постели.
- Ну что? - спросил он.
Никогда еще не видел он ее такой бледной и такой расстроенной.
- Умер, - прошептала она.
- А! Что же... он ничего тебе не сказал?
- Ничего. Когда я приехала, он был уже без сознания.
Жорж задумался. На языке у него вертелись вопросы, но он не решался
задать их.
- Ложись спать, - сказал он.
Она быстро разделась и юркнула к нему под одеяло.
- Кто-нибудь из родственников присутствовал при его кончине? - про-
должал он допытываться.
- Только один племянник.
- А! И часто бывал у него этот племянник?
- Никогда не бывал. Они не встречались лет десять.
- А еще кто-нибудь из родственников у него есть?
- Нет... Не думаю.
- Значит... все достанется племяннику?
- Не знаю.
- Водрек был очень богат?
- Да, очень богат.
- Ты не знаешь примерно, сколько у него может быть?
- Точно не знаю. Один или два миллиона, что-то в этом роде.
Больше он ни о чем ее не расспрашивал. Мадлена потушила свечу. Они
молча лежали рядом, в полной темноте, задумчивые и возбужденные.
Сон у Дю Руа уже прошел. Семьдесят тысяч франков, о которых толковала
г-жа Вальтер, потеряли для него теперь всякое значение. Вдруг ему пока-
залось, что Мадлена плачет. Чтобы убедиться в этом, он окликнул ее:
- Ты спишь?
- Нет.
Голос у нее дрожал от слез.
- Я забыл тебе сказать, что твой министр провел нас за нос.
- Как так?
Он обстоятельно, со всеми подробностями начал рассказывать ей о за-
мыслах Вальтера и Лароша.
- Откуда ты это знаешь? - когда он кончил, спросила Мадлена.
- Об этом позволь мне умолчать, - ответил Жорж. - У тебя свои источ-
ники информации, и я тебя о них не расспрашиваю. У меня - а свои, и я бы
хотел держать их в тайне. Но за достоверность этих сведений я ручаюсь
головой.
- Да, это возможно, - прошептала она. - Я подозревала, что они что-то
затевают помимо нас.
Жоржу не спалось; он придвинулся к жене и тихонько поцеловал ее в
ухо. Она резко оттолкнула его:
- Прошу тебя, оставь меня в покое! Мне не до баловства.
Он покорно повернулся к стене, закрыл глаза Ид наконец, заснул.
VI
Церковь была обтянута черным, огромный, увенчанный короной щит над
дверями возвещал прохожим, что хоронят дворянина.
Похоронный обряд только что кончился, и присутствующие расходились,
дефилируя перед гробом и перед племянником графа де Водрека; тот раскла-
нивался и пожимал всем руки.
Жорж и Мадлена вместе пошли домой. Они были озабочены чем-то и храни-
ли молчание.
- Однако это очень странно! - как бы рассуждая сам с собой, заметил
Жорж.
- Что именно, друг мой? - отозвалась Мадлена.
- То, что Водрек ничего нам не оставил.
Мадлена внезапно покраснела, - казалось, будто розовая вуаль, подни-
маясь от шеи к лицу, закрывала белую ее кожу.
- А почему, собственно, он должен был нам что-нибудь оставить? - ска-
зала она. - У него не было для этого никаких оснований.
И, помолчав, прибавила:
- Очень может - быть, что завещание хранится у какого-нибудь нотариу-
са. Мы еще ничего не знаем.
- Да, вероятно, - подумав, согласился Жорж, - в конце концов, он был
нашим лучшим другом, твоим и моим. Обедал у нас два раза в неделю, при-
ходил в любой час. Чувствовал себя у нас как дома, совсем как дома. Тебя
он любил, как родной отец, семьи у него не было: ни детей, ни братьев,
ни сестер - никого, кроме племянника, да и племянник-то не родной. Да,
наверно, есть завещание: На что-нибудь крупное я не рассчитываю, но
что-то должен же он был подарить нам на память в доказательство того,
что он подумал о нас, что он нас любил и понимал, как мы к нему привяза-
ны. Какого-нибудь знака дружбы мы, во всяком случае, вправе от него
ждать.
- В самом деле, очень возможно, что он оставил завещание, - с задум-
чивым и безучастным видом заметила она.
Дома слуга подал Мадлене письмо. Она прочитала его и передала мужу.
"Контора нотариуса
Ламанера,
улица Вогезов, 17
Милостивая государыня,
Имею честь просить Вас пожаловать ко мне в контору между двумя и че-
тырьмя часами во вторник, в среду или в четверг по касающемуся Вас делу.
Примите и пр.
Ламанер".
Теперь уж покраснел Жорж.
- Это, наверно, то самое. Странно, однако ж, что он приглашает тебя,
а не меня, законного главу семьи.
Сперва она ничего не ответила, но, подумав немного, сказала:
- Хочешь, пойдем туда сейчас же?
- Да, очень хочу.
После завтрака они отправились к нотариусу.
Как только они вошли в контору Ламанера, старший клерк вскочил и с
чрезвычайной предупредительностью провел их к своему патрону.
Нотариус был маленький человечек, маленький и весь круглый. Голова
его напоминала шар, привинченный к другому шару, который держался на
двух ножках - до того маленьких и коротких, что в них тоже было нечто
шарообразное.
Он поклонился, указал на кресла и, обращаясь к Мадлене, заговорил:
- Сударыня, я пригласил вас для того, чтобы вы ознакомились с касаю-
щимся вас завещанием графа де Водрека.
- Так я и знал, - не удержавшись, прошептал Жорж.
- Сейчас я оглашу этот документ, впрочем, весьма краткий.
Нотариус достал из папки завещание и прочитал следующее:
"Я, нижеподписавшийся, Поль-Эмиль-Сиприен-Гонтран граф де Водрек, на-
ходясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим выражаю свою последнюю
волю.
Так как смерть всегда может застигнуть нас врасплох, то, в предвиде-
нии ее, я рассудил за благо составить завещание, каковое будет храниться
у нотариуса Ламанера.
Не имея прямых наследников, я все свое состояние, заключающееся в
процентных бумагах на сумму шестьсот тысяч франков и в недвижимом иму-
ществе стоимостью приблизительно в пятьсот тысяч франков оставляю госпо-
же Клер-Мадлене Дю Руа, не ставя ей при этом никаких условий и не нала-
гая на нее никаких обязательств. Прошу ее принять этот дар покойного
друга в знак преданности и почтительной глубокой привязанности".
- Вот и все, - присовокупил нотариус. - Завещание это помечено авгус-
том прошлого года, и оно заменяет собой другой подобный же документ, ка-
ковой был составлен два года тому назад на имя госпожи КлерМадлены Фо-
рестье. Первое завещание также хранится у меня и в случае протеста со
стороны родственников может служить доказательством, что воля графа де
Водрека осталась неизменной.
Мадяена, бледная как полотно, сидела потупившись. Жорж нервно покру-
чивал усы.
- Само собой разумеется, - после некоторого молчания заметил нотари-
ус, - что без вашего согласия супруга ваша не может принять наследство.
Дю Руа встал.
- Я должен подумать, - сухо сказал он.
Нотариус, приятно осклабившись, наклонил голову.
- Понимаю, сударь: вас заставляет колебаться известная щепетильность.
Считаю нужным прибавить, что племянник графа де Водрека, ознакомившись
сегодня утром с последней волей своего дяди, выразил готовность подчи-
ниться ей в том случае, если ему будет выдана сумма в сто тысяч франков.
На мой взгляд, завещание неоспоримо, но процесс наделал бы много шуму, а
вы, вероятно, пожелаете его избежать. В обществе всегда могут возникнуть
недоброжелательные толки. Во всяком случае, не могли ли бы вы дать мне
ответ по всем пунктам до субботы?
Дю Руа утвердительно кивнул головой:
- Хорошо, сударь.
Он церемонно раскланялся, пропустил вперед жену, которая за все время
не проронила ни слова, и вышел с видом оскорбленного достоинства, так
что нотариус перестал улыбаться.
Придя домой, Дю Руа с силой захлопнул за собой дверь и бросил на кро-
вать шляпу.
- Ты была любовницей Водрека?
Мадлена, снимая вуаль, тотчас обернулась.
- Я? О!..
- Да, ты. Кто это станет завещать все свое состояние женщине, если
она не...
Мадлена вся дрожала и никак не могла отцепить булавки, которыми была
приколота прозрачная ткань.
- Полно... полно... - подумав секунду, прерывающимся от волнения го-
лосом заговорила она. - Ты с ума сошел... Ты... ты не ты ли сам...
только что... высказывал предположение... что он тебе что-нибудь оста-
вит?
Жорж, стоя около нее, точно следователь, который старается поймать на
чем-нибудь подсудимого, сторожил малейшее изменение ее лица.
- Да... Водрек мог оставить что-нибудь мне... - отчеканивая каждое
слово, заговорил он, - мне, твоему мужу... мне, своему приятелю... пони-
маешь?.. но не тебе... не тебе, своей приятельнице... не тебе, моей же-
не... Тут есть существенная, огромная разница с точки зрения светских
приличий... и общественного мнения.
Мадлена тоже смотрела в его прозрачные глаза, смотрела пристальным,
сосредоточенным и странным взглядом - как бы для того, чтобы прочитать в
них что-то, заглянуть в темную область человеческого сознания, в которую
никому не дано проникнуть и которая приоткрывается лишь на минуту, в те
краткие мгновения, когда мы рассеянны, не держим себя в руках, не следим
за собой, в мгновения, приподнимающие завесу над тайниками души.
- Все же мне думается, что... - медленно, с расстановкой заговорила
она, - что по меньшей мере столь же странным показалось бы, если б такое
колоссальное наследство было оставлено... тебе.
- Это почему же? - резко спросил он.
- Потому что... - Она запнулась, но сейчас же нашлась: - Потому что
ты мой муж... потому что, в сущности, он очень мало знал тебя... потому
что я его старый друг... я, а не ты... потому что и первое завещание,
составленное еще при жизни Форестье, было в мою Пользу.
Жорж большими шагами ходил по комнате.
- Ты должна отказаться от наследства, - заявил он.
- Хорошо, - равнодушно сказала она, - но тогда нечего ждать субботы,
мы можем сейчас же известить Ламанера.
Он остановился перед ней. И снова они несколько мгновений смотрели
друг на друга в упор, - каждый силился разгадать тайну, заключенную в
сердце другого, докопаться до корней его мысли, в глазах у каждого стоял
жгучий и немой вопрос, пытавшийся обнажить совесть другого. Это была
сокровенная борьба двух существ, которые, живя бок о бок, остаются чужи-
ми, ибо хотя они вечно подозревают, выслеживают, подстерегают друг дру-
га, но илистое дно души одного из них оказывается недоступным для друго-
го.
- Послушай, признайся, что ты была любовницей Водрека, - не повышая
голоса, неожиданно бросил он ей в лицо.
Она пожала плечами.
- Ты говоришь глупости... Водрек был очень привязан ко мне, очень...
но больше ничего... никогда...
Он топнул ногой.
- Ты лжешь. Этого не может быть!
- И все же это так, - спокойно возразила она.
Он опять зашагал по комнате и снова остановился.
- Ну так объясни, почему он все свое состояние оставил именно тебе...
- Очень просто, - с бесстрастным видом, небрежно процедила Мадлена. -
Ты же сам говорил, что, кроме нас, вернее кроме меня, друзей у него не
было, - меня он знал еще ребенком. Моя мать была компаньонкой у его
родственников. У нас он бывал постоянно, и так как прямых наследников у
него нет, то он и подумал обо мне. Что он меня немножко любил, это воз-
можно. Но кого из женщин не любили такой любовью? Быть может, эта его
тайная, тщательно скрываемая любовь и подсказала ему мое имя, когда он
взялся за перо, чтобы выразить свою последнюю волю, - что ж тут такого?
Каждый понедельник он приносил мне цветы. Тебя это нисколько не удивля-
ло, а ведь тебе-то он не приносил цветов, правда? Теперь он по той же
самой причине отказывает мне свое состояние, да ему и некому его оста-
вить. Напротив, было бы очень странно, если б он оставил его тебе. С ка-
кой стати? Что ты для него?
Тон у нее был до того естественный и спокойный, что Жорж поколебался.
- Все равно, - сказал он, - при таких условиях мы не должны принимать
наследство. Это может нам очень повредить. Пойдут пересуды, все станут
надо мной смеяться, трепать мое имя. Сослуживцы и так уже завидуют мне,
