то потому, что сильнее других этого хотят. Такие люди, как Крис
(главный на 36-м острове) или Сережка (президент 4-го) - все-таки
приятное исключение. Поэтому идея Конфедерации была обречена с са-
мого начала, и лишь герои (все-таки наивные дети) о том не подоз-
ревали.
Да, видимо, дети по своим нравственным качествам зачастую
лучше взрослых - ибо многие еще не успели испортиться. Но все же
общество, состоящее из одних лишь детей, подчиняется тем же зако-
нам, что общество взрослых. Могут возразить - а как же "Каравелла"
и подобные ей объединения? Но ведь туда дети приходят добровольно
(и при желании могут столь же добровольно уйти). Происходит неиз-
бежный естественный отбор. Чаще же всего дети не выбирают ни
класс, ни уличную компанию, ни отряд в пионерлагере. Все решено за
них.
Вот и Лукьяненко показывает такую же ситуацию. Пришельцы от-
бирают детей лишь по одному критерию - уровню интеллекта. Надо ли
говорить, что ум еще не гарантирует никаких нравственных качеств.
Поэтому в "Рыцарях" есть острова, подобные Димкиному, а есть та-
кие, как Остров Тысячи Камней, населенный безжалостными и хладнок-
ровными бойцами. С отлично развитой корой больших полушарий мозга.
4.
Итак, дети, к несчастью, все же могут воевать друг с другом.
И Лукьяненко описывает, как это происходит. Он создает некие, что
ли, лабораторные условия, пытается исследовать проблему "в чистом
виде". Возникает естественный вопрос: насколько точно он это дела-
ет? Мотивировано ли исходными обстоятельствами поведение его геро-
ев? Мне трудно дать однозначный ответ. По большей части, наверное,
да. В самом деле, что еще остается делать только-только попавшему
на остров Димке, когда на его глазах убивают ребят, с которыми он
только-только познакомился, которые могут стать его друзьями? Что
ему делать? Отойти в сторонку и ужасаться? Срывая горло, орать:
"Опомнитесь! Люди вы или кто?" Не услышат, не бросят мечи. Димка,
если и не понимает на логическом уровне, интуитивно чувствует, что
в горячке боя слова бесполезны. Броситься в гущу схватки, встать
между сражающимися, чтобы своей грудью заслонить друзей? Тол-
ку-то... Проткнут, сбросят с моста и уже без помех порубят пацанов
в капусту. Одно остается - драться, махать мечом.
Владислав Петрович сказал, что попади его герои в подобный
переплет, они бы действовали иначе. Но как? Какие еще возможности
предоставляет ситуация? В конце концов, люди, вынужденные воевать
в горячих точках (будь то Афганистан, Чечня и т.д.) оказываются
перед лицом точно такого же нравственного выбора. Они могут прек-
расно понимать, сколь несправедлива эта война, и какие подлецы те,
кто послал их на смерть, но когда твоих друзей убивают, что оста-
ется делать? Каковы последствия их выбора - все мы знаем.
Что же касается того, 2как 0 Лукьяненко показывает сцены насилия
и жестокости... У меня не сложилось ощущения, будто он смакует эти
моменты. Наоборот, боль авторская чувствовалась, тоска, может
быть, даже сознание какой-то обреченности. Разумеется, не всюду он
выдержал необходимую меру. Впрочем, кто ее выдерживает и в жизни?
Когда льется кровь, она всегда будет излишней и неоправданной. Да,
герои Лукьяненко умны, но это именно 1ум 0, а не 1мудрость 0. Они далеко
не всегда способны отделить требования ситуации от того, что по-
рождено их распаленной фантазией. Они и в самом деле зачастую не
способны остановиться. Это относительно батальных эпизодов.
Но вот, скажем, ситуация, когда разоблаченного Малька допра-
шивают, когда охваченные праведным гневом мальчишки готовы приме-
нить пытку... Ну хорошо, быстро Малек раскололся, а если бы нет?
Что случилось бы тогда? Боюсь, герои Лукьяненко не сумели бы удер-
жаться. Насколько это реалистично? Не знаю. Слава Богу, мне самому
не приходилось попадать в такие "обстоятельства образа действия".
Но что несомненно - герои Крапивина до такого бы не опустились. И
это было бы психологически достоверно. Суть в другом. В жизни
встречаются и герои Крапивина, и герои Лукьяненко, а точнее, ре-
альные ребята совмещают в себе черты и тех, и других. Потому воп-
рос о достоверности мотивировок, по-моему, всегда открыт.
5.
А верно ли, что Лукьяненко преподносит сцены насилия и жесто-
кости как явление логичное и по-своему естественное? Тут, на мой
взгляд, все очень непросто. Да, конечно, нелогичным это явление не
назовешь. Не случайно же добрые и чуткие мальчики схватились за
мечи и стали друг друга резать. На то были глубокие психологичес-
кие, если не сказать духовные, причины. Одно вытекало из другого,
а то, в свою очередь, из третьего. Поступки героев следуют не
только из логики внешних обстоятельств Игры, но и из внутренних
причин. Лукьяненко именно это и показывает.
Естественно ли, когда дети убивают детей? Конечно, нет! Ко-
нечно, да! Смотря какой смысл вкладывать в понятие "естественное".
Конечно, не для того рождается человек, чтобы убивать себе подоб-
ных. И если он это все же делает, значит, что-то в глубине его ис-
порчено. Можно спорить, откуда берется зло в людях - врожденное ли
оно, привнесенное ли обстоятельствами жизни? Но несомненно, что
человек может и должен от своей внутренней гадости избавляться.
Только тогда он по-настоящему и реализуется как человек. Так что в
этом смысле ситуация, описанная Сергеем Лукьяненко, неестественна.
С другой стороны, глупо было бы закрывать глаза на то, что
победа над своей темной составляющей - дело очень трудное, и слиш-
ком многие даже и сражаться не хотят, заранее предпочитая быть по-
бежденными. И потому мы имеет в жизни то, что имеем. Любые прояв-
ления зла в мире не случайны, и потому можно сказать, что они ес-
тественны. Но столь же естественно стремление от этого зла освобо-
диться.
А герои Лукьяненко, как они? Хотят ли они избавиться от своей
жестокости - или, напротив, пребывают в непоколебимой уверенности,
что с ними все в порядке? Думаю, ни один из главных героев "Рыца-
рей" не грешит самодовольством. Особенно, конечно, Димка, глазами
которого по большей части и показаны события повести. За исключе-
нием нескольких одиозных личностей ребята ощущают неправильность
всего того, что с ними происходит. Это выражается по-разному. От
красивой легенды о Вечном Голландце до сознательного сопротивления
(взорванные мосты). Впрочем, и повышенная агрессивность некоторых
(того же Тимура, например) может оказаться своеобразной психологи-
ческой маской, броней, за которой скрыты растерянность и недоуме-
ние. В принципе, это типичная подростковая черта - прятать за
внешней "крутостью" страх перед жизнью и подсознательное чувство
вины... Совершенно сознательно пресекают в себе рецидивы беспощад-
ности Димка с Ингой (уже на Земле, в схватке с мелкой шпаной). Я
не говорю уже о Мальке, который совершенно сознательно терзается
своей виной, сжигает себя в огне собственной больной совести.
Кстати, мне тоже показалось, что Мальку автор уделяет недос-
таточно внимания. Дело даже не в том, что он убирает его под конец
повести. Останься Малек жив - ничего бы принципиально не измени-
лось. Но после разоблачения тот поставлен в такие условия, которые
не позволяют ему реализовать свое раскаяние в поступках - а потому
его внутренние переживания иному читателю покажутся недостаточно
убедительными. Вообще линия Малька - одна из самых интересных в
повести, но поскольку на общее развитие сюжета она не слишком вли-
яет, то и выглядит недостаточно разработанной.
6.
Что же касается собственно литературного уровня повести, он,
на мой взгляд, достаточно высок. Однако мне показалось, что автор
не смог распределить на весь объем текста ту энергию, с которой
он, по всей видимости, приступал к работе. Где-то ближе к концу
возникает ощущение смазанности, торопливости. Слишком уж быстро
наступила развязка. Между падением Конфедерации и расправой с При-
шельцами времени проходит всего-ничего. Да Бог с ним, временем,
пускай проходит, хуже другое. По-моему, тот факт, что Конфедерация
не удалась, ребята не слишком стремились обдумать. Идея расправы с
Пришельцами с помощью найденной взрывчатки возникла как-то слишком
уж спонтанно. Не спорю, в жизни сплошь и рядом возникают подобные
случайности, но у художественного текста свои законы. В общем,
здесь имеет место какой-то ритмический сбой.
Что же касается самих Пришельцев, то они меня сильно разоча-
ровали. На всем протяжении повести поддерживалось ощущение некой
тайны, загадочности (если не сказать мистичности) режиссеров Игры.
А они оказались жалкими какими-то. Примитивными как общепитовская
курица. Странно даже, как эти холодные рационалисты сумели приду-
мать столь дьявольски жестокую систему? Кстати сказать, самым
страшным для меня были не схватки на мечах и прочие кровавые ужа-
сы, а вот эта сцена, когда восьмилетняя девочка Оля со спокойной
грустью говорит, что Пришельцы подловили ее перед самым Новым Го-
дом, и она так и не узнала, какие же подарки приготовили ей роди-
тели. Вроде бы пустячок, бытовой момент, а горло перехватывает.
Ощущается в этом какая-то уже запредельная пакость. И так хочется
до них добраться, и уж тогда... Ну, добрались, и что же? Рацио-
нальные куры с "изменяющимся поведением"? Скучно. И трудно пове-
рить звучащим их их уст (клювов?) словам, что убивать может не
только меч, но и слово. Нет, сей факт - вне опыта Пришельцев, это
мы, сгустки добра и зла, можем убивать словом, можем по крайней
мере произносить подобные фразы. А рациональным курам такое недос-
тупно. И потому веет от всего этого диалога натянутостью.
7.
О "Рыцарях Сорока Островов" можно говорить много. А вот чего
нельзя - так это сводить прозу Лукьяненко к одной лишь книге. Ко-
нечно, я читал далеко не все. Но уже первое, что мне попалось -
небольшая повесть "Пристань желтых кораблей" (Свердловск, 1990)
убедила меня, что Лукьяненко действительно работает в крапивинской
традиции. Упомянутая повесть написана неровно, это еще не та "рука
мастера", что появится в дальнейшем, но уже там чувствуется опре-
деленная тенденция. Не в том дело, что один из главных героев по-
вести - двенадцатилетний мальчишка Тони (тем более, сколько ему
лет, понять непросто, вся повесть построена на обыгрывании пара-
доксов, связанных с разрывами и скачками времени). Но определенные
детали, психологические мотивировки, речь героев и т.д. - словом,
все то, что при первом прочтении воспринимаешь слитно - все это
вполне укладывается в крапивинскую традицию. Какие-то моменты выз-
вали воспоминания о "Голубятне" или "Ночи большого прилива" (нап-
ример, сцена в Городе, когда Тони наказан школьными учителями за
отказ носить ненавистную ему эмблему). Люди из Патрулей Времени
чем-то напоминают 1тех, которые велят 0. Однако и в этой относительно
ранней повести нет той усердной подражательности, которая иногда
раздражает в иных авторах.
Есть цикл рассказов (в том же сборнике, что и "Рыцари Сорока
Островов" - "Лорд с планеты Земля", Алма-Ата, 1994), которые, на
мой взгляд, в литературном смысле удались Лукьяненко лучше, чем
повести. Два рассказа - "Мой папа - антибиотик" и "Дорога на Вел-
лесберг", совершенно сознательно продолжают крапивинскую тему. Об-
щество будущего, отчуждение детей и взрослых, утеря смысла жизни,
стихийный подростковый бунт против аккуратно отполированной дейс-
твительности - насколько все это похоже (не в смысле подражатель-
ности) на крапивинские "Кораблики"! В рассказе "Мой папа - антиби-
отик" взрослые, натренированные десантники не брезгают убивать
мальчишек, подавляя восстание на планете-колонии. Пускай восстали
