с ней ошибки и, надеясь на армейское перевоспитание,
отпустят Ваню по-доброму в солдаты.
Но дни шли, КПЗ становилась привычным местам обитания, и
надежды на добреньких дядь потихонечку улетучивались. Тем
паче были бриллианты не только мечеными, но и ворованными,
а, кроме того, ненастоящими... Толстый Сема, прекрасно
осведомленный об истинной цене бриллиантов, не ведал,
однако, главного кому именно они предназначались. Ваня
играл роль буфера, должного принять на себя первый удар и
дать возможность Семе кануть в безопасное местечко от
расплаты одураченных клиентов. Заинтересованным лицом в
бриллиантах был служащий одной из японских фирм, он же -
опытный промышленный шпион, с дальним прицелом создавший
сложную цепь подставных лиц и перекупщиков. Толстый Сема и
не подозревал, что является всего лишь марионеткой
наихитрейшего японца... Водили же за нос Сему не без
умысла, ибо иметь какие-либо отношения со статьей "Измена
Родине" он бы, конечно, не пожелал, да и Ване бы не
посоветовал.
Но рано или поздно все кончается... Компетентные лица,
гуманно настроенные даже к иностранцам лукавого нрава, с
позором выслали шпиона из страны пребывания, а лысый Сема и
остриженный, с оттопыренными ушами Ваня предстали перед
судом. И тут-то судьба нанесла Ивану вероломнейший удар.
Змей-искуситель, подлый, коварный Сема проходил по делу как
мошенник, выдававший заведомо фальшивое за истинное, и
получил три года. Услышав такой приговор, Ваня оттаял
сердцем: может, обойдется условным сроком - ведь кто он? -
мелочь, дурачок лопоухий. Из уст строгого прокурора
прозвучало: "Прошу восемь лет..." Суд дал семь.
Так Лямзин столкнулся с превратностями закона.
Превратности же заключались в том, что перевозимые
бриллианты курьер считал настоящими, а потому совершал
преступление, карающееся не как мошенничество, а как
нарушение правил валютных операций.
Верховный суд, вняв апелляции гражданина Лямзина, скостил
три года, но посидеть все-таки пришлось...
Прибыв по месту жительства, Иван тотчас занялся своим
здоровьем: спасаясь от угрозы армейской службы... лег в
больницу, откуда с диагнозом "язва желудка" явился в
медкомиссию военкомата.
Четыре года исправительного труда выработали у Вани
стойкое к труду отвращение, и никому, кроме как самому себе,
служить Ваня уже не намеревался. Кроме того, отведав плод
нетрудовых доходов, Лямзин, как и подобные ему "гурманы",
тянулся исключительно к нему. Однако заработать большие
деньги путем безнравственным - с точки зрения официальной
морали, разумеется, - идея заманчивая, но и абстрактная. А
все абстрактные идеи не приносят ни гроша - это Ваня уяснил.
Так что вопрос "сколько заработать?" был не менее важен, как
и вопрос "каким образом?".
Поначалу устроился поближе к дефициту - грузчиком в
магазине, когда же раздобыл на совесть сработанный умельцем
дипломчик - официантом в поезде... Вскоре последовала
удачная своим разводом женитьба: супруга, получив
компенсацию, прописалась к новому мужу, а Ваня очутился один
в просторной двухкомнатной квартире. Пришла пора
обустраиваться. По счастью, взяли "халдеем" в хороший
столичный ресторан, и начал жить-поживать Лямзин под
крылышком директора, очередного покровителя. Бегал Ваня по
приватным директорским делам, выбивая себе тем льготы по
службе; держал язык за зубами - этой науке он выучился на
"отлично" и потому авторитетом и доверием у патрона
пользовался заслуженно. Но хорошее, увы, проходит быстро.
Грянула в стране борьба за трезвый образ жизни, оскудел
поток чаевых, днем клиент сидел смурной в ожидании
комплексного обеда, ибо деликатесы под компот - баловство.
Борьба за трезвость сильно Ивана смутила. Но вскоре
заметил: начали с открытием ресторана приходить особо
смурные - приходить как к оплоту последней надежды и,
доверительно дыша перегаром, совать мятые червонцы -
выручай! И выручал Ваня, нес в нарзанных бутылках
прозрачный напиток, куда более целебный для смурных, нежели
богатая полезными минеральными солями газированная водичка.
И куда как с большим энтузиазмом ходил теперь на работу
Иван! Ящики спиртного штабелями стояли в его квартире, и не
оскудевали запасы: благо имелись "концы" в трех магазинах с
уютными лазейками для избранных.
Счастье, однако, привалило и отчалило. При проверке
ресторана органами ОБХСС был Ваня обезврежен буквально "на
лету", когда нес в зал, красиво держа мельхиоровый поднос,
емкость с псевдо"Ессентуками".
Помотали нервы, погрозили, но обошлось легко:
увольнением по статье.
Директор, тоже получивший по шапке за нерадивого
подчиненного, все-таки снизошел к проблемам его нового
трудоустройства. В приличные места, сказал директор, хода
тебе в настоящий момент нет, но так, чтобы на хлеб хватало,
пристрою. Есть у меня патрон, Ваня. Ищет себе он надежную
шестерку. Пойдешь в шестерки? Тогда замолвлю словечко...
- Хоть шестеркой, хоть джокером, - отозвался уставший от
невзгод Иван. - Только чтобы платили как валету по крайней
мере.
Так встретился Ваня с Ярославцевым. Не прошло и первых
пяти минут разговора с этим человеком, как Лямзин прочно
уяснил: вот - босс! И какой! Куда до него прошлому
вертопраху ниишному и идолам ресторанным, не говоря уж о
хитреньких семах... И потому откровенно изложил Иван всю
правду о своей жизни, со всеми ее неудачами и
разочарованиями.
- Значит, Иван, так, - выслушав, без смешков,
сопереживаний и вопросов, молвил босс. - Дам я тебе
зарплату: триста рублей. Будешь бегать по министерствам с
бумажками. Свободного времени гарантирую тьму, гонорары
тоже устрою от случая к случаю, только работай честно. А
дальше, проявишь себя, другое занятие подыщу. Но учти:
финтить станешь, в самодеятельность потянет - петля! С
гарантией.
И бегал Ваня полгода с бумажками, и зарплату получал
исправно, и гонорары перепадали, и зарекомендовал он себя
человеком исполнительным и неболтливым.
- Что ж, Ваня, - сказал босс через полгода, - отбегался
ты, хватит. Зарплату не урезаю, но дело теперь будет
иное... Вернее, два дела. Ты, как понимаю, по складу
характера лентяй и домосед. Любишь, нежась на диванчике,
глазеть в телевизор и мечтать о лучшей жизни, не выходя из
дома... Не спорь, замечал. Вот и получишь работку в
соответствии с природными наклонностями. Одно "но", надо,
Ваня, научиться немного шить... Это - первое дело.
Одновременно - новая полезная профессия. И доходы от нее к
"зарплате" отношения не имеют. А то, что за "зарплату"
делать придется - через месяц расскажу.
Срочным порядком выучился Лямзин шить зимние ушанки,
законно приобретя на то лицензию. А с сырьем - в частности
с ондатрой - крупно подсобил босс. Сколько на машинке
настрочишь, столько и заработаешь - таков был принцип.
Минус, конечно, естественные вычеты и проценты, но сумма
прибыли все равно набиралась изрядная.
- Теперь - второе дело, - заявил вскоре босс. - За
"зарплату". Одну из комнат в твоей квартире на время займет
мой человек. Живи с ним мирно и дружно, к тому же не так
часто будет он тебе досаждать своим присутствием... Но
помни - каждое слово человека этого, каждый жест должен
знать я - твой... шапочный знакомый, понял? Комнатку твою
оборудуем соответственно: поставим некоторые механизмы на
телефон, на прочее... И все-то ты, Ваня, строча шапочки,
обязан фиксировать... За что и платится тебе зарплата.
Идет?
- Мне нравится, - сказал Ваня. - Только вот одно: как
бы не сесть за шпионаж?
- Исключено, - отрезал босс. - Время пройдет, поймешь,
тут дела не внешние, а внутренние, причем не просто
внутренние, а мои внутренние... Ты же - в роли частного
детектива. А за это не сажают...
Вскоре в квартире появился здровенный коренастый мужик,
представившийся Алексеем. На жизнь Ваня не сетовал, шапки
шились, деньги текли, а квартиру сосед навещал изредка, и
замки на запертой теперь двери коммунального сожителя
Лямзина не смущали. Когда же тот появлялся - бывало, что не
один, врубал Ваня хитрую звукозаписывающую аппаратуру, а
после его отбытия - из автомата, как условлено, брякал
боссу, материал есть!
В сущность вмененных ему обязанностей Иван вник,
руководствуясь элементарной логикой, и вник верно коренастый
Леша, видимо, ходил в ближайших подручных у общего их
руководителя, которому надлежало знать о всех телодвижениях
особо доверенных подчиненных... Мысли свои по данному
поводу Ваня откровенно высказал Ярославцеву, и тот ответил -
"Да".
- Значит, я - Ваня-филер, - резюмировал Лямзин -
Одновременно - содержатель конспиративной квартиры. Так!
Возникает вопрос. На шапочках, спасибо вам, проживу я
теперь без страданий всю жизнь. Так зачем искать
приключений за дополнительные триста рублей? Отвечу сам, я
вас уважаю, начальник. И знаю - поможете, когда фортуна
повернется задницей. Это держит... Но мне нужны гарантии.
И - никакого соучастия... За придурка я уже отработал с
"брюликами"
- Ты не подставка, Иван, - ответил Ярославцев серьезно.
- Ты страховка. Я ее выплачиваю, я ее и сохраню. Мое
слово. За одно не ручаюсь: за твои собственные
безграмотные начинания...
Иван поверил. Удивительно, но впервые поверил: тут он
имеет дело с честным человеком.
СЛЕДСТВИЕ
На квартиру Льва Колечицкого мы прибыли немедленно по
получении ее координат, но, едва оказались в прихожей, сразу
поняли: искать здесь что-либо бессмысленно: опередили. И
работали наверняка методично, без спешки, на совесть. Да и
понятно: на себя работали, на безопасность свою и
благоденствие. Ценностей, естественно, мы тоже не
обнаружили: два тайника пустовали, исчезли несколько картин
- пустые рамы валялись на балконе; видеомагнитофон с
кассетами тоже был изъят: провода его подключения тянулись
от телевизора к пустой нише.
Покойный жил широко. Собственно, этот единственный вывод
мы и унесли из бывшей его обители. Опросы соседей ничего не
дали: Лев сторонился их, даже на порог к себе не пускал.
Перспективным материалом представлялась лишь куча пустых
пыльных бутылок с балкона. Если Лев пил не в одиночку, на
посуде могли сохраниться кое- какие отпечатки... Во всяком
случае, просчет "рубивших концы" здесь виделся, если только
не их уверенность, что экспертиза порожней посуды нам ничего
не даст. Так или иначе - бутылками я решил не брезговать.
Командировка Лузгина в Ростов оказалась продуктивной:
подтвердила личность Колечицкого, обозначила специфику его
деятельности по сбыту краденого. Кроме того, шепнул Лузгину
тамошний уголовничек, будто имелся у покойного дружок-
автомастер, легко достававший любые запчасти и виртуозно
производивший сложнейшие ремонты. Некто Толик. Дал
уголовничек и общее описание Толика, с которым как-то по
пустяковому делу - требовался распредвал "Жигулей" - он
встретился, будучи в Москве. Вал был приобретен по
спекулятивной цене, но данный факт значения не имел. А вот
описание Толика сходилось с портретом человека реального -
Анатолия Воронова - хозяина одного из гаражей в кооперативе.
И в подручных у него числился Михаил Коржиков, таксист.
Воронова и Коржикова мы бережно пасли - этаких овечек,
вернее, волчишек в овечьих шкурах. Понимали: они - всего
лишь пешки, но через них открываются пути ко многому, и
спугивать волчишек - не резон. Начальство соглашалось с
моей осторожной тактикой, но, соглашаясь, напирало тем не
менее: надо начинать посадки, покуда не кончилась весна.
Объектом требовании такого рода обычно выступал Коржиков.
Благодатный объект, действительно. Но недоступный. Прямых
улик на него до сих пор не имелось.
Препоручив этих двух голубчиков Лузгину под опеку, я взял
билет до Баку.
Местные коллеги из водной прокуратуры - люди щедрые,
деликатные и гостеприимные, прислали за мной машину.
С коллегой, назвавшимся Изиком, прошли в один из портовых
закутков.
- Ну вот, смотри, дорогой... - Гид откинул брезентовый
полог с носа лодки, вытащенной на берег. Даже не лодки -
