- Моему брату повезло, - сказал он, заложив ногу на ногу - Он только
что получил наследство в двадцать тысяч франков ренты.
Ее голубые глаза широко раскрылись, и в них блеснул алчный огонек.
- Ого! Кто же ему оставил, бабушка или тетка?
- Нет, старый друг моих родителей.
- Всего только друг? Быть не может! А тебе ничего не оставил?
- Нет. Я очень мало знал его.
Она подумала немного и сказала с хитрой усмешкой:
- Ну и везет же твоему брату, что у него такие друзья! Не мудрено,
что он совсем не похож на тебя!
Он ощутил безотчетное желание ударить ее по лицу, и губы его судорож-
но кривились, когда он спросил:
- Что ты хочешь этим сказать?
Она ответила самым невинным и простодушным тоном:
- а Да ничего. Я говорю, что ему счастье привалило, а тебе нет.
Он бросил на стол двадцать су и вышел.
В ушах неотступно звучали слова: "Не мудрено, что он совсем не похож
на тебя".
Что она думала, что разумела под этими словами? Несомненно, в них
скрывалась насмешка, какой-то злой и подлый намек. Уж не решила ли эта
девка, что его брат-сын Марешаля?
Это подозрение, падавшее на его мать, так потрясло Пьера, что он ос-
тановился, ища взглядом, где бы присесть.
Прямо перед ним было кафе. Он вошел туда и сказал подошедшему гарсо-
ну:
- Кружку пива.
Сердце у него колотилось, по телу пробегала дрожь. И вдруг ему вспом-
нилось, что сказал накануне Маровско: "Это произведет дурное впечатле-
ние". Неужели у старика явилась та же мысль, то же подозрение, что и у
этой твари?
Нагнувшись над кружкой, он смотрел, как пузырится и тает белая пена,
и спрашивал себя: "Неужели ктонибудь поверит такой нелепости?"
Причины, способные возбудить это гнусное подозрение, открывались ему
одна за другой - ясные, очевидные, беспощадные. Что старый холостяк, не
имеющий наследников, оставляет свое состояние обоим сыновьям своего дру-
га - это вполне понятно и естественно, но если он оставляет его целиком
одному из сыновей, то люди, конечно, будут удивляться, шушукаться и в
конце концов лукаво улыбаться. Как он сам не предвидел этого, как не по-
чувствовал этого отец, как не догадалась об этом мать? Нет, они слишком
обрадовались неожиданному богатству, чтобы это могло прийти им в голову.
И разве такие честные, порядочные люди, как его родители, способны запо-
дозрить такую гнусность"?
Да, но окружающие, соседи - булочник, бакалейщик и другие лавочники,
все, кто их знал, - разве не будут повторять отвратительную сплетню, за-
бавляться ею, злорадствовать, смеяться над отцом и с презрением говорить
о матери?
Заметила же служанка пивной, что Жан блондин, а он брюнет, что они не
похожи друг на друга ни лицом, ни походкой, ни осанкой, ни характером, -
ведь теперь это бросится в глаза всем, поразит всех. Когда зайдет речь
об одном из сыновей Роланов, теперь будут спрашивать: "Это который же,
настоящий или побочный?"
Он поднялся, решив предупредить брата, предостеречь его от страшной
опасности, угрожающей чести их матери. Но что может сделать Жан? Самое
простое было бы, конечно, отказаться от наследства, пусть оно пойдет на
бедных, друзьям же и знакомым, успевшим узнать о завещании, сказать, что
его статьи и условия неприемлемы, что они сделали бы Жана не наследни-
ком, а только хранителем чужого состояния.
По дороге домой он решил, что с братом ему следует повидаться наеди-
не, чтобы не заводить такой разговор при родителях.
Еще на пороге до него донесся шум голосов и смех из гостиной, а войдя
туда, он увидел г-жу Роземильи и капитана Босира, которых отец привел с
собой и оставил обедать, чтобы отпраздновать радостную новость.
Для возбуждения аппетита были поданы вермут и абсент, и все пришли в
хорошее настроение. Капитан Босир был маленький человечек, который
столько катался по морям, что стал совсем круглым, и казалось, что у не-
го даже мысли круглые, как прибрежная галька; он смеялся так, что в его
горле рокотали одни звуки "р", и был убежден, что жизнь чудесна и ничем
в ней не нужно пренебрегать.
Он чокался со стариком Роланом, а Жан подносил дамам по второй рюмке.
Госпожа Роземильи отказывалась, но капитан Босир, знавший ее покойно-
го мужа, воскликнул:
- Смелее, смелее, сударыня, как говорится "bis геpetita placent", а
это значит: "Два вермута никогда не повредят". С тех пор как я больше не
хожу в море, я каждый день перед обедом сам устраиваю себе небольшую
качку. После кофе добавляю еще немного килевой, и к вечеру у меня волне-
ние на море. Правда, до шторма я никогда не довожу, никогда, - боюсь
крушения.
Ролан, поощряемый старым капитаном в своей страсти к мореплаванью,
покатывался со смеху; от абсента лицо его раскраснелось, глаза помутне-
ли. У него было толстое брюхо лавочника, как будто вместившее в себя все
остальные части тела, дряблое брюхо, какое бывает у людей сидячего обра-
за жизни; не оставалось уже ни бедер, ни груди, ни рук, ни шеи, словно
на сиденье с гула нагромоздилась вся его туша.
Босир, напротив, несмотря на малый рост и толщину, был весь налитой и
упругий, как мяч.
Госпожа Ролан только пригубила первую рюмку и, вся порозовев, блестя-
щими от счастья глазами любовалась младшим сыном.
Теперь и он дал полную волю своей радости. Все было кончено и подпи-
сано, он уже владел рентой в двадцать тысяч франков. В его смехе, в са-
мом голосе, ставшем более звучным, во взгляде на собеседницу, в его дви-
жениях, более свободных и отчетливых, уже чувствовалась самоуверенность,
которую придают деньги.
Когда доложили, что обед подан и старик Ролан собрался было предло-
жить руку г-же Роземильи, его супруга воскликнула:
- Нет, нет, отец, сегодня все для Жана.
Стол был накрыт с непривычной роскошью; перед тарелкой Жана, сидевше-
го на отцовском месте, возвышался огромный букет, весь в ленточках, нас-
тоящий парадный букет, напоминавший увешанный флагами купол здания. Вок-
руг него стояли четыре вазы: одна с пирамидой великолепных персиков,
вторая с монументальным тортом, начиненным взбитыми сливками и украшен-
ным колокольчиками из жженого сахара, - целый собор из теста; третья с
ломтиками ананаса в светлом сиропе, а четвертая - неслыханная роскошь! -
с черным виноградом, привезенным из жарких стран.
- Черт возьми! - сказал Пьер, усаживаясь. Мы празднуем восшествие на
престол Жана Богатого.
После супа выпили мадеры, и тут уж все заговорили разом. Босир расс-
казывал, как ему случилось обедать у одного негритянского генерала в
Сен-Доминго. Роланотец слушал его, все время стараясь вставить собствен-
ный рассказ о другом обеде, который дал один из его друзей в Медоне,
после чего приглашенные хворали две недели. Г-жа Роземильи, Жан и его
мать, заранее предвкушая удовольствие, говорили о прогулке в Сен-Жуэн,
где можно будет и позавтракать. Пьер жалел, что не пообедал в каком-ни-
будь кабачке на берегу моря, где был бы избавлен от этого шума, смеха и
веселья, которые его раздражали.
Он обдумывал, как ему приступить к делу, как высказать брату свои
опасения и заставить его отказаться от богатства, которое уже принадле-
жало ему, которым он упивался. Конечно, Жану будет нелегко, но так надо:
какие могут быть колебания, если затронуто доброе имя матери.
Появление на столе огромного морского окуня дало Ролану повод пус-
титься в рассказы о рыбной ловле. Босир, со своей стороны, поведал о не-
обыкновенных уловах в Габуне, в Сент-Мари на Мадагаскаре и в особенности
у берегов Китая и Японии, где у рыб такая же забавная внешность, как и у
тамошних жителей. И он стал описывать этих рыб, их большие золотистые
глаза, голубое или красное брюшко, причудливые плавники, похожие на вее-
ра, хвосты, вырезанные в форме полумесяца, - и все это с такими умори-
тельными ужимками, что, слушая его, все смеялись до слез.
Один Пьер, казалось, недоверчиво относился к этим рассказам и бурчал
себе под нос:
- Верно говорят, что нормандцы - те же гасконцы, только северные.
После рыбы подали слоеный пирог, затем жареных цыплят, салат, зеленые
бобы и питивьерский паштет из жаворонков За столом прислуживала горнич-
ная г-жи Роземильи Веселье возрастало с каждым стаканом вина Когда хлоп-
нула пробка первой бутылки шампанского, Ролан отец, очень возбужденный,
причмокнул, подражая этому звуку, и объявил:
- Такой выстрел я предпочитаю пистолетному.
Пьер, все больше и больше раздражаясь, ответил насмешливо:
- А между тем для тебя такой выстрел куда опаснее пистолетного.
Ролан, уже собиравшийся выпить, поставил на стол полный бокал.
- Почему это?
Он уже давно жаловался на свое здоровье, на ощущение тяжести, на го-
ловокружение, на постоянное и необъяснимое недомогание.
Доктор продолжал:
- Потому что пуля может пролететь мимо, а бокал вина неизбежно попа-
дет к тебе в желудок.
- Ну и что же?
- А то, что вино обжигает желудок, расстраивает нервную систему, зат-
рудняет кровообращение и подготовляет апоплексический удар, которому
подвержены люди твоей комплекции.
Опьянение бывшего ювелира вдруг рассеялось, как дым от порыва ветра,
и он уставился на сына тревожным и пристальным взглядом, стараясь по-
нять, не шутка ли это.
Но Босир воскликнул:
- Ах, уж эти доктора, вечно одно и то же: не ешьте, не пейте, не лю-
бите, хороводов не водите. Это, изволите видеть, вредит драгоценному
здоровью. А я проделывал все это, сударь, собственной персоной, во всех
частях земного шара, всюду, где только мог и сколько мог, и ничуть мне
это не повредило.
Пьер едко заметил:
- Во первых, капитан, вы крепче моего отца, а, кроме того, все люби-
тели пожить говорят то же, что и вы, до того самого дня, когда... сло-
вом, когда они уже не могут наутро сказать осторожному врачу: "Вы были
правы, доктор" Отец делает то, что всего опаснее и вреднее для него.
Вполне естественно, что, видя это, я его предупреждаю. Я был бы плохим
сыном, если бы поступал иначе.
Огорченная г-жа Ролан тоже вступилась за старика:
- Пьер, что с тобой? От одного раза ничего не случится Подумай, какой
сегодня праздник для него, для всей семьи. Ты портишь ему удовольствие и
огорчаешь нас. Это просто нехорошо!
Он пробормотал, пожимая плечами:
- Пусть делает, что хочет Я его предупредил.
Но Ролан-отец не стал пить Он смотрел на свой бокал, полный светлого,
искристого вина, легкая, пьянящая душа которого улетала мелкими пу-
зырьками, возникавшими на дне и быстро, торопливо мчавшимися вперед,
чтобы испариться на поверхности; он смотрел на свой бокал с опаской, как
лиса, которая нашла издохшую курицу и чует западню.
Он спросил неуверенно:
- Так ты думаешь, это мне очень вредно?
Пьеру стало стыдно, и он упрекнул себя, что из-за своего плохого
настроения заставляет страдать других.
- Ну, так и быть, один раз можно; только не злоупотребляй вином и не
привыкай к нему.
Ролан отец поднял бокал, но все еще не решался поднести его к губам.
Он грустно смотрел на него, с желанием и страхом; потом понюхал вино,
пригубил и стал пить маленькими глотками, чтобы продлить наслаждение; в
душе его боролись и боязнь, и слабость, и вожделение, и, наконец, раска-
яние, едва он допил последнюю каплю.
Пьер встретился вдруг глазами с г-жою Роземильи; ее ясный, проница-
тельный и жесткий взгляд был устремлен на него Пьер почувствовал, отга-
дал, понял мысль, оживлявшую этот взгляд, гневную мысль женщины, прямой,
доброй и бесхитростной; взгляд ее говорил: "Ты завидуешь Не стыдно те-
бе?"
Он опустил голову и снова принялся за еду.
Но ел он без охоты, и все казалось ему невкусным. Его томило желание
уйти, покинуть этих людей, не слышать больше их разговоров, шуток и сме-
ха.
Тем временем винные пары опять начали туманить мысли Ролана отца. Он
уже позабыл советы своего сына и искоса бросал нежные взгляды на только
