оставив после себя лишь пустое бескрайнее поле.
- Итак, повторяю: я хочу, чтобы ты объяснил, откуда у тебя эта фотография.
- Не скажу, - сказал я.
Он вздохнул.
- Я говорил с тобой откровенно... И ожидал, что ты будешь так же откровенен со
мной.
- Рассказывать я просто не вправе. Если я это сделаю - боюсь, что у человека,
который передал мне фотографию, могут возникнуть неудобства.
- То есть, - парировал он, - у тебя есть основания предполагать, что неудобства
возникнут у него в связи с овцой?
- Да нет у меня никаких оснований! Просто мне так кажется. Как-то все это с ним
действительно связано. И пока я вас слушал - все больше про это думал. Здесь
что-то вроде ловушки... Нутром чую, понимаете?
- И именно поэтому ты ничего не скажешь?
- Именно поэтому, - кивнул я и немного подумал. - Вообще, насчет причинения
неудобств я могу говорить достаточно авторитетно. Сам я почти в совершенстве
владею искусством доставлять неудобства окружающим людям. И поэтому стараюсь
жить так, чтобы не было надобности это делать. Хотя, в конечном итоге, именно от
этого окружающие испытывают еще большие неудобства. Тут уже, как ни верти, - все
едино. Доставлять неудобства своим действием я не могу изначально. Не позволяет
моя внутренняя установка...
- Непонятно.
- Ну, то есть - посредственность может проявляться по-разному и в разных формах,
вот и все.
Я зажал в губах сигарету, прикурил от зажигалки, которую все еще держал в руке,
затянулся и выпустил дым. На душе пусть совсем чуть-чуть, но полегчало.
- Не хочешь говорить - не говори, - произнес секретарь. - В таком случае ТЕБЕ
САМОМУ придется найти овцу. Это - наше окончательное условие. Если в
двухмесячный срок начиная с сегодняшнего дня тебе удастся найти овцу - ты будешь
вознагражден и получишь все, чего только ни пожелаешь. Не сможешь найти - и
твоей фирме, и тебе самому наступит конец. Ты согласен?
- А куда мне деваться? - пожал я снова плечами. - Вот только - что, если здесь
какая-то ошибка, и овцы со звездой на спине с самого начала просто не
существовало в природе?
- Конечного результата это все равно не меняет. И для тебя, и для меня вопрос
стоит так: найдешь ты овцу или нет. Одно из двух - и ничего посередине. В душе
мне будет жаль тебя; но, как я уже говорил, твои ставки повысились. Отобрал у
других мяч в игре - так уж, будь добр, сам беги и сам гол забивай. А есть там
ворота или нет - это твои проблемы.
- В самом деле, - сказал я.
Он извлек из нагрудного кармана толстый конверт и положил на стол передо мной.
- Вот тебе на расходы. Не хватит - позвонишь, добавлю. Вопросы?
- Вопросов нет, есть одно впечатление.
- Какое же?
- В целом вся эта история - какой-то дурацкий бред, в который просто невозможно
поверить. Но странно: именно из ваших уст она звучит чуть ли не как чистейшая
правда. Могу поспорить - если бы все это пытался рассказывать я, мне в жизни бы
никто не поверил...
Губы у моего собеседника чуть заметно скривились. При известной доле воображения
это можно было даже принять за улыбку.
- Ты выезжаешь завтра. Повторяю: два месяца, начиная с сегодняшнего числа.
- Но это же адский труд. Двух месяцев может запросто не хватить. Ничего себе
задачка - отыскать одну-единственную овцу на такой огромной территории!...
Секретарь, не отвечая ни слова, очень пристально смотрел мне в лицо. Под долгим
взглядом этих глаз я вдруг ощутил себя плавательным бассейном, в который вот уже
много лет не наливали воды. Заплесневелым бассейном с потрескавшимся дном, без
капли воды и без малейшей надежды на то, что когда-нибудь его еще хоть раз
используют по назначению.
Человек в черном разглядывал меня с полминуты - и затем очень медленно раскрыл
рот.
- Теперь тебе лучше идти, - произнес он.
Что говорить - мне и самому так показалось.
3. АВТОМОБИЛЬ И ЕГО ВОДИТЕЛЬ (2)
- Обратно в фирму? Или еще куда изволите? - спросил у меня водитель. Тот же,
что вез меня сюда - правда, на этот раз он был чуть поприветливее. Определенно,
он принадлежал к универсальному типу людей, которые запросто сходятся с кем
угодно.
С наслаждением растянувшись на шикарном сиденье, я прикинул, куда лучше поехать.
Возвращаться в контору желания не было. От одной мысли, что придется объяснять
все напарнику, начинала болеть голова: какими словами тут все объяснить, я
понятия не имел. Да и, в конце концов, выходной у меня или нет? А если так, то и
ехать сразу домой, пожалуй, не стоит. Что ни говори, а приличный человек должен
возвращаться домой своими собственными ногами. И желательно - из мира приличных
людей...
- Синдзюку (*18), Западный выход, - сказал я.
День клонился к закату, и на всем пути до Синдзюку дорога была забита битком.
Автомобиль будто сломался и почти не двигался с места. Лишь изредка его словно
подхватывало какой-то волной - и переносило вперед на очередные несколько
сантиметров. Я начал думать про скорость вращения Земли. Вот интересно: а
сколько километров в час пролетает это самое шоссе в мировом пространстве?
Подсчитать в уме приблизительно мне удалось, но я так и не понял, быстрее ли
это, чем у "кофейных чашек" в Луна-парке. Вообще, в мире - крайне мало вещей, о
которых мы действительно что-то знаем. В большинстве случаев нам только кажется,
что мы знаем. Но вот, скажем, заявись ко мне инопланетяне да спроси что-нибудь
типа: "Эй, а с какой скоростью вертится ваш экватор?" - я бы, мягко говоря,
испытал затруднение. Пожалуй, я не сумел бы даже растолковать им, почему за
вторником приходит среда. Стали бы они смеяться надо мной? Я по три раза прочел
"Братьев Карамазовых" и "Тихий Дон". "Немецкую Идеологию" - только раз, но от
корки до корки. Я помню число p до шестнадцатого знака после запятой. И что -
стали бы они все равно надо мной смеяться? Да, наверное, стали бы. Наверное,
просто полопались бы от смеха.
- Музыку послушать не желаете? - спросил водитель.
- Это можно, - ответил я.
Салон заполнился звуками баллады Шопена. Атмосфера стала торжественной, как во
дворце бракосочетаний.
- Слушайте, - спросил я водителя, - а вы знаете число p ?
- Это которое "три, четырнадцать..."?
- Оно самое. Сколько знаков после запятой вы можете вспомнить?
- Тридцать четыре знаю точно, - ответил водитель.
- Тридцать четыре?!!
- Ну да. Есть там одна подсказка... А что?
- Да так, - промямлил я ошарашенно. - Так, ничего.
Какое-то время мы слушали Шопена; автомобиль продвинулся еще на десяток метров
вперед. Водители машин и пассажиры в автобусах вокруг разглядывали наше
четырехколесное чудище во все глаза. Я знал, что стекла автомобиля не позволяли
увидеть, что творится внутри; и тем не менее, находиться под прицелом сотен глаз
было весьма неприятно.
- Чертова пробка! - не выдержал я.
- И не говорите! - отозвался водитель. - Ну, да все равно: за каждой ночью
приходит рассвет... Любая дорожная пробка когда-нибудь, да рассасывается...
- Так-то оно так, - сказал я. - Но разве все это не действует вам на нервы?
- Действует, конечно. Раздражает так, что места себе не находишь. Особенно, если
торопишься - занервничаешь поневоле! Но лично я всегда стараюсь думать, что это
- лишь очередное испытание, посылаемое нам свыше. А нервничать - значит уступать
своим слабостям и душевным искусам.
- Какое-то религиозное толкование дорожных заторов!
- Так ведь я христианин. В церковь, правда, не хожу, но в душе - давно
христианин.
- О-о-о! - с чувством протянул я. - А вам не кажется, что здесь какая-то
неувязка: христианин - и служит у лидера правых?
- Сэнсэй - замечательный человек. Из всех, кого я в жизни встречал, он для меня
- второй после Бога.
- Так вы, что же, - и с Богом встречались?
- Ну, разумеется. Я каждый вечер говорю с ним по телефону.
- Но ведь... - начал я и запутался в собственных мыслях. В голове снова началась
неразбериха. - Но ведь если Богу можно позвонить - линия должна быть забита так,
что все время занято, разве нет? Все равно что, скажем, справочная после обеда!
- О, насчет этого можно не беспокоиться. Господь - ипостась, так сказать,
одновременно-множественного существования. Позвони Ему враз миллион человек - и
Он будет говорить с каждым из миллиона в отдельности.
- Я не совсем понимаю. Разве это - классическое толкование? Ну, то есть - вы
что, не пользуетесь обычными богословскими терминами?
- Я, видите ли, радикал. И с классической церковью не в ладах.
- А-а, - сказал я.
Автомобиль продвинулся еще на полсотни метров. Я зажал в губах сигарету и
собирался уже прикурить, когда вдруг впервые заметил, что все это время сжимаю в
руке зажигалку. Совершенно бессознательно я унес с собой зажигалку, которую
показывал мне секретарь - ту самую, фирмы "Дюпон", с овечьим гербом на боку.
Серебряная вещица покоилась в моей ладони настолько привычно и естественно,
словно была там с момента моего появления на свет. То был Абсолютный Предмет:
идеальное сочетание безупречного веса с безукоризненной на ощупь поверхностью.
Подумав немного, я решил оставить ее себе. В конце концов, никто еще не умирал
от того, что потерял зажигалку-другую. Два или три раза я открыл-закрыл
серебряную крышку, прикурил - и сунул зажигалку в карман. В качестве компенсации
я запихал в кармашек на дверце автомобиля свою разовую дешевку "Бик".
- Сэнсэй объяснил мне несколько лет назад, - внезапно промолвил водитель.
- Что объяснил?
- Телефон Бога.
Я перевел дух - так, чтобы он не слышал. Кто-то из нас явно сходит с ума. Я?
Или, может быть, он?
- И что же, он объяснил его только вам - и, наверное, под страшным секретом?
- Именно так. Только мне и по большому секрету. Замечательный человек... А что -
вы тоже хотите знать?
- Если это возможно, - вымолвил я.
- Ну ладно, слушайте. Токио, 945...
- Секундочку! - попросил я, достал из кармана ручку с блокнотом и записал номер.
- А это ничего, что вы мне его даете?
- Ничего. Кому попало давать, конечно, не следует. Но вы, похоже, хороший
человек.
- Благодарю вас, - сказал я. - Только о чем же мне разговаривать с Богом? Я ведь
даже не христианин...
- Я думаю, это не так уж и важно. Нужно просто очень искренне рассказать о том,
что волнует и мучает вас больше всего. Как бы нелепо и странно ни звучал ваш
рассказ, Господь никогда не заскучает, слушая вас, и не станет держать вас за
дурака.
- Спасибо. Я позвоню.
- Вот и хорошо! - обрадовался водитель.
Автомобиль плавно прибавил ходу, и впереди по курсу замаячили небоскребы
Синдзюку. Весь остаток пути мы проехали молча.
4. КОНЕЦ ЛЕТА, НАЧАЛО ОСЕНИ
Когда мы прибыли, вечер уже опустился на город, выкрасив серым дома вокруг.
Возвещая о конце лета, порывистый ветер разгуливал между зданиями, выныривал
из-за углов и приводил в трепет строгие юбки молоденьких "офис-леди",
возвращавшихся с работы. Каблучки их босоножек выстукивали торопливые ритмы по
кафелю мостовой.
Я поднялся на верхний этаж небоскреба-отеля, зашел в просторный бар и заказал
себе "Хайнекен". Прошло минут десять, прежде чем пиво, наконец, принесли. Все
это время я просидел в кресле, положив руку на подлокотник, подперев щеку и
закрыв глаза. Совершенно ни о чем не думалось. С закрытыми глазами еще
отчетливей становился странный шум - как если бы несколько сотен гномиков
старательно подметали мне голову вениками. Они все мели, мели и, похоже, не
собирались заканчивать. Никто из них даже не думал воспользоваться совком.
Принесли пиво, и я в два глотка опорожнил бутылку. Потом уничтожил весь поданный
на закуску арахис. Веники в голове унялись. Из телефонной будки у кассы я
попробовал дозвониться до своей подруги. Однако ни у себя, ни у меня ее не было.
Видно, вышла куда-то поужинать. Она ведь никогда не готовила дома.
Я набрал номер бывшей жены, но после второго гудка передумал и повесил трубку.
Разговаривать нам было не о чем, а выслушивать обвинения в черствости и бездушии
мне сейчас хотелось меньше всего на свете.
Больше звонить было некому. Я стоял с телефонной трубкой в руке посреди
огромного города, десять миллионов человек слонялись вокруг меня - и совершенно
