языке, о разнице между молитвой и молитвословием. Желающие могут
обратиться к литературе, которой сейчас очень много и которая (по
крайней мере, в крупных городах) всем доступна.
Я хочу сказать о другом. О том, что герои Крапивина при всём
своём внешнем атеизме (в коем глупо было бы их обвинять) умеют мо-
литься. Казалось бы, парадокс. Как можно молиться, не признавая
существования Бога? Однако парадокс тут видится лишь далёкому от
религии человеку. На самом деле абсолютного неверия не бывает. Лю-
бой человек, независимо от своих сознательных убеждений, в той или
иной мере ощущает бытие Божье, т.е. какую-то, пускай малую веру,
но имеет. Она, эта вера, может сидеть глубоко в душе (как сейчас
модно выражаться, "в глубинах подсознания"), она может лишь изред-
ка проявляться, но она есть. И пока она есть, молитва возможна.
Пускай без слов, пускай выражающаяся лишь в трудноуловимых настро-
ениях, пускай совершенно наивная, "неправильная". Все равно она
подобна горячему угольку, от которого, при благоприятных условиях,
вспыхнет настоящее пламя.
Так вот, молитва весьма часто встречается в произведениях
В.П. Его герои могут не понимать, 2Кому 0 они молятся, им трудно под-
бирать слова, рассудок у них при этом часто конфликтует с сердцем,
но они молятся. И это действительно молитва - ведь они в своём об-
ращении к невидимому началу предельно честны. Они молятся не ради
интереса, не ставя психологические эксперименты, не для "приличия"
или "на всякий случай". Лишь когда по-настоящему допекло, они все-
ми силами своей души обращаются за помощью... неизвестно к Кому.
(То есть это 2им 0 неизвестно).
Примеров можно привести много. Проще всего, конечно, взять
поздние произведения Крапивина, например, цикл повестей "В глубине
Великого Кристалла", где он, на мой взгляд, ближе всего подошёл к
осознанной вере, или роман-трилогию "Острова и капитаны" - вещь
совершенно реалистическую, и оттого в плане религиозной своей по-
доплёки более убедительную. Но чтобы лучше доказать свою мысль, я
обращусь к относительно старой крапивинской повести "Сказки Севки
Глущенко".
О религии Севка знал всё то, что положено было знать советс-
кому октябрёнку. И тем не менее вышло так, что в Бога он поверил.
Получилось это как бы случайно. Зашёл к соседям, услышал не слиш-
ком серьёзный разговор, в коем упоминали Бога, дал услышанному
атеистическую оценку. Но после... поверил. На сознательном уровне
убеждая себя, что это мысленная игра, что 2на самом деле 0 ничего та-
кого нет, он поверил именно так, как это и следует делать - серд-
цем. Поверил, потому что иначе не мог справиться с приоткрывшейся
ему беспомощностью, хрупкостью мира, с наличием в жизни зла.
"Тогда... - подумал Севка. - Тогда... может, он и вправду
есть?" Севке была нужна защита от страха. От нависшей над всем бе-
лым светом беды. Севка не мог долго жить под тяжестью такой гро-
мадной угрозы..."
И вот тут совершается духовный переворот. От этого гипотети-
ческого признания Бога делается огромный шаг дальше. От слова "Он"
совершается переход к слову "Ты".
"Бог... - мысленно сказал Севка. - Ты, если есть на свете,
помоги, ладно? Тебе же это совсем легко... Ну пожалуйста! Я тебя
очень-очень прошу!"
Вот уже и первая настоящая молитва. Вот и росток веры. Нельзя
же говорить "Ты", нельзя просить, если совершенно не веришь в су-
ществование Того, Кого просишь!
Так в Севкиной душе появляется тайна. Он, конечно, не в сос-
тоянии дать себе отчет в серьёзности своей веры, тем более не име-
ет он правильных представлений о Боге. Так, он воображает его мыс-
ленно в образе седого старика в матроске, сидящего у подножия ка-
менной башни. Ну, разумеется, с православной точки зрения такое
недопустимо. Разумеется, займись такими вещами взрослый, созна-
тельно верующий христианин - с полным правом можно было бы гово-
рить о ереси, прелести и т.д. Но второклассник Севка жил в СССР,
на дворе стоял 1946-й год, и "Точного изложения православной веры"
читать он уж никак не мог.
Мысленные разговоры с Богом (молитвы!) продолжаются. От этих
разговоров Севке становится легче на душе, он чувствует себя уве-
реннее в тех или иных жизненных ситуациях, он преодолевает появив-
шийся у него с некоторых пор удушливый страх смерти. Но... Но
пришло время вступать в пионеры.
"Помимо всего прочего, Севка вспомнил, что пионеры не верят в
Бога.
Он не на шутку растерялся. Конечно, о Севкином Боге не знал
ни один человек на свете. Но сам-то Севка знал. Выходит, он будет
ненастоящий пионер? Все станут думать, что настоящий, а на самом
деле нет...
Севка размышлял долго. Сначала мысли суетливо прыгали, потом
стали спокойнее и серьёзнее.
Севка принял решение. "Бог, ты не обижайся, - сказал он чу-
точку виновато. - Я больше не буду в тебя верить. Ты ведь видишь,
что нельзя... Ты только постарайся, чтобы я дожил до бессмертных
таблеток, ладно? А больше я тебя ни о чём просить не буду и верить
не буду, потому что вступаю в пионеры. Вот и все, бог. Прощай."
Вот тут и происходит слом. Тут уже не война между верой и
рассудком, тут посерьёзнее. Надо ли говорить, что у девятилетнего
мальчишки в те годы отношение к пионерской организации (да и вооб-
ще ко всей коммунистической трескотне) не могло не быть мистичес-
ким, религиозным. Ведь коммунизм сам по себе является псевдорели-
гией, как бы он ни притворялся научным мировоззрением. Тут столк-
новение веры истинной и веры ложной. Но посмотрите, что происхо-
дит. Приняв под давлением "тьмы века сего" сторону лжи, отказыва-
ясь от Бога, сколь честен он и перед Богом, и перед собой! Не
просто "перестал верить", а почувствовал необходимость выяснения
отношений. Что, кстати, говорит о серьёзности его "интуитивной"
веры. Он тоскует, он страдает, и при всем при этом он искреннен.
Сам он ещё слишком мал, чтобы понять, что так просто веру не поте-
ряешь. И между прочим, задумайтесь, 2откуда 0 в нём эта искренность,
эта честность, это ощущение, что Истина (которую он по малолетству
и в силу обстоятельств времени спутал с подделкой) несовместима с
какой-либо фальшью, с ложью? Немного позже я постараюсь ответить
на этот вопрос.
А дальше происходит то, что должно было произойти. Вера нику-
да не ушла, лишь притаилась в душе. И вот - прорвалась. Тяжело за-
болела Севкина одноклассница, Алька. Медицина помочь ничем не мог-
ла, и никто помочь не мог. В том числе и небезызвестный товарищ
Сталин, которому Севка собрался было писать письмо, но вовремя
одумался. Ситуация безнадёжная. Что оставалось Севке, кроме как
вспомнить о преданном им Боге?
"...Правда! - отчаянно сказал Севка. - Только помоги ей выз-
дороветь. Больше мне от тебя ничего не надо! Ну... - Севка помед-
лил и словно шагнул в глубокую страшную яму... - Ну, если хочешь,
не надо мне никакого бессмертия. Никаких бессмертных лекарств не
надо. Только пускай Алька не умирает, пока маленькая, ладно?"
А что же Бог? Бог молчит. И в молчании этом Севка чувствует
свою неискренность, с ужасом осознает, что не до конца был честен
перед Богом.
"Ты думаешь - в пионеры собрался, а Богу молится, - с тоской
сказал Севка. - Но я же последний раз. Я знаю, что тебя нет, но
что мне делать-то? Ну... Если иначе нельзя, пускай... Пускай не
принимают в пионеры. Только пусть поправится Алька!"
Вот это уже по-настоящему. Это уже "от всей души нашей и от
всего помышления нашего рцем..." Масштабы 2такой 0 жертвы (в той обс-
тановке!) мы едва ли способны представить. Надо ли говорить, что
молитва была услышана и девочка поправилась?
Что я могу прибавить к сказанному? По-моему, всё ясно. И дай
Бог нам, сознательным, убеждённым христианам, прочитавшим горы
мудрых книг, теоретически подкованным в тонкостях духовной жизни -
дай Бог нам такую чистую, искреннюю веру, как у этого наивного, не
посещавшего воскресную школу пацанёнка.
_6. Великое Служение
Вот живёт себе человек, живёт как все, жизнью вроде бы дово-
лен, нашел свою "экологическую нишу", и он сам, и окружающие уве-
рены, что всё у него в порядке. И вдруг начинается что-то стран-
ное. В один миг рушится всё, к чему он привык, рвутся все связи с
таким уютным мирком - и оказывается человек лицом к лицу с самим
собою. И тут он выясняет, что до сих пор самого себя и не знал. И
что есть нечто, имеющее куда большую ценность, чем он сам. Что же
ему делать в такой ситуации?
Большинство уже поняло, кого я имею в виду. Конечно же, Кор-
нелия Гласса из повести "Гуси-гуси, га-га-га..." Почему же я, го-
воря о делах религиозных, вспомнил именно его? Вроде бы ничего
особо уж мистического с ним не случилось.
На самом же деле всё, что с ним происходит, мистично. Во
всём, с точки зрения верующего человека, видна рука Божия. Выдер-
нула его из привычной обстановки, поставила на грань жизни и смер-
ти - а дальше решать самому Корнелию. Реализуется его свобода во-
ли. Можно вернуться в привычное болото, можно пойти в другую сто-
рону. Бог не принимает за него решение. Он лишь создает вокруг не-
го такую обстановку, когда решение становится неизбежным. Но ни-
когда бы не стал Корнелий совсем иным человеком, не изменил бы
круто свою судьбу, если бы не было под пеплом горячих углей, не
было бы способности верить, надеяться и любить. Незаметно для себя
самого Корнелий привыкает не смотреть на своё существование как на
главный факт во Вселенной. Он открывает, что рядом есть те, чья
ценность никак не ниже его собственной, те, кому плохо, кто нужда-
ется в его любви и защите. Несчастные, замученные дети, лишённые
всех человеческих прав. Перед лицом 2этого 0 факта собственные проб-
лемы отодвигаются на дальний план, а потом и исчезают. Вернее,
судьба этих (да и не только этих) ребятишек становится его единс-
твенной собственной проблемой.
Конечно, такое превращение происходит не сразу. "Ветхий чело-
век" отчаянно сопротивляется. Всеми своими силами - доводами ли
рассудка, биологическими ли потребностями, страхом ли смерти пыта-
ется он вернуть "внутреннего человека" в старую уютную клетку. И
на каждом этапе этой борьбы Корнелий свободен. В любой момент он
мог бы убежать. Сам ход событий то и дело подбрасывает ему такую
возможность. Но... происходит пародоксальное. Именно тогда, когда
за ним ведется охота, когда жизнь его висит на волоске, когда он
голоден, измучен, - именно тогда он становится счастлив. У него
появляется цель, и себя он осознает служителем. Человеком, которо-
му 2поручено 0 делать то, что он делает. И - снова парадокс - лишь
осознавая себя служителем, он осознаёт и свою свободу. Отныне его
жизнь подчинена Истине (как бы смутно он сам Ее не осознавал), са-
мо его существование становится частью этой Истины, его личность,
не исчезая, вливается в Неё.
По-моему, именно так начинается святость (как бы ни шокирова-
ло многих это слово). Бог призывает человека, тот оказывается в
ситуации мучительного выбора, но т.к. выбор отложить нельзя, то
ему приходится реализовать свою свободу. А реализовав её, открыть
неведомые ранее глубины и в себе, и в других, и в самой жизни. Бы-
тие его обретает, таким образом, новый смысл, он оказывается спо-
собен полностью раскрыть изначально заложенные в нём образ и подо-
бие Божии. И тем самым восстанавливает разорванное грехом единство
с Богом.
Конечно, я далёк от того, чтобы отождествлять настоящих, ре-
альных святых с Корнелием Глассом и подобными ему крапивинскими
героями. Модель никогда не совпадает с тем, что она призвана выра-
жать. Разумеется, реальная святость возможно лишь при наличии ре-
альной и сознательной веры, возможна лишь внутри Церкви. Герои
