- В общем, - неприязненно сказал гость, пальцем подняв
козырек кепочки, - Шило передать просил дело подняли
большое, у тебя долю делить - стремно, езжай к ним, получи.
Или у Равелло возьмешь, как знаешь. Я - кореш Шилов... По
прошлым ходкам, когда в тундру плавали, чтоб в курсе ты был.
На тачке я, таксер. Решай. Едем - едем. Нет - покеда.
Все. Выдохся. Думай, свет мой. И еще - стольничек за
визит. Я не курьер из конторы в контору. Отработал -
отдай.
- С чего это я тебе... - начал Лева.
- А с вас со всех по стольничку, - с невозмутимой
угодливостью разъяснил таксист. - И я - могила. Наворотили
ведь? Значит, тоже рискую, мил человек...
- А ехать куда? - Лев соображал провокация? Не похоже.
Или против него что-то ребятки замыслили? Но какой резон?
Вот она - плата за трусость! А не дергался бы, не
финтил, - не стоял бы сейчас перед тобой этот подонистый
вымогатель, и никто бы не принуждал мчаться в неизвестность
сиди, пей водку да смотри телек - приключения разных там
джеймсов бондов...
- Так куда ехать? - повторил он.
- Ко мне. В Перово. Хата у меня там. - Таксист
поморщился. - Ты быстрее прикидывай, голова, недосуг мне.
- Иди... - сказал Лева - Внизу обожди. Я сейчас...
Закрыл дверь. Уперся в отчаянии лбом в косяк. А что,
если таксист - мент? Нет. С такой рожей и с такой
стрижкой? А вдруг - стукачок? Ладно гадать. Не дрейфь. В
случае чего - был пьян, поехал по инерции... А Матерый?
Мог вывернуться и свою игру начать, перекупив наймитов? Ну
то из области фантазий, игра больного воображения. Похоже,
шизиком ты становишься от излишних нервных перегрузок.
Он оделся. У порога перекрестился Тщательно запер дверь.
Таксист включил счетчик.
- Только учти, - предупредил, как бы извиняясь. -
Стольник - стольником, а что на счетчике - отдельно.
- Двигай, крохобор, - обронил Лев, превозмогая невольную
дрожь.
- Двинуть-то я двину, но учти...
- Учел, учел! - обернулся Лев к таксисту с яростью. - И
еще сверху пятьдесят своих копеек получишь, успокойся!
- Ну и... поехали, - откликнулся таксист миролюбиво. -
Отличное обслуживание гарантирую.
Город уже засыпал, пустые улицы были сухи от ночных
апрельских заморозков, шины шелестели по асфальту гудяще,
тягуче... Поежившись, Лев оглянулся назад - на серую гладь
неровно освещенного проспекта, остававшегося за спиной, на
апельсиновые вспышки мигающих светофоров. Затем, отогнув
кисть, осторожно вытряхнул из-под рукава куртки нож -
обыкновенный, столовый нож. Подумал кретин... Трусливый,
нетрезвый кретин. И чего маешься? Что грозит тебе? И кто?
Выдернула тебя шпана на свидание, потому как не поверила в
честный расчет - провинциалы, дуболомы...
Машина въехала в район новостроек, дорога пошла
ухабистая, узкая, петлявшая среди пустырей, загроможденных
строительным хламом.
- Тэк-с, - сказал таксист, тормозя. - Прибыли. Вон -
тот дом. Тележку уродовать не будем, сплошные колдобины,
мать их, пешком дойдем, тут две минуты. Счетчик выключать
или обратно тебя доставить?
- Обратно, - буркнул Лев, вылезая из машины. Двинулись
вдоль стены строящегося дома, поминутно попадая то в грязь,
то в лужи. Таксист, злобно матерясь, шагал впереди.
- Во хату где дали, - сетовал он. - Еще век пройдет,
пока тут асфальт проложат.
- От таксопарка получил? - спросил Лев, тревожно
всматриваясь в темноту.
- Ну да, от парка! Дождешься! Кооператив... Тут вот
осторожнее, бочком, а то - траншея, не ровен час...
Лев крепко сжимал рукоять ножа. Сердце ныло от страха и
безвестности глупого, унизительного пути в темноте.
У штабеля бетонных плит, вплотную лежавших к краю
траншеи, он замешкался. Провожатый обогнул штабель, канув в
темноту. Лев, поразмыслив, шагнул за ним и вдруг
почувствовал, как грудью наткнулся на какой-то выступ и,
прежде чем сообразил, что не выступ это, упал навзничь,
отброшенный сильным, упругим толчком.
- ...Карманы пустенькие, - сказал Матерый. - Выстрел в
упор, как шарик лопнул.
- Легкая смерть, - скорбно вздохнул таксист. - И не
пикнул, гражданин.
- У, смотри-ка, ножик он с собою нес! - Матерый смешливо
качнул головой. - Дорого готовился в случае чего...
- Кухонный... Фрайер, - констатировал таксист.
- Все, чистый он. - Матерый еще раз проверил внутренние
карманы. - Теперь давай без суеты, но по скорому... Под
плечи его бери, не измажься смотри...
- Впервые на мокрое иду. - Голос у таксиста неожиданно
дрогнул. - Противно... Как бы не повязали еще...
- Десятку плачу! - прорычал Матерый сквозь стиснутые
зубы. - За эту шваль...
- Вот десяточку и дадут, - заметил таксист, с кряхтеньем
приподнимая труп.
- Покаркай! Лопата где?
- Рядом, под ногой у тебя, гляди лучше...
- К осыпи его давай! Точно траншею завтра заровняют?
- Ну, сам же слышал! Видишь, и бульдозер оставили.
Малый один клялся бригадиру: прямо с утра, говорил, наглухо
канаву заглажу, только сегодня отпусти, переэкзаменовка
какая-то там.
- А у нас - экзамен! Посвети, кровища есть! Вот тут
присыпем. А завтра проверишь - насчет бульдозера и
вообще...
- Ну! Дело общее, серьезное...
- Вот то-то! Если что - звони. Ботинки выбрось, одежду
проверь - не замарался ли?
- Матерый, слышь, а точно он тебя сдать хотел!
- Х-хэ... Меня! Думаешь, только свое дело откупаю? И
тебя за дурика держу?
- Да нет, я верю...
- Ну, спасибо! Кто "Волги" ваши угнанные через него
сплавлял? Я! А молчать бы ему не позволили - хищение в
особо крупных... Дальше - дело техники. Через моих
знакомых - на тебя, рецидивиста. А у "Волг" этих ты
крутился, докажут. Вот тебе и тормоз на долгие лета! С
гидравлическим усилением!
- Профилактика, выходит?
- Выходит.
- А если боком выйдет? Вышак?
- А разница какая? В зоне не жизнь, сам знаешь.
- Ну нет, Матерый, лучше уж в зоне...
- Да ты вон на покойничка посмотри... Тихий, смирный,
никаких головных болей - все за чертой... Ботинок присыпь,
ты чего, слепнуть начал?
- Знаю! Помолчи, будь другом, понял? Вырвет сейчас...
- Я те вырву! Вещественные доказательства не оставлять!
- Да заглохни же ты! - раздалось сквозь стон.
ХОЗЯИН
Старинные часы в узорчатом саркофаге футляра долго и
настойчиво гудели томными ударами: полдень. Обычное утро,
пустая квартира. Жена давно на работе, дочь скоро придет из
школы. Прозрачный алый шелк штор, свет, застывшими полосами
пробивающийся в спальню, и мягкий ковер, где, царапая ворс,
потягивался, покачивая хвостом, ангорский кот.
Ярославцев встал, кривясь от надсадной боли в затылке и
растопыренной пятерней массируя макушку.
"Спиваюсь, - подумалось обреченно и равнодушно. - Надо
кончать... Каждый день... Каждый день ведь, скотина!"
Умылся, прошел на кухню. Есть не хотелось. Выпил,
давясь, бутылку холодной пепси; закурил. На балконе стыли
два ящика немецкого пива, перехваченные вчера в одном
"курируемом" ресторанчике, в холодильнике была хорошая
рыбешка, трехлитровая банка икры, и так хотелось плюнуть на
все и пропьянствовать этот непогожий весенний денек, но идти
на поводу у легкомысленных желаний он себе не позволял
никогда. Его ждала работа, а работу он ставил превыше
недомоганий или же приятных минут. Работа была сутью и
смыслом. Всегда.
Мог ли он предположить, что когда-нибудь станет
вкладывать в понятие "работа" то, что никак не вяжется с
понятиями, ей сопутствующими "зарплата", "трудовой
коллектив", "общественные обязанности"... Впрочем,
официальный статус у него имеется: консультант
министерства, а точнее, министерств. И зарплата есть,
причем одна - с учтенным подоходным налогом, другие же,
получаемые в конвертиках в высоких кабинетах, - за труд
незаменимого консультанта. И существует, наконец,
заработок, перед которым меркнут все эти зарплаты, но цена
заработку - адский труд, нервы, здоровье и, вероятно,
голова, как он понимает сейчас.
Потянулся за второй сигаретой, но в пачке осталась лишь
упаковочная фольга... Все. Кончился "Парламент", классное
курево. Надо заглянуть в интуристовский бар, не зря
пристроил там человечков.
Вставил телефонный штепсель в розетку. День сегодня
выдавался сравнительно легкий, половина вопросов решалась по
проводам.
- Милочка? Это Ярославцев. Звонили, никто не отвечал?
Естественно, с шести утра как на ногах... Во именно...
потому, Милочка, и вечно бодр. Наш грозный шеф, надеюсь, на
месте?
Грозный шеф снял трубку незамедлительно.
- Ты не присутствовал на утреннем совещании, - в голосе
его звучало трудно скрываемое раздражение, - а зря! Я же
тебя просил, обсуждались планы...
- Не зря, - оборвал он. - И не кипятись. Если я буду
участвовать в твоих совещаниях, дело встанет. А если
встанет дело... В общем, присылай машину. Документы
подписаны, стройматериалы будут сегодня же у заказчика.
- Володечка... - резко переменился тон. - Володечка...
Когда успел?
- Успел. Вчера, в двадцать пятом часу. Но это - не за
просто так...
- Да? - настороженно спросил голос.
- В твоем подчинении имеется один интересный учебный
полигон. Грошев там директор, так? Ну, вот. У Грошева
этого на пятом складе пять лет законсервированный дизель.
- Откуда я знаю, чего есть у какого-то там...
- Очень плохо, что не знаешь. Прояви, кстати
осведомленность, повысь тем самым авторитет среди
подчиненных. Это тебе еще и презент, от меня... в смысле
моральной поддержки штанов. Далее. Заявится сегодня к
вашей милости человечек от наших благодетелей со
стройматериалами. Потоми его в прихожей, сколько положено
согласно рангу, потом подпиши ему бумажку. Там, в бумажке,
- просьба о передаче дизеля, гарантия об оплате через банк,
полный набор формальностей. Заодно избавишь своего Грошева
от барахла, а народному хозяйству - польза.
- Но вдруг...
- "Вдруг" с дизелем не наступало пять лет. Но пусть
"вдруг". Новый дизель тогда за мной. Без задержек и безо
всяких вспомогательных потуг с твоей стороны.
- Идет. А как с бензином на этот квартал?
- Завтра после обеда к тебе пожалует человек.
Его в прихожей не томи.
- Понял.
- У меня все.
- Когда будешь?
- Когда будет нужда. У тебя или у меня. Сослуживцам,
кстати, привет!
- Бездельники эти сослуживцы, Володя.
- Все равно привет.
Он положил трубку. Еще два-три таких звонка, и кажется,
свою непосредственную работу на обществе он на сегодня
завершил... Вернее, обязательную работу. Внезапно задался
вопросом: а когда ты работал только на себя, на собственные
нужды, ради наживы, наконец?
Он отогнал от себя праздные и одновременно тягостные
мысли. Оделся и вышел на улицу.
"Жигуленок" был покрыт рябью смерзшейся грязи. Салон в
пыли, черный лед в резиновом корытце под ногами... Помыть
бы машину, да все недосуг заехать на мойку.
Вспомнил, как покупал когда-то первую... Сколько
радости, благоговения... А перед чем? Перед куском
железа... А с трудом выбитый гараж? Зачем? Тащиться
каждое утро за два километра к кооперативу? Удобство,
ничего не скажешь. А запчастей дурацкая коллекция?
Существует, по минимуму, пять станций обслуживания, где
очереди для тебя нет. При всем том - ты не банщик, не
стоматолог, не популярный певец, не работник исполкома, а
просто человек, от которого работа станции непосредственно
зависит. Об этом, пусть в разной степени, но осведомлены и
начальство сервиса, и чумазый механик, и дама в складском
окошечке, и мастер цеха. Ну, а когда машина начнет
капризничать не в меру часто, надо продать ее, а самому
приобрести железяку новую - благо есть множество
организаций, готовых оказать ему услугу в очереди на машину,
как доблестному ударнику...
- Ваши документы! Вы проехали на красный свет...
Не торопясь, он подал капитану через слегка приспущенное
стекло документы.
Зуб компостера впился в талон.
Ничего, капитан, коли, этих талонов некто Прогонов
отпечатает еще не один десяток, два запасных лежат в
кармашке дверцы, но тебе, капитан, сие неведомо, так что
