Получается что-то около пяти миллионов иен; но именно столько необходимо вернуть
в банк для погашения долга. Год назад мы решили взять кредит на развитие
предприятия...
- Да, я в курсе, - вставил секретарь.
- Ну и, само собой, встает проблема дальнейших заказов. С таким хлипким
положением, как у нас, один-единственный промах - и клиенты немедленно
предпочтут нам другие агентства. Как раз с этой страховой компанией у нас
годовой контракт на изготовление их рекламы. Если в результате нынешнего
скандала их реклама будет изъята - мы просто тут же пойдем ко дну. Фирма у нас
маленькая, связей особых нет; выезжали до сих пор лишь на собственном имидже -
на том, что о нас люди скажут. Малейший удар по репутации - и нам просто крышка.
Я закончил, но мой собеседник еще долго не говорил ни слова в ответ, а только
сидел и пристально глядел на меня. Наконец, он раскрыл-таки рот:
- Ты рассказываешь очень откровенно. Кроме того, содержание твоего рассказа
полностью совпадает с той информацией, которой располагаю я. И этого я не могу
не оценить. Теперь - по сути вопроса. Какие еще проблемы, по-твоему, останутся у
твоей фирмы, если я возмещу все убытки этой страховой компании за изъятую
рекламу, а также - порекомендую им заключать контракты с вами в дальнейшем?
- Тогда - никаких проблем. Ну, может, все поудивляются поначалу, из-за чего весь
сыр-бор, - да и вернутся в свои серые будни.
- Сверх того можно было бы обеспечить и моральную компенсацию. Достаточно мне
написать одно слово на обороте визитки - и ваша фирма будет обеспечена работой
лет на десять вперед. Подчеркиваю - работой, а не жалкими рекламными
листочками...
- То есть, вы предлагаете сделку?
- Скорее - обмен пожеланиями. Я из добрых пожеланий предлагаю тебе информацию о
том, что такое-то издательство остановило выпуск журнала с изготовленной тобой
рекламой. Ты, приняв эту информацию, выражаешь мне твои собственные пожелания,
на которые я снова откликаюсь своими. Почему бы не воспринять это именно так?
Думаю, тебе лично мои пожелания были бы очень полезны. Не хочешь же ты всю жизнь
провести в одной упряжке со своим головастым алкоголиком...
- Мы - друзья, - сказал я.
Тишина камня, падающего в бездонный колодец, была мне ответом. Добрых тридцать
секунд миновало, прежде чем камень, наконец, достиг какого-то дна.
- Ладно, - произнес он. - Это твои проблемы. Я довольно подробно проверил твою
биографию - ты, по-своему, весьма интересный тип. Все население можно условно
разделить на две группы: посредственности-реалисты - и
посредственности-идеалисты. Ты, несомненно, принадлежишь ко вторым. Будет очень
хорошо, если ты это запомнишь. Весь твой путь - это путь посредственности,
оторвавшейся от реальной жизни.
- Я запомню, - сказал я.
Он кивнул. Лед в грейпфрутовом соке совсем растаял; я взял бокал и отпил
половину.
- Ну, а теперь поговорим конкретно, - сказал он. - Поговорим про овец.
Он слегка шевельнулся, достал из нагрудного кармана бумажный конверт, извлек из
него черно-белый фотоснимок с овцами и положил на стол, повернув изображением в
мою сторону. Будто свежим воздухом - запахом реальной жизни? - вдруг повеяло в
комнате.
- Вот фотография с овцами, которую ты использовал для журнала.
Изображение переснимали без негатива, прямо с оригинала; и тем не менее, то была
невероятно контрастная и четкая фотокопия. Судя по всему, применялась какая-то
очень специальная аппаратура.
- Насколько мне известно, фотография эта попала к тебе частным путем, и затем ты
решил использовать ее для журнала. Или я ошибаюсь?
- Нет. Все так и было.
- Результаты проведенной нами экспертизы показали, что снимок сделан на Хоккайдо
не более полугода тому назад рукой человека, ничего в фотографии не смыслящего.
Камера - дешевка карманных размеров. Снимал не ты. У тебя - "Никон" с большим
объективом, да и снимаешь ты куда лучше. К тому же, за последние пять лет ты ни
разу на Хоккайдо не выезжал. Не так ли?
- Как сказать...
- Уф-ф! - перевел он дух и выдержал новую паузу. - Ладно, как хочешь - а у нас к
тебе три пожелания. Мы желаем, чтобы ты объяснил нам: где, от кого ты получил
эту фотографию, а также - что тебя заставило использовать такой
непрофессиональный кадр в журнальной рекламе.
- Не скажу, - ответил я и сам удивился, как просто у меня это получилось. - Как
любой журналист, имею полное право на неразглашение источников информации.
Секретарь, не мигая, смотрел на меня; пальцы его левой руки переползали то
влево, то вправо вдоль тонкой линии губ. Поблуждав туда-сюда несколько раз, они
оторвались-таки от лица - и вернулись на колени хозяина. Молчание становилось
все напряженнее. Хоть бы кукушка какая-нибудь закуковала в саду, подумал я
вдруг. Но кукушка, конечно же, не закуковала. Кукушки не кукуют по вечерам.
- Странный ты все-таки человек! Одним движением пальца мы можем похоронить твою
фирму. Случись это - никому вокруг и в голову не прийдет называть тебя
журналистом. Даже если эту возню с памфлетиками и афишками, которой ты занят
сегодня, и считать журналистикой...
Я снова подумал о кукушке. Все-таки, почему кукушки никогда не кукуют по
вечерам?
- К тому же, существует несколько способов заставить говорить таких людей, как
ты.
- Наверное, - сказал я. - Только чтобы они сработали, нужно время - а до тех пор
я буду молчать. Когда же я заговорю, то не буду рассказывать все, что знаю. Ведь
вам же неизвестно, что я знаю, а что - нет. Разве не так?
Я говорил наугад - но явно шел правильным курсом. Неуверенное молчание,
последовавшее за моими словами, показало, что я заработал очко в свою пользу.
- А с тобой занятно поговорить! В твоем идеализме можно услышать даже какие-то
патетические нотки... Ну, да ладно. Поговорим о другом.
Он достал из кармана увеличительное стекло и положил передо мною на стол.
- Возьми-ка - и хорошенько проверь, что ты видишь на этой фотографии.
Взяв снимок в левую руку, а линзу - в правую, я начал медленно, сантиметр за
сантиметром, изучать фотографию. Одни овцы глядели в одну сторону, другие в
другую, третьи же, никуда особо не глядя, с безучастным видом щипали траву.
Атмосфера - как на памятном фото какого-нибудь колледжа, собравшего на вечеринку
давно позабывших друг друга выпускников. Я исследовал одну за другой всех овец,
изучил, как и где растет трава на лугу, разглядел все березы в роще на заднем
плане, отследил все изгибы линии гор на горизонте, пропутешествовал по
раскинувшим в небе облакам. Ничего необычного на снимке не было. Подняв глаза от
линзы и фотографии, я уставился на своего собеседника.
- Ничего странного не заметил? - спросил он.
- Ничего, - сказал я.
Мой ответ его, похоже, нисколько не разочаровал.
- Ты, по-моему, в университете биологию изучал. Что ты, вообще, знаешь об овцах?
- Да, можно сказать, ничего. Я изучал очень узкую область - здесь те знания
почти бесполезны.
- Расскажи, что знаешь.
- Парнокопытные. Травоядные. Стадные. Впервые завезены в Японию, кажется, где-то
в начале Мэйдзи (*13). Разводятся людьми ради мяса и шерсти. Вот, пожалуй, и
все.
- В общем, правильно, - сказал секретарь. - Только, если уж быть совсем точным -
впервые овцы были завезены к нам не в начале Мэйдзи, а в середине эпохи Ансэй
(*14). До тех же пор, как ты верно сказал, овец в Японии просто не существовало.
Предание гласит, что первых овец привезли из Китая в эпоху Ансэй; но, даже если
это и так - те овцы не прижились и вскоре вымерли. Поэтому до начала Мэйдзи
таких животных, как овцы, японцы в глаза не видали и вообразить себе не могли.
Хотя Овен как знак Зодиака и был сравнительно популярен, - никто не мог точно
сказать, как этот зверь выглядит на самом деле. Иными словами, долгое время овца
была сродни выдуманным, мифическим животным - типа баку (*15) или дракона.
Исторический факт: все изображения овец на японских картинах до периода Мэйдзи -
сплошной суррогат и чистейшая несуразица. Люди разбирались в овцах примерно так
же, как Герберт Уэллс - в марсианах.
Но и до сих пор еще японцы знают про овец удручающе мало. Начнем с того, что за
всю свою историю нация никогда по-настоящему в овцах не нуждалась. Животные были
завезены из Америки, разведены здесь - и благополучно забыты. Великое дело -
какие-то овцы! После войны открылись квоты на импорт баранины и овечьей шерсти
из Австралии и Новой Зеландии - и разводить овец в Японии стало совершенно
невыгодно. Бедные овцы, тебе не кажется? Просто вылитые японцы в двадцатом
веке...
Впрочем, я не собираюсь читать тебе лекции о сиротской доле современной Японии.
Я хочу, чтобы ты сопоставил в голове две вещи. Первое: до конца эпохи сегуната
овец в Японии практически не существовало. Второе: с приходом новой власти всех
овец, ввозимых в страну, государственные чиновники пересчитывали буквально по
головам и проверяли самым тщательным образом. О чем это говорит?
Вопрос обращался ко мне.
- О том, что, видимо, отбирали только каких-то определенных овец, - сказал я.
- Абсолютно верно! Точно так же, как у беговых лошадей, порода у овец - ключевой
показатель их особенностей и повадок. Так, например, почти все овцы, завезенные
в Японию, отличаются закрепленной в поколениях способностью взбираться на гору.
Иными словами, японские овцы - животные, отсортированные по самым жестким
критериям. Отслеживали и по экстерьеру - чтобы не допустить примеси других
кровей. Нелегально в страну не ввозились. Кому интересно заниматься контрабандой
овец? Конкретно, были отобраны следующие породы: саусдаун, испанский меринос,
котсвольд, китайская, шропшир, корридэйл, шевиот, романовская, остофрижан,
бордерлейстер, ромнимарш, линкольн, дорсетхорн и саффолк - вот тебе примерно
весь список. Ну, а теперь, - он кивнул в мою сторону, - еще раз внимательно
посмотри на фотографию.
Я снова взял в руки снимок и увеличительное стекло.
- Приглядись получше к третьей справа овце на переднем плане.
Я направил увеличительное стекло на третью справа овцу. Затем передвинул на
соседнюю овцу, пригляделся - и вернулся к той, что была третьей справа.
- На этот раз что-нибудь заметил? - спросил секретарь.
- Порода другая, - ответил я.
- Именно! За исключением третьей справа, все овцы на фотографии - обычный
саффолк. Только эта одна отличается. Эта, по сравнению с саффолком, -
коренастее, да и шерсть посветлее. Опять же, морда совсем не черная. Эта овца
как будто крепче, сильнее всех остальных. Я показывал фотографию нескольким
специалистам-овцеводам. Все они, будто сговорившись, утверждали: таких овец нет
и быть не может в Японии. А возможно, что и во всем мире. Таким образом
получается, что сейчас ты видишь овцу, которой не существует в природе.
Я снова направил линзу на третью справа овцу. Приглядевшись внимательнее, я
обнаружил у нее на спине бледноватое, на первый взгляд бесформенное пятно -
словно от кофе, пролитого на скатерть. Пятно было страшно расплывчатым и
нечетким - то ли дефект от царапины на пленке, то ли просто обман зрения. Или же
кто-то и вправду умудрился опрокинуть кофе прямо на спину овцы.
- На спине - какое-то пятно расплывчатое, - сказал я вслух.
- Не просто пятно. Родимое пятно в форме звезды. Сравни-ка вот это...
Он достал из конверта лист бумаги и вручил его мне. То была копия рисунка овцы.
Изображение переводили, похоже, каким-то толстым карандашом; все свободное поле
вокруг было усеяно следами пальцев. Сам рисунок был неумелый, почти детский - но
что-то в нем явно будило воображение. С особенной, какой-то неестественной
тщательностью были скопированы все мелкие детали. Я сравнил овцу на рисунке с
овцой на фотографии. Безо всяких сомнений, это была одна и та же овца. Небольшое
звездообразное пятно, красовавшееся на спине у нарисованной овцы, и по месту на
теле, и по форме совпадало с пятном у овцы на фотографии.
- А теперь - вот это, - добавил он, вынул из кармана брюк зажигалку и протянул
ее мне. То была необычайно увесистая, изготовленная по спецзаказу из чистого
серебра зажигалка фирмы "Дюпон". На боку у нее был выгравирован все тот же
