"Джей" он получил от американских солдат, когда работал на авиабазе США. С тех
пор настоящее имя забылось само собой.
По словам самого Джея, в 54-м году он бросил работу на авиабазе - и там же
неподалеку открыл свое маленькое заведение. Это и был самый первый "Джей'з бар".
Дела шли довольно успешно. Посетителями, в основном, были военные
летчики-офицеры, и атмосфера поддерживалась весьма достойная. Когда бизнес
немного окреп, Джей женился - но пять лет спустя жена умерла. О причине смерти
Джей никогда ничего не рассказывал.
В 63-м, когда стало слишком горячо во Вьетнаме, Джей продал свой бар, решив
перебраться "куда подальше" - получилось, в мой город. И открыл свой второй по
счету "Джей'з бар".
Это - все, что я знал про Джея. Он держал кошку, выкуривал пачку сигарет в день
и не брал в рот ни капли спиртного.
До знакомства с Крысой я частенько появлялся у Джея, всегда один. Потягивал
пиво, курил сигарету за сигаретой да слушал пластинки, подбрасывая мелочь в
музыкальный автомат. Бар уже частенько пустовал в те времена, и мы с Джеем то и
дело вели через стойку какие-то долгие разговоры. О чем - хоть убей, не помню.
Какой разговор может быть между семнадцатилетним старшеклассником-молчуном и
овдовевшим китайцем?
После того, как мне стукнуло восемнадцать и я уехал из Города, тянуть пиво к
Джею ходил один Крыса. Когда же в 73-м уехал и Крыса - приходить стало больше
некому. А вскоре начали расширять городскую магистраль, и заведение Джея решили
куда-нибудь перенести. Так закончилась для нас история второго "Джей'з бара".
Третий "Джей'з бар" расположился метрах в пятистах от предыдущего, недалеко от
реки. Места и здесь было немного, но теперь сверкающий лифт доставлял вас на
третий этаж новенького четырехэтажного здания. Странное чувство - ехать в
"Джей'з бар" на лифте. Еще страннее - с табурета у стойки "Джей'з бара"
созерцать городские огни.
Из гигантских окон, западного и южного, открывался вид на волнистую линию гор и
низину, в которой раньше плескалось море. Несколько лет назад море в низине
засыпали, и на его месте плотными рядами, будто надгробные плиты, выстроились
небоскребы... Я постоял перед окнами, посозерцал пейзаж и вернулся обратно за
стойку.
- Раньше, небось, было море видно? - спросил я.
- Да уж, - ответил Джей.
- Я там в детстве купался, - сказал я.
- М-м, - промычал Джей с сигаретой в зубах, прикуривая от массивной зажигалки. -
Прекрасно тебя понимаю. Разрушить горы, построить дома; останками гор засыпать
море - и опять понастроить дома... Некоторые идиоты до сих пор считают это
прекрасной идеей.
Я молча пил пиво. Динамики под потолком выдавали новый хит Бозза Скэггза.
Музыкальный аппарат куда-то исчез. Посетители за столиками - опрятные
студенческие парочки - благовоспитанно, глоток за глотком потягивали виски с
водичкой напополам и коктейли. Ни тебе пьяных баб в сортире, ни субботнего
гвалта до боли в ушах. Потом, ясное дело, все разойдутся по домам, наденут
пижамы, почистят зубы и лягут спать... Ну, и что ж? - ну, и слава Богу. Чистая,
опрятная жизнь - что в этом плохого? В конце концов, каким должен быть этот мир,
каким должен быть этот бар - общих стандартов для этого просто не существует.
Все это время Джей следил за моим блуждающим взглядом.
- Ну, что скажешь? Все так изменилось, что никак не освоишься?
- Да ничего подобного, - сказал я. - Старый беспорядок на новый лад, вот и все.
"Медведь у жирафа выменял шляпу, а зебра надела медвежий сюртук"...
- А суть все та же? - рассмеялся Джей.
- Времена изменились, - сказал я. - Меняются времена - меняется многое. Но, в
конечном счете - и ладно, и пускай себе меняется дальше. Все мы живем, меняясь.
И жаловаться тут не на что...
Джей промолчал.
Я принялся за новое пиво, Джей закурил новую сигарету.
- Как жизнь? - спросил Джей.
- Неплохо, - ответил я.
- А с женой как?
- А-а, непонятно. Как оно бывает между двумя разными людьми? Иногда кажется -
все в порядке. Иногда так не кажется. В супружеской жизни - дело обычное, сам
знаешь.
- Не знаю, - мрачно проворчал Джей и почесал мизинцем переносицу. - Забыл я уже,
что такое супружеская жизнь. Давно это было...
- Кошка твоя здорова?
- Померла четыре года назад. Как раз после вашей свадьбы. Кишки себе попортила.
Ей, правда, и так уже возраст вышел - двенадцать лет все-таки. Дольше, чем мы с
женой были вместе... Двенадцать лет жизни - вроде, такая мелочь, а?
- И не говори, - сказал я.
- Там, на горе - слыхал, небось - есть кладбище для животных. Вот там и
схоронил. Пусть теперь хоть на небоскребы эти сверху вниз посматривает. А то уже
куда ни плюнь - все в небоскреб попадешь. Кошке это, конечно, до лампочки... Но
все-таки.
- Тоскуешь?
- Тоскую, понятное дело. Уж не знаю, кому из людей нужно помереть, чтоб я так
тосковал... Что, странно говорю?
Я покачал головой.
Покуда Джей сооружал для очередного посетителя замысловатый коктейль и салат
"Юлий Цезарь", я забавлялся головоломкой из Северной Европы, которую обнаружил
на стойке. В стеклянной коробке нужно было восстановить из фрагментов рисунок -
три бабочки, порхающие над лужайкой с клевером. Терпения моего хватило минут на
десять, затем я плюнул и положил игрушку на место.
- Детей не заводишь? - спросил Джей. - По возрасту уж пора бы...
- А не хочу, - ответил я.
- Серьезно?
- А ты представь: родится кто-нибудь, вроде меня - что я с ним буду делать?
Джей озадаченно рассмеялся и подлил мне пива.
- По-моему, ты слишком много думаешь наперед.
- Да нет, дело не в этом. Просто я никак не могу понять, стоит ли вообще это
делать - производить на свет еще одну жизнь... Ну, вырастут дети, сменится
поколение. И что? Больше гор снесено, больше моря засыпано. Больше скорость у
автомобилей - и больше кошек задавлено... Только и всего, разве нет?
- Но это - только темная сторона жизни. Случаются ведь и хорошие события. Есть
ведь и хорошие люди...
- Да? Ну-ка, приведи мне по три примера и того, и другого - тогда поверю...
Джей ненадолго задумался, потом рассмеялся:
- Все равно: что хорошо, что плохо - о том судить уже не вам, а вашим детям.
Ваше-то поколение уже, хм...
- Отпело свое?
- В каком-то смысле, - изрек Джей.
- Песенка спета, а призрак мелодии в сердце еще звучит...
- Эк у тебя все складно сказать получается...
- Пижонство, - поморщился я.
Бар начал заполняться людьми. Я попрощался с Джеем и вышел на улицу. Девять
часов. Кожу на скулах покалывало - из-за бритья под холодной водой, а также от
водки с лимоном вместо лосьона. Тот же эффект, если верить Джею; вот только все
лицо теперь пахло водкой.
Ночь была на удивление теплой, небо - как и прежде, угрюмо-пасмурным. Южный
ветерок вяло тормошил мокрый воздух. Все так же, как и всегда. Запах моря с
предчувствием дождя. Пейзаж с легким привкусом ностальгии. В буйной траве у
речки - скрежетанье сверчков. И, как всегда, этот "вроде-бы-дождь". Мелкий и
странный - то ли с неба падает, то ли в воздухе висит, - но уже очень скоро
вымокаешь с головы до ног.
В холодном свете фонарей было видно, как в речке бежит вода. Река совсем
обмелела - еле-еле по щиколотку. Но все такая же чистая, как и несколько лет
назад. Ручьи сбегали сюда прямо с гор, и вода никогда не мутнела. Русло реки
было выложено камнями, добытыми из тех же гор; вода звонко журчала по голышам и
стихала в запрудах. Запруды были глубокими, а кое-где даже плескалась рыбешка.
Если долго не шли дожди, от реки оставались лишь длинные лужи вдоль русла, и на
месте бывшего берега проступали белые косы невысыхающего песка. Частенько я
бродил по песчаным косам и выискивал те места, где река обрывалась, выдохшись
меж камнями на собственном дне. Отследив глазами такой обрывок до последнего,
самого крохотного водяного коленца, я останавливался как вкопанный. И тогда на
мгновение мне как будто виделось что-то еще - но уже в следующий миг исчезало.
Словно какие-то странные существа жили, скрываясь, во мраке на дне реки.
Путь вдоль реки был моей любимой дорогой. Двигаться вместе с рекой. Ощущать на
ходу ее прерывистое дыхание... ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СУЩЕСТВУЮТ. ЭТО ОНИ СОЗДАЛИ
ГОРОД. СОТНИ ВЕКОВ, ГОД ЗА ГОДОМ - РАЗРУШАЛИ ГОРЫ, ПРЕВРАЩАЛИ ИХ В ЗЕМЛЮ,
ЗАСЫПАЛИ ТОЙ ЗЕМЛЕЙ МОРЕ, РАССАЖИВАЛИ ДЕРЕВЬЯ. С САМОГО НАЧАЛА ГОРОД ПРИНАДЛЕЖАЛ
ИМ. ВИДНО, ТАК ОНО БУДЕТ И ДАЛЬШЕ...
После июньских дождей река уже не переползала рывками от камня к камню на дне, а
резво бежала вперед до самого моря. От деревьев вдоль набережной пахло свежей
листвой, и казалось, что даже воздух, им пропитавшийся, был зеленого цвета. На
траве рука об руку сидело несколько парочек; старик выгуливал собаку. Паренек,
оперевшись на мотоцикл, курил сигарету. Обычный летний вечер, как и всегда.
Купив в забегаловке по пути пару банок пива, я с бумажным пакетом в руках
спустился к реке. Место, где река выливалась в море, теперь походило не то на
крошечную бухту, не то на оросительный канал, зачем-то засыпанный с одной
стороны. От морской бухты остался обрубок метров в пятьдесят шириной... На
песчаном пляже все было как раньше. Мелкие волны; гладко-округлые деревянные
щепки, прибитые к берегу. Запах моря. Глыбы бетонного волнореза с прутьями
арматуры и похабными надписями краской из распылителя... Кусок прошлого шириной
в полста метров. Все остальное было наглухо отсечено десятиметровой бетонной
стеной. Стена эта, оставив от моря лишь узенькую полоску, уходила вдаль на
несколько километров. За стеной же, до самого горизонта - бесформенными
жилмассивами, точно стадами гигантских монстров, тянулись многоэтажки. Море
загнали в пятидесятиметровую клеть - и полностью уничтожили.
По магистрали, когда-то бежавшей вдоль взморья, я двинулся от реки на восток. К
моему удивлению, старый волнорез не тронули. Очень странное зрелище - волнорез,
потерявший море. Я дошел до места, где раньше часто останавливал машину и
смотрел на море, взобрался на бетонный валун, сел и, открыв банку с пивом,
огляделся по сторонам. Вместо моря перед глазами тянулись километры
искусственного грунта и вереницы многоквартирных домов. Торчащие нелепыми
обрубками, дома эти походили скорее на строительные леса для какого-то другого,
надземного города, строить который начали, да бросили на полдороге; а еще больше
- на перепуганных малолетних детей, что глядят на дорогу и никак не дождутся,
когда же их родители вернутся домой.
Прошивая силуэты домов, нити асфальтовых магистралей разбегались в разные
стороны, цеплялись за широченные автостоянки, сматывались в клубок у автобусного
терминала. Супермаркеты, бензоколонки, огромный парк, роскошный Дворец Собраний.
Все было новехоньким - и совершенно ненатуральным. Добытая из гор земля отливала
обычным для всех искусственных территорий холодно-свинцовым оттенком. На тех же
участках, что еще не попали под жернова Планового Градостроения, колыхался
густой бурьян. Просто поразительно, с какой быстротой на "новых землях"
принимаются сорняки. Как будто специально ради того, чтоб дразнить и дурачить
все эти инкубаторские деревья да газоны вдоль асфальтовых улиц, переселяются они
украдкой за человеком, какое бы новое место он себе ни выбрал...
Прискорбное зрелище.
Да только что же я на это могу сказать? Новая игра, по новым правилам, уже
началась. Остановить ее никому не под силу.
Я допил пиво и, одну за другой, с силой зашвырнул пустые банки туда, где
когда-то плескалось море. Те озадаченно покрутились в воздухе - и сгинули в
волнах колыхавшегося бурьяна. Я закурил.
Уже докуривая сигарету, я вдруг заметил, что какой-то человек движется в мою
сторону с фонариком в руке. То был мужчина лет сорока в серой рубашке, серых
брюках и серой фуражке. Судя по всему, полицейский из Службы охраны
государственных объектов.
- Вы сейчас что-то бросали, не так ли? - спросил он, остановившись рядом.
- Бросал, - подтвердил я.
- Что бросали?
- Круглые металлические предметы. Внутри пустые. Отверстие с одной стороны.
Полицейский, похоже, слегка озадачился.
- Зачем бросали?
- Да низачем! Уже двенадцать лет прихожу сюда и бросаю. Иногда - по полдюжины за
