документов и многого другого, в частности изготовления
произведений псевдо- Фаберже. И вновь пришлось Прогонову
обливаться холодным потом дикого страха. Но в итоге он
оценил досконально знающего преступную среду шефа: подделки
сбывались на том рынке сбыта, где действовала большая группа
аферистов, громко прогоревших и тем самым в потоке своей
продукции скрывших маленький, но поистине золотой ручеек
прибыли, вырученной Прогоновым и Матерым.
Каждодневный риск становился привычкой, но неприятности
обходили Виктора Вольдемаровича стороной, и, хотя пули
отчетливо свистели рядом, прикрытием их с фронта и с тыла
выступал дальновидный Матерый. Ему Прогонов теперь верил
слепо, впрочем, ничего иного просто не оставалось...
Осторожность, естественно, соблюдалась неукоснительная: ни
денег, ни орудий производства, ни продукции дома Виктор
Вольдемарович не держал. А на конспиративную
квартиру-мастерскую, снятую у надежного человека, где
созидались старинные фламандские и французские полотна,
ездил, соблюдая умопомрачительную секретность. Не ведал
Прогонов одного: что существовал некий Иван Лямзин,
тщательно фиксирующий все переговоры своего соседа с
"рукодельником Вольдемарушкой".
- Разрешите пройти, Виктор? - спросил Ярославцев, встав
в проеме двери.
- Простите, не имею чести... - низким, бархатным голосом
отозвался Прогонов.
- Я от Матерого. - Ярославцев напористо шагнул в
квартиру, снял пальто, мельком, в зеркале уследив за
выражением лица Виктора Вольдемаровича. Это длинное, лицо с
седыми бакенбардами, крупными зубами и длинным носом
выражало недоумение и вместе с тем дружелюбие и любезность.
Внешний вид хозяина отличался респектабельностью: белая
сорочка без галстука, легкие, на тонкой подошве штиблеты,
халат с серебряной и золотой ниткой узора...
- Прошу... - Рука Прогонова указала путь в комнату, где
в прозрачном блеске паркета отражались чинно расставленные в
горках фарфор и хрусталь.
Посреди комнаты, очень не к месту, стояло чучело
пингвина, вызвавшее в Ярославцеве нескрываемое удивление. -
Тем более чучело было обуто в домашние тапочки без задников.
- Птичка-ласточка моя, - произнес Прогонов нежно и взял
пингвина за крыло, - ну- ка, проснись, ну-ка ванну прими...
Тут глаз птицы внезапно раскрылся: живой, блестящий...
И пингвин, оказавшийся вовсе не чучелом, переваливаясь,
вышел вон.
- Живу один, холостякую, - поделился Прогонов, затягивая
ловкими, холеными пальцами узел на поясе халата. - Вот...
завел животное. Экзотика, понимаете ли...
- М-да, - согласился Ярославцев, - чего-чего...
- Ходит сам в туалет, спускает за собой воду, любит
принимать душ и обожает тяжелый рок, - гордо доложил хозяин.
- Спит стоя. Очень удобно.
- Признаюсь, удивили, - сказал Ярославцев, усаживаясь в
изысканное кресло из карельской березы. - Готов отплатить
вам тем же. Не возражаете?
Любезное выражение лица Виктора Вольдемаровича
трансформировалось в благожелательную озабоченность.
Забарабанил выпуклыми ногтями по ореховому столику с
инкрустацией слоновой кости.
- Коньяк? - вопросил галантно.
- Товарищ Прогонов, - начал Ярославцев, игнорируя
предложение о коньяке. - Разрешите наконец представиться.
Я - Хозяин. Такой пошлой кличкой, увы, меня окрестили
дурные люди. Но я тот самый человек, на которого
неоднократно ссылался ваш друг Матерый, как на избавителя
якобы от прокурорских напастей и милицейских происков.
- Якобы, - вдумчиво повторил Прогонов. - Та-ак. А
нельзя ли разъяснить, в чем суть прокурорских напастей и
вообще ваших намеков?
- Извольте, - кивнул Ярославцев. - Разъясняю. Процедура
разъяснений оказалась для Прогонова весьма неприятной: от
слов собеседника он морщился, как от болезненных уколов,
однако в глазах его проявилась готовность, отбросив ложную
дипломатию, вести дальнейшие переговоры без затей, напрямик.
- Ну-с, довольно, кажется. - Ярославцев перевел дух. -
Теперь - хорошие новости: надеюсь, первая наша встреча
окажется и послед... нет, предпоследней. Также надеюсь,
что на последней встрече получу от вас несколько необходимых
мне документов. Два-три чистых бланка советских паспортов,
клише печатей к ним, водительские удостоверения с
десятком-другим запасных талонов, а то мои, ваши, вернее, -
он вытащил из бумажника зеленые, с красной полосой карточки,
- уже на исходе...
Мрачная тень легла на лицо Прогонова.
- Нет, - сказал Ярославцев. - Адрес секретного цеха на
Пресне мне известен... там просто музей вещдоков... так
что это не провокация, а деловой разговор, означающий: за
подобные услуги вы получите еще и солидные деньги.
Шантажировать же вас своей осведомленностью я не намерен.
Эта осведомленность - лишь залог и подтверждение моей
благожелательности.
- А! что означают, в свою очередь... солидные деньги?
- спросил Прогонов с мягким сарказмом.
- Тысяч восемь... десять.
- Солидные? - переспросил Прогонов вежливо. - Вам не
откажешь в чувстве юмора, дорогой гость.
- Бросьте паясничать! - Ярославцев рывком приподнялся из
кресла.
Облезлые брови Прогонова вздернулись вверх, он засмеялся.
- Ну, право... Что за манеры? Вам-то уж не к лицу...
Такой респектабельный господин...
- Вы правы. Извините. - Ярославцев вновь уселся в
кресло. - Нервы. И вот еще... Главное. - Он вытащил
паспорт Джимми. - Нужна копия. Один в один. Только с иной
фотографией.
Прогонов достал из черепахового футлярчика небольшие, в
позолоченной оправе очки. Полистал паспорт. Положил его на
столик. Затем грустно и коротко заявил:
- Невозможно.
- Не принижайте высоту своей квалификации, - отмахнулся
Ярославцев. - И... не вынуждайте меня прибегнуть к грубым
приемам.
- Кстати, Матерый тоже сегодня меня навестил, -
неожиданно поделился Прогонов. - И тоже - заказы впрок...
Не такие, конечно... - Кивнул на паспорт. - Ординарнее,
попривычнее... Значит, где-то запахло горелым. Да! -
Оживился. - А почему бы Леше не представить вас мне в
официальном порядке? И каким образом вы...
- Потому что вы - его капитал, - ответил Ярославцев. -
Тайный и неделимый. А каким образом?.. Оперативная работа.
А ее методы огласке не подлежат. Хотя какие там методы -
сплошная импровизация...
- То есть вы совершаете воистину грабительское покушение
на чужую собственность? - подытожил Прогонов. -
Отличненько. Но почему десять тысяч? Таким, кажется,
обозначен гонорар, не ослышался? - Ладонью он бережно
накрыл паспорт.
- Постыдитесь, Виктор Вольдемарович, - укорил Ярославцев.
- Я ухожу из вашей жизни, оставляя вас в спокойствии и
благоденствии. Вам бы уместно мне приплатить!
- Довод. Тогда, простите, вопрос сугубо интимного
свойства: зачем вам именно туда? Я, к примеру, очень и
очень вскользь наслышан, будто у Леши есть один карманный
челюстно-лицевой хирург...
- Мне нравится их пестрая, буржуазная жизнь, - сказал
Ярославцев. - Я безоглядно романтичен. Я авантюрист.
Достаточно?
- Странно... - позволил себе порассуждать Виктор
Вольдемарович, не принимая во внимание подчеркнутую сухость
ответа. - Странно... А мне их жизнь... не нравится.
Смотрю ее каждодневно по видеоканалам - собственным,
разумеется... не нравится. Все деньги, деньги... Еще
замечу: бездуховность и наплевательство на ближнего. Так
это, так, права наша контрпропаганда. И преступность там -
кошмар беспросветный! Не говорю о гангстерах; улицы просто
заполонены шпаной! Если бы нашей доблестной милиции на
денек такую бы нагрузочку, как тамошней...
- А вот мне как раз не нравится наша доблестная милиция,
- сказал Ярославцев. - И прочие органы. Когда надо, а
может, когда и не надо, работать они умеют. И возмездие
неотвратимо, вероятно, вам знаком подобный афоризм?
- К делу. - Прогонов взял паспорт в руки. - Что значит
ваше предложение? Побег за границу, измена Родине. Статья
за нумером 64, до смертной казни включительно. Это - о вас.
Теперь обо мне, рабе божьем. Соучастие в упомянутом
преступлении - раз. Изготовление документика - два. Тоже
прилично... А я старый человек и хочу остаток дней...
- Вы старый мошенник, - перебил Ярославцев. - И извольте
мыслить сообразно своему статусу. Да, между прочим:
напоминаю об одном придурке, месяц назад купившем немыслимую
сумму западногерманских марок вашего производства... Очень
грубо, извините, но вы меня вынудили... Теперь уясните: я
уеду, и все оборвется. Останется достаточно средств, чтобы
жить честной жизнью обывателя и испустить последний вздох...
не в больнице на зоне, без возврата трупа родственникам,
хотя у вас вроде один пингвин - истинно заинтересованное
лицо...
- Вы невыносимы! - произнес Прогонов со стоном. - Но
вам надо сфотографироваться... И не в ателье, что на
углу...
- Когда?
- Думаю, послезавтра.
- Мы очень плодотворно и результативно поговорили. -
Ярославцев направился в прихожую. - Срок вам - неделя.
Удачи!
- Мне приходится, - Прогонов погладил по голове пингвина,
любопытно высунувшегося из ванной в коридор, - пожелать
удачи и вам. Удачи и... безвозвратной дороги.
- Одновременно мечтая: эх бы, да сверзился лайнер вместе
с тобою из высей поднебесных на самую твердую почву земную!
Да?
- Не секрет: люди греховны в своих помыслах, -
сокрушенно развел Прогонов широкими рукавами халата. - Вы
чудовищно правы...
С тем и расстались.
- Теперь - следующая встреча... - прошептал Ярославцев,
поворачивая ключ в замке зажигания. - Тьфу-тьфу, но пока
все в полном соответствии с намеченным планом.
Перевыполнения его не требуется, а недовыполнение смерти
подобно. Приписки же исключены!
СЛЕДСТВИЕ
Арест Воронова оказался в ходе следствия событием
переломным. Далее действие развивалось вскачь, бешеным
темпом, и я знал: это путь к уже различимому финишу.
Из НТО поступила интересная новость: после особо
критической экспертизы удалось идентифицировать смазанные
отпечатки пальцев с пыльной бутылки из-под "Байкала",
валявшейся среди прочих на балконе покойного Левы, с
отпечатками, имевшимися в наличии в наших картотеках, -
Монина Алексея, кличка Матерый... Сравнив фоторобот
"блондина" с фотографиями Монина, я без труда обнаружил
сходство...
Встреча Матерого и Коржикова, состоявшаяся в пиццерии,
была тщательно зафиксирована; разговор сводился к
уничтожению вещественных доказательств по угонам, чем
Коржиков впоследствии и занялся, а также к выражению тревог
по поводу расследования убийства Колечицкого...
- При чем здесь Лева! - шипел Коржиков, терзая ножом
вязкий сыр пиццы.
- А "Жигуль" его? Вдруг - экспертиза? - справедливо
рассуждал Матерый. - Почерк Толькин... В общем, заметай
следы на базе-складе и отрывайся в бега. Паспортишко у тебя
запасной есть, штемпели в порядке...
После встречи с Коржиковым Матерый пиццерию
незамедлительно покинул, причем держался крайне
настороженно, посему службе наблюдения пришлось резко
изменить тактику, пользуясь информацией о маршрутах
передвижения объекта через службы ГАИ и других наших
коллег... Выявилось несколько адресов, по которым Монин
заезжал; "отработка" адресов началась тотчас же.
Коржикова задержали через два часа с поличным на
базе-складе за городом. Получив весть о его препровождении
в следственный изолятор, я неспешно принялся изучать всю
имеющуюся на его шефа - Матерого информацию. Буйная
уголовная молодость, где имел место инцидент с применением
немецкого оружия - стародавний, до конца не выясненный, но
существенный... Очевидно, имелся источник. Где-то в Крыму,
вероятно, оттуда все началось. За выцветшими строками
архивных дел вставала судьба: изломанная, тягостная,
беспросветная... Но не мог я сейчас думать о ней, это
сбивало, рассредоточивало, мысли ползли не те, ненужные.
В принципе Матерого можно было брать смело: наверняка в
"Волге" его остались улики, связанные с убийством нанятых в
Ростове "бойцов", "Волга" же, как установили, - та, с места
происшествия; доказательства причастности к рыбно- икорным
