цию. Уже в прихожей по озабоченным лицам рассыльных он понял, что прои-
зошло нечто необычайное, и сейчас же проследовал в кабинет издателя.
Старик Вальтер, стоя, короткими фразами нервно диктовал статью и в
промежутке между двумя абзацами давал поручения окружившим его репорте-
рам, делал указания Буаренару и распечатывал письма.
- Ах, как это кстати, вот и Милый друг! - при виде его радостно воск-
ликнул он, но вдруг осекся и, слегка смущенный, стал извиняться: - Прос-
тите, что я вас так назвал: я очень взволнован всем происшедшим. К тому
же от жены и дочерей я только и слышу: "Милый друг, Милый друг", - поне-
воле привыкнешь. Вы на меня не сердитесь?
- Нисколько, - со смехом ответил Жорж. - Это прозвище не обидное.
- Отлично, стало быть, я тоже буду вас называть Милым другом, - про-
должал старик Вальтер. - Итак, мы стоим перед лицом важных событий...
Вотум недоверия министерству принят большинством трехсот десяти голосов
против ста двух. Парламентские каникулы отложены, отложены на неопреде-
ленное время, а сегодня уже двадцать восьмое июля. Испания злится на нас
за Марокко, - потому-то и слетел Дюран де Лен со своими приспешниками.
Заварилась каша. Сформировать новый кабинет поручено Маро. Портфель во-
енного министра он предложил генералу Бутену д'Акру, портфель министра
иностранных дел - нашему другу Ларош-Матье. Себе он оставляет минис-
терство внутренних дел и пост председателя совета министров. Наша газета
становится официозной. В передовой статье я в общих чертах излагаю наши
принципы и указываю путь новым министрам. Разумеется, - добавил он с
добродушной усмешкой, - тот путь, по которому они сами намерены идти. Но
мне нужно чтонибудь интересное по вопросу о Марокко, что-нибудь этакое
злободневное, эффектное, сенсационное. Как вы насчет этого?
- Я вас понял, - подумав, ответил Дю Руа. - Наши колонии в Африке -
это Алжир посредине, Тунис справа и Марокко слева; так вот я вам дам
статью, в которой постараюсь осветить политическую обстановку в этих на-
ших владениях, изложить историю племен, населяющих эту обширную террито-
рию, и описать поход к марокканской границе, вплоть до огромного оазиса
Фигиг, где еще не ступала нога европейца, а ведь он-то и явился причиной
нынешнего конфликта. Это вам подходит?
- Как нельзя лучше! - воскликнул старик Вальтер. - Ну, а заглавие?
- "От Туниса до Танжера".
- Превосходно.
Дю Руа пошел искать в комплекте "Французской жизни" свою первую
статью "Воспоминания африканского стрелка", - ей только надо было дать
другое название, кое-что изменить и подправить, а так она вся целиком
могла сослужить службу, ибо в ней говорилось и о колониальной политике,
и о населении Алжира, и о походе в провинцию Оран.
В три четверти часа статейка была переделана, подштопана, приведена в
надлежащий вид, подновлена и сдобрена похвалами по адресу нового кабине-
та.
- Чудесно, чудесно, чудесно, - прочитав статью, заметил издатель. -
Вы золото. Очень вам благодарен.
К обеду Дю Руа, в восторге от проведенного дня, вернулся домой; неу-
дача в церкви Трините его не смущала: он чувствовал, что выиграл партию.
Мадлена ждала его с нетерпением. Когда он вошел, первыми ее словами
были:
- Тебе известно, что Ларош - министр иностранных дел?
- Да, в связи с этим я уже дал статью об Алжире.
- Какую статью?
- Ты ее знаешь, - первую, которую мы писали вместе: "Воспоминания аф-
риканского стрелка"; я ее просмотрел и выправил так, как того, требуют
обстоятельства.
Мадлена улыбнулась.
- Да, это именно то, что сейчас нужно, - заметила она и, помолчав,
прибавила: - Я думаю о продолжении, которое ты должен был написать и ко-
торое ты тогда... бросил. Теперь нам есть смысл за него взяться. Из это-
го может выйти несколько отличных статей, подходящих к данному моменту.
- Прекрасно, - сказал он и сел за стол, - Теперь нам уж никто не по-
мешает, - ведь рогоносец Форестье на том свете.
Это ее задело.
- Твоя шутка более чем неуместна, и я прошу тебя положить этому ко-
нец, - сухо проговорила она, - Ты злоупотребляешь моим терпением.
- Он собирался пустить ей шпильку, но в это время ему подали телег-
рамму, содержавшую всего одну фразу без подписи: "Я совсем потеряла го-
лову, простите меня и приходите завтра в четыре часа в парк Монсо".
Он понял, и сердце у него запрыгало от радости.
- Больше не буду, моя дорогая. Это глупо. Сознаюсь, - пряча в карман
голубую бумажку, сказал он.
И принялся за суп.
За едой он повторял про себя эти слова: "Я совсем потеряла голову,
простите меня и приходите завтра в четыре часа в парк Монсо". Итак, она
сдается. Ведь это означает: "Я в вашей власти, делайте со мной, что хо-
тите, где хотите и когда хотите".
Он засмеялся.
- Что ты? - спросила Мадлена.
- Так, ничего. Я встретил одного священника, и мне сейчас вспомнилась
его толстая морда.
На другой день Дю Руа явился на свидание ровно в четыре. Все скамейки
в парке Монсо были заняты изнемогавшими от жары буржуа и беспечными
няньками, которые, по-видимому, не обращали ни малейшего внимания на де-
тей, барахтавшихся в песке на дорожках.
Госпожу Вальтер он нашел среди искусственных руин, возле источника. С
испуганным и несчастным видом она ходила вокруг небольшой колоннады.
- Как здесь много, народу! - сказала она, прежде чем Дю Руа успел
поздороваться с ней.
Он обрадовался предлогу:
- Да, это верно. Хотите куда-нибудь еще?
- Но куда?
- Это безразлично, можно взять карету. Вы спустите штору и сразу по-
чувствуете себя в полной безопасности.
- Да, так будет лучше. Здесь я умираю от страха.
- В таком случае ждите меня у выхода на внешний бульвар. Через пять
минут я подъеду в экипаже.
И он помчался бегом.
Как только они остались вдвоем в экипаже, г-жа Вальтер тщательно за-
весила со своей стороны окошко.
- Что вы сказали извозчику? - спросила она.
- Не беспокойтесь, он знает, куда ехать, - ответил Жорж.
Он велел извозчику везти их на Константинопольскую.
- Вы себе не представляете, как я страдаю из-за вас, как я измучена,
как я истерзана, - продолжала она, - Вчера, в церкви, я была с вами су-
рова, но я хотела во что бы то ни стало бежать от вас. Я так боюсь ос-
таться с вами наедине! Вы меня простили?
Он сжимал ее руки.
- Конечно, конечно. Чего бы я вам не простил, - ведь я так люблю вас!
Она смотрела на негр умоляющими глазами.
- Послушайте, вы должны обещать мне, что вы меня не тронете... и
не... и не... иначе мы видимся в последний раз.
Сперва он ничего не ответил ей, но в усах у него пряталась тонкая
улыбка, которая так волновала женщин.
- Я ваш покорный раб, - наконец прошептал он.
Тогда г-жа Вальтер начала рассказывать, как она, узнав, что он женит-
ся на Мадлене Форестье, - впервые почувствовала, что любит его. Она при-
поминала подробности, даты, делилась с ним своими переживаниями.
Вдруг она замолчала. Карета остановилась. Дю Руа отворил дверцу.
- Где мы? - спросила она.
- Выходите из экипажа - и прямо в этот дом, - ответил Дю Руа. - Здесь
нам будет спокойнее.
- Но где мы?
- У меня. Это моя холостяцкая квартира... я ее опять снял... на нес-
колько дней... чтобы иметь уголок, где бы мы могли видеться.
Госпожа Вальтер вцепилась в подушку.
- Нет, нет, я не хочу! Я не хочу! - лепетала она в ужасе от предстоя-
щего свидания наедине.
- Клянусь, что я вас не трону, - решительно проговорил он. - Идемте.
Видите - на нас смотрят, вокруг уже собирается народ. Скорей... ско-
рей... выходите. Клянусь, что я вас не трону, - еще раз повторил он.
На них с любопытством поглядывал содержатель винного погребка, стояв-
ший у дверей своего заведения. Ей стало страшно, и она вбежала в
подъезд.
Она начала было подниматься по лестнице, но Дю Руа удержал ее за ру-
ку.
- Это здесь, внизу, - сказал он и втолкнул ее в свою квартиру.
Заперев за собой дверь, он бросился на нее, как хищный зверь на добы-
чу.
Она отбивалась, боролась, шептала: "Боже мой!.. Боже мой!.."
А он страстно целовал ее шею, глаза, губы, так что она не успевала
уклоняться от его бурных ласк: отталкивая его, пытаясь избежать его по-
целуев, она невольно прикасалась к нему губами.
Вдруг она перестала сопротивляться и, обессилевшая, покорная, позво-
лила ему раздеть себя. Опытными, как у горничной, руками проворно и лов-
ко начал он снимать одну за другой принадлежности ее Туалета.
Она выхватила у него корсаж и спрятала в нем лицо, - теперь она, вся
белая, стояла среди упавшей к ее ногам одежды.
Оставив на ней только ботинки, он понес ее к кровати. И тут она чуть
слышно прошептала ему на ухо:
- Клянусь вам... клянусь вам... что у меня никогда не было любовника.
Так молодые девушки говорят о себе: "Клянусь вам, что я невинна".
"Вот уж это мне совершенно все равно", - подумал Жорж.
V
Наступила осень. Супруги Дю Руа все лето жили в Париже и во время
непродолжительных парламентских каникул вели на страницах "Французской
жизни" решительную кампанию в пользу нового правительства.
Положение в Марокко становилось угрожающим, и в связи с этим, хотя
было еще только самое начало октября, обе палаты собирались возобновить
заседания.
Никто, в сущности, не верил в возможность танжерской экспедиции, нес-
мотря на то что в день роспуска парламента правый депутат, граф де Лам-
бер-Саразен, в своей остроумнейшей речи, которой аплодировал даже центр,
предложил пари и, как это сделал когда-то знаменитый вице-король Индии,
поставил свои усы против бакенбард председателя совета министров, дока-
зывая, что новый кабинет неминуемо должен будет пойти по стопам прежнего
кабинета и в дополнение к тунисской экспедиции послать экспедиционную
армию в Танжер - исключительно из любви к симметрии, подобно тому как на
камин ставят две вазы.
"В самом деле, господа, - продолжал он развивать свою мысль, - Африка
- это камин для Франции, камин, в котором сгорают наши лучшие дрова, ка-
мин с сильной тягой, который растапливают банковскими билетами.
Вы отдались на волю своей художественной фантазии и украсили левый
угол камина тунисской безделушкой, которая обошлась вам недешево, - те-
перь вы увидите, что и господин Маро, в подражание своему предшественни-
ку, украсит правый его угол безделушкой марокканской".
Речь эта приобрела широкую известность и послужила Дю Руа темой для
десятка статей об Алжире - для той серии статей, которая была прервана,
как только он поступил в редакцию. Он горячо поддерживал идею военной
экспедиции, хотя в глубине души был убежден, что она не состоится. Он
играл на патриотических чувствах и нападал на Испанию, пользуясь всем
тем арсеналом насмешек, к которому мы обращаемся, когда интересы како-
го-нибудь государства не совпадают с нашими.
"Французская жизнь" открыто поддерживала связь с правительственными
кругами, и это придавало ей особый вес. Она сообщала политические новос-
ти раньше других газет, даже самых солидных, и при помощи намеков давала
читателям возможность проникнуть в замыслы ее друзей-министров. Она яв-
лялась источником информации для всех столичных и провинциальных газет.
На нее ссылались, ее побаивались, с ней начинали считаться. Не внушавший
доверия орган шайки политических проходимцев превратился в признанный
орган правительства. Ларош-Матье был душой газеты, Дю Руа - ее рупором.
Старик Вальтер, бессловесный депутат и изворотливый издатель, умевший,
когда нужно, отойти в сторонку, затевал под шумок огромное дело, связан-
ное, по слухам, с марокканскими медными рудниками.
Салон Мадлены сделался влиятельным центром, где каждую неделю сходи-
лись некоторые из членов кабинета. Сам председатель совета министров
