отвратительной кухне.
Новый мой друг представлял собой настоящую ходячую энциклопедию всяких
учтивых поклонов, любезных словес и изящных жестов: вот ослепительно
улыбнулся, вот кивнул мне и Шустеру, вот расшаркался перед хозяйкою и
девицами, отвесил им общий поклон и, усевшись напротив меня за стол,
похвально весьма отозвался о трофеях герра Шустера и об акварельных
пейзажах, что висели по стенам (как выяснилось, их написала сама Ульрика),
и поинтересовался, не являются ли места, изображенные на картинах,-как и
представленные военные реалии,-чем-то памятным и дорогим. А когда мой
старый сержант пустился в пространные описания пейзажей и воспоминаний его,
с ними связанных, Сент-Одран слушал очень внимательно, выражая всем своим
видом самый искренний интерес.
Потом он заметил, что странствия Шустера и боевой его опыт весьма и
весьма впечатляющи.
- Как я понимаю, большинство вальденштейнцев предпочитают не выезжать без
особой нужды за пределы своего графства, может быть, потому что они заранее
уже знают, что остальной мир, бесспорно, не столь совершенен, как родимый
их край.
- Совершенство, герр шевалье, наводит скуку,-Шустер с охотою подхватил
эту тему.-Жить, зная все наперед, в довольствии и покое, не испытывая
никаких неудобств, я уж не говорю о каких-то серьезных опасностях-такая
жизнь весьма дурно влияет на человека, лишая его сил и воли. Мы
майренбуржцы, наоборот, посылаем своих сыновей за границу, так скоро и
часто, как только средства и обстоятельства позволяют. А дочерям мы
стараемся дать по возможности самое лучшее образование. Мы, конечно,
гордимся традициями, но в самодовольстве таится опасность немалая, так что
мы уж пытаемся избегать нездорового консерватизма. К счастью, поскольку
население города нашего пополняется непрестанно выходцами из-за границы...
да и многие майренбуржцы расселились по всей Европе, нанявшись на службу в
других государствах... наша, как говорится, "порода" остается вполне
здоровой. И есть еще постоянная наша армия, достаточно сильная и
обеспеченная. Содержат ее исключительно в оборонных целях, и состоит она из
таких же, как я, солдат, которые повидали войну во всех ее злобных
уродливых формах и поэтому не позволят ей пачкать свои дома. Мы не
ввязываемся никогда ни в какие сражения других государств. Ни один из
потенциальных неприятелей наших не посчитал еще экономически выгодным
нападать на нас. И в то же время все они знают, что и с нашей стороны для
них нет никакой угрозы. Пока никто нас не трогает, мы никого не трогаем.
- Истинное торжество Разума,-вставил я полушутя.
- Государство, коие держится на подобных разумных основах, служит
примером для целого мира,-изрек шевалье.-Удивительно только, что почему-то
никто не торопится примеру сему последовать. Возьмем ту же Англию!
- Мне кажется, сударь, все дело в размерах,-высказал я свое
предположение.-Вальденштейн идеальное государство, потому что оно идеальных
размеров. А когда государство растет и становится, скажем, как родная моя
Саксония, размеры его территорий диктуют уже не только условия
распределения ресурсов, но и метода административного управления. Короли и
правительства почитают обширные завоевания средством умножить богатства и
обеспечить себе безопасность, но чем больше становятся их владения, тем
проблематичнее осуществлять управление: тот вопрос надлежит урегулировать с
этим, интересы одной стороны-согласовать с интересами второй и третьей, а
все это вместе ведет в нагромождению посулов и компромиссов. А вот в
маленьком государстве и вопроса вообще не стоит о каких-то там
компромиссах, а если вдруг и возникают споры, то их даже приветствуют,
поскольку решение быстрее рождается в споре.
- То есть, вы бы порекомендовали всякому большому государству разделиться
на несколько малых? Повальное падение империй!- Сент-Одран грохнул о
блюдечко чашку свою с шоколадом и покачал головой.-Сие бы ознаменовало
конец всей нашей цивилизации.
- Или конец этим кровавым сражениям за территории,-вставил Шустер.
- Только этого никогда не случится,-подытожил я.-Назад уже не повернешь.
Для подобного шага нет ни соответствующего воодушевляющего воззвания, ни
надлежащих амбиций, ни необходимых материальных предпосылок. А поскольку
прогресс человечества, поиск Разумного и Справедливого отождествляется в
общественном сознании с постоянным присоединением территорий, мы, даже зная
решение, должны будем признать, что пока человечество следует теперешней
своей логике,-а состояние сие умов затянуться может надолго, если не
навсегда,-оно никогда не разрешит настоящих своих проблем. А вследствие
этого половина, по крайности, всех неправедных мерзкий деяний, совершаемых
человечеством, длится будут нескончаемо, в то время как мы станем
праздновать завоевание новых колоний и состязаться друг с другом за то,
чтобы раскрасить карту мира в свои собственные цвета. Что сейчас происходит
в Америке? Едва сбросив иго имперского правления, республиканцы тут же
установили правление силы и истребляют "ружьем и мечом" индейскую нацию.
Какие-то, право слово, детские игры в фанты... только там каждый выигрышный
ход отзывается где-то гибелью тысяч людей и порабощением миллионов! Больше
скажу:
пока мы не перестанем судить о себе с позиций силы и могущества, женщины
всего мира так и будут оплакивать своих мужчин, погибших в бою.
- Ага!-воскликнул с восторгом Сент-Одран.-Волластонкрафтизм!- Потом лицо
его вдруг омрачилось. Он, без сомнения, задумался о родных своих вересковых
пустошах.-Но, сударь, как бы там ни было, все равно никого в Англии не
убедишь в правоте ваших доводов.-он тяжело вздохнул и вдруг выскочил из-за
стола.-В если еще попытаешься воплотить все это в жизнь, как попытались
шотландцы полвека назад, так тебя назовут и предателем, и мятежником, и еще
кем похуже. А тех, кто пошел за тобою, подвергнут пыткам и казнят. В лучшем
случае, отправят в изгнание. А женщины, сударь... с ними обращаются еще
гаже. Женщины, дети... грубая солдатня травит их, словно дичь, потехи ради.
Их насилуют и калечат, убивают, обрекают на голодную смерть. А ваши дома
выжигают до тла. Я вовсе не защищаю Стюартов, но имя Карла Эдварда для меня
теперь навсегда уже связано с Нортумберлендом. Красивыми словесами битву не
выиграешь. Одно устремление к королевскому сану-далеко еще не образец. Там
была гора трупов, у Каллодина... а они все равно бросались,-безоружные
мальчики,-на английские ружья. И принц Карл виноват в смерти их точно так
же, как и все, кто затеял ту бойню.-Сент-Одран так распалился, что позабыл
о манерной медлительности, присущей речи его, и, хотя говорил он, понятное
дело, на немецком, теперь в произношении его явственно проступал горячечный
переливчатый акцент Ирландии.
Он сел на место, обмахнул лицо длинным рукавом мандаринского своего
халата, всплеснул руками и очаровательно улыбнулся.-Прошу
прощения.-Самоуничижительный поклон, адресованный дамам, легкий наклон
головы-нам с Шустером. А потом беспечная его изящная легкость вновь
вернулась к шевалье.-Вот проклятие! Но так уж устроен мир: большой кормится
за счет малого, сильный-слабого, и не нам подвергать сомнению волю Господа
нашего и милосердие Его.-Теперь в тоне его явственно слышалась некая
насмешливая монотонность, словно бы он передразнивал какой-то параграф из
детского учебника по Закону Божьему.
Шевалье улыбнулся и положил в рот кусочек сыру.-Погожий сегодня денек,
замечательный просто.
- А что ваш воздушный корабль, герр шевалье? Не намерены ли вы сегодня
подняться в воздух?-Мне не терпелось почувствовать атмосферу вышних небес,
ибо сие приключение наверняка развлекло бы меня и помогло бы мне вновь
достичь согласия с действительностью, к чему я весьма и весьма стремился,
поскольку непрошеный образ ее, -госпожи моего сердца,-уже вставал перед
