входа. В противоположном конце храма, около амвона, все еще медленно
расхаживал тучный господин.
Кто-то вошел. Дю Руа обернулся. Это была простая, бедно одетая женщи-
на в шерстяной юбке; она упала на колени возле первого стула, сложила на
груди руки и, устремив глаза к небу, вся ушла в молитву.
Дю Руа с любопытством присматривался к ней, стараясь понять, какая
печаль, какая скорбь, какое неутешное горе терзает это жалкое существо.
Она живет в ужасающей нищете, - это ясно. К довершению всего муж, навер-
но, колотит ее, а ребенок, может быть, при смерти. лица рук, заговорила
она, - Безумие - то, что я сюда пришла, безумие - все, что я делаю, бе-
зумием с моей стороны было подавать вам надежду на продолжение того,
что... того, что произошло между нами. Забудьте обо всем, так надо, и
никогда больше не заговаривайте со мной об этом.
Она выжидающе смолкла. А он думал о том, как ей ответить, пытался
найти решительные, страстные слова, но ему нельзя было подкреплять свою
речь жестами, и это его сковывало.
- Я ни на что не надеюсь... ничего не жду, - снова заговорил он, - я
вас люблю. Что бы вы ни делали, я буду повторять это так часто, с такой
силой и с таким пылом страсти, что в конце концов вы меня поймете. Я хо-
чу, чтобы любовь, которой дышит каждое мое слово, нашла доступ к вашему
сердцу, чтобы она наполняла его день за днем, час за часом, чтобы она
пропитывала его, как влага, просачиваясь капля за каплей, и чтобы, раст-
роганная и смягченная, вы однажды сказали мне: "Я тоже люблю вас".
Он чувствовал, как дрожит ее плечо, как вздымается ее грудь. И вдруг
он услыхал быстрый шепот:
- Я тоже люблю вас.
Он вздрогнул так, словно его изо всех сил ударили по голове.
- О боже!.. - вырвалось у него вместе со вздохом.
- Зачем я вам это сказала? - тяжело дыша, продолжала г-жа Вальтер. -
Я преступница, грешница... а ведь я... мать двух дочерей... но я не мо-
гу... не могу... Я бы никогда не поверила... никогда не подумала... но
это сильнее... сильнее меня. Слушайте... слушайте... я никогда никого не
любила... кроме вас... клянусь вам... И я люблю вас уже целый год, тай-
ной любовью, любовью, которую я хранила в тайниках души. О, если б вы
знали, как я страдала, как я боролась, но я больше не могу - я вас люб-
лю...
Она плакала, закрыв лицо руками, и все тело ее вздрагивало, сотрясае-
мое глубоким волнением.
- Дайте мне вашу руку, - прошептал Жорж, - я хочу прикоснуться к ней,
пожать ее...
Она медленно отняла от лица руку. Щека у нее была вся мокрая, на рес-
ницах повисли слезинки.
Он сжал ее руку:
- О, как бы я хотел выпить ваши слезы!
- Не совращайте меня... - сказала она придушенным, похожим на тихий
стон голосом. - Я погибла!
Он чуть было не улыбнулся. Как же это он мог бы совратить ее здесь?
Так как запас нежных слов у него истощился, то он ограничился тем, что
прижал ее руку к своему сердцу и спросил:
- Слышите, как оно бьется?
Но еще за несколько секунд до этого послышались приближающиеся мерные
шаги тучного господина. Он осмотрел все алтари и теперь, по меньшей мере
вторично, обходил тесный правый придел. Поняв, что он подходит вплотную
к скрывавшей ее колонне, г-жа Вальтер вырвала у Жоржа свою руку и снова
закрыла лицо.
Мгновение спустя оба неподвижно стояли на коленях и, казалось, вместе
возносили к небу жаркую мольбу. Тучный господин равнодушно взглянул на
них мимоходом и, по-прежнему держа шляпу за спиной, прошествовал в левый
придел.
Дю Руа в это время думал о том, как бы добиться свидания где-нибудь в
другом месте.
- Где я увижу вас завтра? - прошептал он.
Госпожа Вальтер не ответила. Она словно окаменела, - сейчас это была
статуя, которую скульптор мог бы назвать "Молитва".
- Хотите, встретимся завтра в парке Монсо? - настаивал он.
Опустив руки, она повернула к нему мертвенно-бледное лицо, искаженное
нестерпимой мукой.
- Оставьте меня... - прерывающимся голосом заговорила она. - Уйди-
те... уйдите... оставьте меня на некоторое время одну... только на пять
минут... мне слишком тяжело сейчас с вами... я хочу молиться... я не мо-
гу - уйдите... дайте мне помолиться... одной... пять минут... я не мо-
гу... дайте мне помолиться о том, чтобы господь простил, меня... чтобы
он меня спас... оставьте меня одну... на пять минут.
У нее было такое растерянное, такое страдальческое выражение лица,
что Дю Руа молча поднялся с колен и лишь после некоторого колебания об-
ратился к ней:
- Я скоро вернусь. Хорошо?
Она кивнула головой в знак согласия, и он отошел к амвону.
Она попыталась заставить себя молиться. Она сделала над собой нечело-
веческое усилие, чтобы воззвать к небу, и, изнывая от тоски, дрожа всем
телом, воскликнула:
- Боже, помилуй меня!
Она судорожно мигала, чтобы не смотреть этому человеку вслед. Она
гнала от себя всякую мысль о нем, она отмахивалась от нее, но вместо не-
бесного видения, которого так жаждало ее израненное сердце, перед ней
все время мелькали закрученные усы Жоржа.
Целый год, днем и ночью, боролась она с этим все усиливавшимся наваж-
дением, с этим образом, который поглощал все ее помыслы, распалял ее
плоть и преследовал ее даже во сне. У нее было такое чувство, точно она
попалась в сети, точно ее связали и бросили в объятия этого самца, кото-
рый прельстил и покорил ее цветом глаз, пушистыми усами и ничем больше.
И сейчас, в этом храме, столь близко от бога, она чувствовала себя
такой слабой, одинокой и беззащитной, какой никогда не чувствовала себя
и дома. Молиться она не могла - она могла думать только о нем. Она уже
страдала оттого, что он ушел. И, несмотря на это, отчаянно сопротивля-
лась, - она защищалась и всей душой молила о помощи. Она всегда была
чиста перед мужем, и оттого падение было для нее хуже смерти. Она шепта-
ла бессвязные слова мольбы, а сама в это время прислушивалась к шагам
Жоржа, замиравшим в отдаленье под сводами.
Она сознавала, что все кончено, что борьба безнадежна. И все же упор-
но не желала сдаваться... В конце концов с ней случился припадок, один
из тех нервных припадков, которые наземь швыряют дрожащих, корчащихся,
воющих женщин. Она тряслась как в лихорадке и чувствовала, что сейчас
упадет и с пронзительным воплем забьется в судорогах.
Кто-то быстрыми шагами шел сюда. Она обернулась. Это был священник.
Увидев его, она встала с колен и, простирая руки, бросилась к нему.
- Спасите меня! Спасите! - прошептала она.
Священник остановился в изумлении.
- Что вам угодно, сударыня?
- Я хочу, чтобы вы меня спасли. Сжальтесь надо мной. Если вы мне не
поможете, я погибла.
Он посмотрел на нее, как на безумную.
- Чем же я могу вам помочь?
Это был молодой священник, высокий, упитанный, с отвислыми, пухлыми,
выбритыми до синевы щеками - красивый городской викарий из богатого при-
хода, привыкший к щедрым даяниям своих духовных дочерей.
- Исповедуйте меня, - сказала она, - дайте мне совет, поддержите ме-
ня, скажите, что мне делать!
- Я исповедую по субботам, с трех до шести, - возразил он.
- Нет? Нет! Нет! - сжимая его руку, повторяла она. - Сейчас! Сейчас!
Мне это необходимо! Он здесь! В церкви! Он ждет меня.
- Кто ждет вас? - спросил священник.
- Тот, кто погубит меня... тот, кто овладеет мной, если вы меня не
спасете... Мне от него не уйти... Я слишком слаба... так слаба... так
слаба!
Рыдая, она упала перед ним на колени.
- Сжальтесь надо мной, отец мой! Спасите меня, ради бога, спасите!
Боясь, что священник уйдет от нее, она вцепилась в его черную сутану,
а он с беспокойством оглядывался по сторонам: не видит ли чей-нибудь не-
доброжелательный или слишком набожный взор эту женщину, припавшую к его
ногам?
- Встаньте, - поняв, что отделаться от нее ему не удастся, сказал на-
конец священник, - ключ от исповедальни при мне.
Порывшись в кармане, он вынул связку ключей, выбрал тот, который был
ему нужен, и быстрыми шагами направился к исповедальням, напоминавшим
игрушечные деревянные домики, - к этим ящикам для грехов, ящикам, куда
верующие сваливают мусор души.
Он вошел в среднюю дверь и запер ее за собой, а г-жа Вальтер броси-
лась в одну из узких боковых клеток и с пламенной и страстной верой
воскликнула:
- Простите меня, отец мой, - я согрешила!
Дю Руа, обойдя амвон, прошел в левый придел. Дойдя до середины, он
увидел тучного лысого господина, - тот все еще спокойно прогуливался.
"Что этому субъекту здесь нужно?" - подумал он.
Господин тоже замедлил шаг и с явным желанием заговорить посмотрел на
Жоржа. Подойдя вплотную, он поклонился и изысканно вежливым тоном спро-
сил:
- Простите за беспокойство, сударь, не можете ли вы мне сказать, ког-
да был построен этот храм?
- Право, не знаю, - ответил Дю Руа, - думаю, лет двадцать - двадцать
пять тому назад. Впрочем, я в первый раз в этой церкви.
- Я тоже. Мне не приходилось бывать здесь.
Журналиста разбирало любопытство.
- Вы, кажется, весьма тщательно ее осматриваете, - сказал он. - Вы
изучаете ее во всех подробностях.
- Я не осматриваю, сударь, я жду свою жену, - с унылым видом возразил
тот, - она назначила мне свидание, а сама запаздывает.
И, помолчав несколько секунд, добавил:
- На улице невыносимо жарко.
Приглядевшись к его добродушной физиономии, Дю Руа нашел, что он по-
хож на Форестье.
- Вы не из провинции? - спросил он.
- Да. Я уроженец Рена. А вы зашли сюда из любопытства, сударь?
- Нет. Я поджидаю одну даму.
Дю Руа поклонился и, улыбаясь, проследовал дальше.
У главного входа он снова увидел бедно одетую женщину, - она все еще
стояла на коленях и все еще молилась. "Вот так усердие!" - подумал он.
Но теперь она уже не трогала его и не возбуждала в нем жалости.
Он прошел мимо и медленно двинулся к правому приделу, где должна была
ждать его г-жа Вальтер.
Но еще издали он с удивлением обнаружил, что там, где он оставил ее,
никого нет. Подумав, что это не та колонна, он дошел до конца и вернулся
обратно. Значит, она ушла! Это его поразило и взорвало. Но тут ему приш-
ло в голову, что она, наверно, ищет его, и он еще раз обошел церковь.
Убедившись, что ее нигде нет, он вернулся и, в надежде, что она еще при-
дет сюда, сел на тот стул, на котором раньше сидела она. Он решил ждать.
Какой-то шепот вскоре привлек его внимание. Однако в этом углу церкви
не было ни души. Откуда же долетал шепот? Встав со стула, он заметил ряд
дверей, которые вели в исповедальни. Из-под одной двери высовывался край
женского платья. Он подошел ближе, чтобы получше рассмотреть женщину.
Это была г-жа Вальтер. Она исповедовалась!..
Им овладело непреодолимое желание схватить ее за плечи и вытащить из
этой клетки. Но он тут же подумал. "Ничего! Сегодня очередь священника,
завтра - моя". И, посмеиваясь над этим приключением, в ожидании своего
часа преспокойно уселся против окошка исповедальни.
Ждать ему пришлось долго. Наконец г-жа Вальтер встала, обернулась и,
увидев его, подошла к нему. Лицо ее было холодно и сурово.
- Милостивый государь, - сказала она, - прошу вас: не провожайте ме-
ня, не ходите за мной и никогда больше не являйтесь ко мне один. Я не
приму вас. Прощайте!
Она с достоинством удалилась.
Дю Руа не удерживал ее: он давно уже взял себе за правило не ускорять
ход событий. Когда же из своего убежища вышел слегка сконфуженный свя-
щенник, он подошел к нему и, глядя ему прямо в глаза, прошипел: - Не
будь на вас этой юбки, как бы я смазал вас по вашей гнусной роже!
С этими словами он круто повернулся и, насвистывая, вышел из церкви.
На паперти стоял, уже в шляпе, тучный господин и, заложив руки за
спину, с явно скучающим видом оглядывал широкую площадь и прилегающие к
ней улицы.
Они раскланялись.
Журналисту больше нечего было здесь делать, и он отправился в редак-
