крайней мере место нам в нем найдется. Тебе уж точно. Волк
нужен стаду, он его санитар.
- Для выездной сессии это законспектируй, - буркнул
Матерый. - Как обоснование высшей меры. Особый цинизм,
скажет прокурор, ярая антиобщественная позиция, гнилая
философия подсудимого дает мне полное право просить... И
так далее. Ну, пока!
СЛЕДСТВИЕ
С утра состоялся неприятный разговор с шефом, которому,
видимо, накрутили хвост наверху. Шеф упрекал в
медлительности, отсутствии решимости, говорил, что с
Коржиковым пора кончать, и вообще выражал недоумение вялым
ведением следственных и оперативных действий. Я выслушивал
его хладнокровно, не перебивая. Шеф был не прав он
оперировал категориями топорными, сугубо административными,
а у меня имелись серьезные контрдоводы, способные привести
его в чувство... И я знал фразу, которую выскажу шефу,
когда он закончит свои комментарии и наставления. "Ваши
пожелания, - скажу я, - играют на руку преступникам" Ох, и
оторопеет шеф... Пауза повиснет, первое недоумение в глазах
начальства сменится откровенным гневом, а тут я и выложу
последние новости.
Но покуда сладостный момент моего триумфа еще не
приблизился. Покуда журчала нотация, долгая, нудная, однако
дающая мне время еще и еще раз взвесить все "за" и "против".
На днях выявился источник, откуда нумерованные покрышки
от шасси "Ту-154" поступили в пользование браконьерам.
Встретился я с ответственным хозяйственником одного из
столичных аэропортов, который не колеблясь признал дескать,
да, было славное дело - отдали некоему лицу эту резину,
однако согласно распоряжению свыше. Устному, увы,
распоряжению, но свидетели имеются. Распоряжался же сам
Петр Сергеевич, сказав подъедет от меня человек, которому вы
обязаны помочь. В интересах, безусловно, народного
хозяйства. Авиация же, добавил хозяйственник, как армия:
приказано - закон!
Я, не вступая в спор относительно закона, предъявил
хозяйственнику фоторобот блондина, выходившего на связь с
должностным лицом в Баку.
- Он! - воскликнул хозяйственник. И спросил затем
доверительно: - Мазурик, да?
На прием к Петру Сергеевичу пришлось пробиваться через
заслон многочисленных помощников, секретарш, но в итоге
рандеву состоялось. Смотрел на меня Петр Сергеевич как на
нечто назойливое, мелкое, комарику подобное; указание свое
насчет покрышек поначалу не припомнил, но, ознакомившись с
показаниями подчиненных, память свою без охоты, но пробудил:
да, согласился, просили негодные, шасси из некоего
учреждения, занимающегося рыбным хозяйством. То ли для
ремонта судов, то ли...
- Списанные, негодные шасси, - уточнял он, увлекаясь
идеей и экспромтом обогащая ее. - Я... что же? Вник.
Возможно, позвонил.
- Позвонили, - уверил я. - И приказали выдать
дорогостоящие детали. Без ссылок на их годность или
негодность.
- Помилуйте, зачем рыбному хозяйству новые шасси? -
заулыбался Петр Сергеевич. - Кстати, - прибавил, внезапно
посуровев, - могу дать объяснение вашему начальству... На
любом уровне...
- Вашу инициативу ограничить не вправе, - ответил я и,
плюнув на весьма вероятные неприятности, вытащил из портфеля
бланк протокола допроса.
Бланк произвел на Петра Сергеевича впечатление
убийственное. Я даже не ожидал... В ход пошли какие-то
невнятные слова, заверения, растерянные угрозы и посулы...
Затем, столь странно преобразившись, Петр Сергеевич начал
категорически придерживаться версии о негодных шасси и об
угодливых подчиненных, совершивших преступление. Выяснился
и непосредственный заказчик шасси некто Ярославцев,
консультант одного из министерств, судя по характеристике
Петра Сергеевича, человек весьма пробивной и значимый во
многих сферах, включая юридическую...
Предъявленный фоторобот блондина Петр Сергеевич не
опознал.
- Да он же, Ярославцев, меня вскользь попросил... -
твердил он, бредя за мной к выходу из кабинета. -
Вскользь... А подчиненные просто неправильно поняли, я
разберусь...
- Петр Сергеевич! - Я резко обернулся к нему. - Могу
дать вам очень добрый совет. Очень добрый...
- Да-да?
- Петр Сергеевич! Главное сейчас, чтобы некто Ярославцев
ничего... вы понимаете... ничего из нашего с вами
разговора для себя не вынес...
- То есть... могила! - Заверяюще прижались руки к
груди. - Абсолютно!
В искренности последних слов и последнего жеста я не
усомнился. Петр Сергеевич определенно был не дурак!
А сегодня с утра Лузгин начал уже отрабатывать данные по
Ярославцеву...
Шеф закончил гневную речь, я попросил слова и, отринув
приготовленные фразы, сухо доложил о последних результатах
работ. Заверив, что в течение самого скорого времени
Коржиков будет арестован. Но не по поводу убийства...
- То есть? - озадачился шеф.
- Напролом пойдем - дело погубим, - сказал я, глубоко
убежденный в своих словах. - Убийства вас смущают? Кровь
взывает к отмщению? Но убийства-то - всего лишь отголоски
других историй, нам неизвестных. А для их прояснения нужна
информация, а не аресты. Надо терпеливо завести невод в
омут. И тянуть его, когда перегородим все выходы. Чем и
занимаемся. А потому нужна помощь: много людей и много
техники...
- Сначала разберемся с Коржиковым! - Шеф стукнул по краю
столешницы ребром ладони. - Каким образом вы...
- Разрешите доложить завтра? - попросил я. - Сегодня
Коржиков должен нам крупно помочь. Очень крупно.
- Не морочь мне голову! - Шеф повторил удар по
столешнице, на сей раз кулаком. - Сплошные таинства! Чтобы
завтра...
Когда я очутился у себя в кабинете, то крепко
призадумался об ожидаемых событиях сегодняшнего дня.
Сегодня благодаря кропотливой работе оперативников
следствие входило в фазу первого результата.
Таксист Коржиков, крутившийся возле своего работодателя
Воронова, был фигурой достаточно примитивной: рвач на
подхвате, не брезгующий любым заработком - будь то трояк,
будь три тысячи. Деньги олицетворяли его религию и его
божество одновременно. Воронов же представлялся типчиком
позанятнее. Во всяком случае, благодаря сведениям, грамотно
выуженным из старожилов кооператива, путь его социальной
эволюции вырисовывался наглядный и в чем-то даже типичный.
Школа, армия, после - завод, где Толя сразу же выбился в
передовики, причем по праву: руки, у него были золотые,
металл он любил, знал и знание это решил применить для
восстановления старенького "Запорожца", приобретенного
заодно с боксом в кооперативе на все трудовые сбережения.
Специфику автодела освоил походя, и, когда завершил ремонт,
знатоки утверждали, будто отличить машину от сошедшей с
заводского конвейера было попросту невозможно. Прилежно
Толя работал, халтуры не выносил органически... За машину
предложили сумму, вполне Толю устроившую. Расстался он с
"Запорожцем" без сожаления, хотя всего-то пришлось
покататься дважды: от магазина до гаража и от гаража до
магазина. Зато появились деньги. И купил на них Толя битые
всмятку "Жигули", которые через месяц не отличались от
новых...
Началось переоборудование гаража... Затем гараж Анатолия
расширился за счет смежного, преобразованного в камеру для
сушки-покраски. Шефам кооператива, естественно,
выплачивался "налог" за молчаливое согласие, пайщики,
зависящие от услуг Толи, тоже не распускали язык, и вскоре
стиль жизни новоиспеченного мастера сильно изменился,
поработав спустя рукава за зарплату на заводе, он шел
зарабатывать деньги...
Имелся у Воронова к настоящему времени собственный
автомобиль "вольво", да и не только "вольво", а в
кооперативе появились у него разного рода подручные,
снабженцы. И стал Толя человеком обеспеченным. И жаден
стал невыносимо - так поговаривали о нем сквозь зубы
зависимые пайщики. А на заводе в нем тоже изрядную перемену
заметили, хотя с выводами не спешили, даже несмотря на факты
мелких очевидных краж: инструмента, краски, растворителя, -
ибо начальство предприятия, также имевшее личные автомобили,
ценило Толину дружбу.
Поначалу закралась ко мне мыслишка тряхнуть, что ли,
умельца этого как "несуна"? Но мыслишку я не без помощи
Лузгина отверг. И вот почему Автомобиль "ВАЗ-2106",
обнаруженный в лесу поблизости от места убийства
"гаишников", принадлежал Льву Колечицкому. Исследуя машину,
один из экспертов, завзятый автолюбитель, обратил внимание
на несоответствие даты выпуска общему ее состоянию. Машине,
судя по всему, было месяцев шесть от роду, тогда как
согласно техпаспорту появилась она на свет три года назад.
С немалым старанием установили номера кузова и двигателя
подлинные, однако вварены как отдельные куски при помощи
неизвестных технологичных методов.
Толя? Тогда ай да Толя! Но как доказать? Лева хранил
воистину гробовое молчание, а Толю лишь предстояло
разговорить. Думали же мы так: опытный водитель, он же
опытный уголовник Коржиков угоняет машину, соответствующую
по признакам той, что сдается в основательный ремонт, старая
техника расчленяется на запчасти и металлолом; довольный
клиент платит гонорар мастеру, не вдаваясь в подробности, а
потерпевший от угона получает страховку.
Сопоставив эту типовую в общем-то версию с информацией по
угонам и с наблюдениями старожилов кооператива о тех
машинах, что в последнее время заезжали в гараж Анатолия, я
косвенно версию подтвердил. Собрались и прямые улики:
Лузгин выявил кое-кого из осчастливленных клиентов...
Угоны профессиональные, спланированные с целью наживы, не
так уж часты. Обычно машину заимствуют напрокат из
побуждений хулиганских и вздорных. Хулиганов задерживают,
как правило, легко и быстро, хотя зуд в своей мятущейся душе
они в итоге удовлетворяют - автомобили возвращаются к
хозяевам изрядно изувеченными.
Список "пропавших без вести" по городу не ошеломил, не
такой уж он был и внушительный. Но Толя за списком
вырисовывался...
А вчера позвонил Лузгин и сообщил Анатолий осматривал
седьмую модель "Жигулей", в пух и прах разбитую,
восстановлению не подлежащую, однако для ремонта ее запросил
максимум неделю. Когда договорились с клиентом, машину
вывезли за город, в установленное, как с нажимом подчеркнул
Лузгин, место Коржиков доставил ее в крытом кузове
грузовика.
Далее наблюдение за Коржиковым не осуществлялось по
причинам чисто техническим, но сегодня утром, перед сменой,
он заехал в кооператив, где поставил в Толин ремонтный бокс
новенькую "семерку" с номерами "семерки" битой.
Справка происшествий по городу подтвердила угон... Так
начался день сегодняшний.
В 16.00 Коржиков навестил "установленное место", где
хранилась битая машина, и, изъяв из нее некоторые
принадлежности, носившие, очевидно, характерные приметы,
выехал обратно в город.
В 17.15 заднюю дверцу его такси процарапала боковиной
бампера "Волга" с водителем-новичком, и начался разбор
происшествия.
В 18.00 Толя Воронов вошел в гараж, плотно закрылся
изнутри и включил газовую горелку.
После этого сообщения я запер кабинет снаружи и
направился к ожидавшей меня оперативной машине, где
находился Лузгин.
В 18.30 сотрудник ГАИ, тоже "новичок", долго и трудно
разбиравший простейшее ДТП, отпустил Коржикова,
перегрузившего возле таксопарка "характерную мелочишку" в
личный автомобиль, на котором в 19.08 проследовал в
кооператив...
Выслушав последний доклад по рации, мы с понятыми дружно
вышли из машины.
Через пять минут гражданина Коржикова вновь задержит ГАИ
и некоторое время будет дотошно проверять его документы. В
случае непредвиденных обстоятельств, зависящих от поведения
Воронова, Коржикову предстоит пройти оскорбительную проверку
на трезвость...
На территорию кооператива мы проникли через забор во
избежание объяснений со сторожем - приятелем Коржикова.
Подошли к боксу. Из дверей ядовито тянуло синтетической
краской и слышалось шипение кислорода: заканчивались
покрасочные работы...
Я постучался в дверь. Шипение стихло. Затем за дверью
ощутилось некое встревоженное движение, после - пауза...
Наконец звонкий голос произнес:
