Я взглянул на Консардайна. Тот нервно сгибал и разгибал сильными пальца-
ми серебряный нож, глаза его сверкали.
- А если он наступит на другие?
- А - тут уж моя сторона в игре. Если он наступит на один из моих - он
сослужит мне одну службу. Сделает то, о чем я его попрошу. Если наступит
на два - будет служить мне год.
Если же наступит на три моих, - я чувствовал, как огонь голубых глаз
жжет меня, слышал сдавленный стон Консардайна, - если все три следа мои
- тогда он мой, телом и душой. Я могу, если захочу, убить его в любую
минуту, и убить так, как захочу. Могу позволить ему жить, если захочу, и
столько, сколько захочу, а потом убить, и опять, как я захочу. Мой! Ду-
шой и телом! Мой!
Раскатистый голос гремел, становился непереносим. Передо мной действи-
тельно был Сатана, с этими сверхъествественными глазами, жгущими меня,
как будто за ними пылал огонь ада, имя хозяина которого он принял.
- Следует помнить несколько правил, - голос неожиданно вновь стал спо-
койным. - Не обязательно наступать сразу на четыре ступени. Можно насту-
пить на одну и остановиться. Или на две. На три. Следующий шаг делать не
обязательно.
Если вы наступите на один след и он окажется моим, а вы дальше подни-
маться не будете, вы выполняете мою службу, я хорошо плачу вам за нее, и
вы снова можете совершить подъем.
Точно так же, если вы наступили на два моих следа. После года службы -
если останетесь в живых - можете снова попытать счастья. А за этот год
вам очень хорошо заплатят.
Я задумался. Власть над всем миром! Исполнение любого желания. Лампа
Аладдина - только потри! Ни на мгновение я не усомнился в том, что он -
кем бы он ни был - способен выполнить свои обещания.
- Объясню механизм, - продолжал Сатана. - Очевидно, относительное распо-
ложение следов не может оставаться постоянным в каждом случае. Их комби-
нацию легко было бы узнать. Эту комбинацию я предоставляю случаю. Никто
не должен ее знать, даже я. Так я получу наивысшее развлечение.
Я сижу на своем троне. И касаюсь рычага, который поворачивает колесо;
оно в свою очередь поворачивает семь шаров, три из них помечены как мои,
остальные четыре - как счастливые. Когда шары занимают свое место, они
вступают в электрический контакт с семью следами, Как лягут шары, так
разместятся и следы.
Есть индикатор, я могу его видеть - и другие присутствующие, но не тот,
кто поднимается по ступеням. Когда ... соискатель ... ставит ногу на от-
печаток, индикатор показывает, на какой отпечаток он ступил - один из
моих трех или один из его четырех.
И еще одно, последнее, правило. Поднимаясь, вы не имеете права огляды-
ваться на индикатор. Следующий шаг вы предпринимаете в неведении, на
плохой или хороший след наступили вы перед этим.
Если поддадитесь слабости и оглянетесь, вы должны спуститься и начать
подъем заново.
- Мне кажется, у вас преимущество в игре, - заметил я. - Допустим,
кто-нибудь ступит на счастливый отпечаток и остановится - что это ему
даст?
- Ничего, - ответил он, - только возможность сделать следующий шаг. Вы
забываете, Джеймс Киркхем: то, что он может выиграть, неизмеримо больше
того, что выигрываю я, если он проиграет. Выигрывая, он получает меня и
все, на что я способен. Если же он проигрывает, я получаю всего лишь од-
ного мужчину... или женщину. К тому же, я очень хорошо плачу проигравшим
за службу. И защищаю их.
Я кивнул. На самом деле я был крайне возбужден. Все, что я испытал, было
тщательно рассчитано, чтобы воспламенить мое воображение. Я трепетал при
мысли о том, что смогу сделать, если выиграю - допустим, он действитель-
но Сатана - его и всю стоящую за ним силу. Он невозмутимо следил за
мной. Консардайн смотрел понимающе, в глазах его была тень жалости.
- Послушайте, - резко сказал я, - проясните мне еще кое-что. Допустим, я
откажусь играть в эту вашу игру - что будет со мной?
- Завтра вас вернут в Баттери-парк, - ответил он. - Ваш двойник будет
убран из клуба. Вы обнаружите, что никакого вреда вашей репутации он не
причинил. Вы можете идти своим путем. Но...
- Я так и думал, что есть но, - пробормотал я.
- Но я буду разочарован, - спокойно продолжал он. - А я не люблю разоча-
рований. Боюсь, ваши дела не будут процветать. Возможно даже, что я соч-
ту вас таким постоянным упреком, таким живым напоминанием об ошибке в
моих рассуждениях, что...
- Понимаю, - прервал я. - Живое напоминание однажды перестанет быть...
живым.
Он ничего не сказал, но я прочел ответ в его глазах.
- А что помешает мне принять ваш вызов, - снова спросил я, - частично
пройти через игру, достаточно, чтобы убраться отсюда, а потом?..
- Предать меня? - снова смех сквозь неподвижные губы. - Ваши усилия ни-
чего не дадут. А что касается вас - лучше бы для вас, Джеймс Киркхем,
вообще не родиться на свет, это я, Сатана, говорю вам!
Голубые глаза сжигали; за креслом, казалось, выросла тень, поглотившая
его. Он излучал нечто такое дьявольское, что у меня перехватило дыхание
и сердце стало биться с перебоями.
- Я, Сатана, говорю вам! - повторил он.
Наступила небольшая пауза; я старался восстановить утраченное равнове-
сие.
Снова прозвенел колокол.
- Пора, - сказал Консардайн. Но я заметил, что он побледнел, и знал, что
мое лицо тоже бледно.
- Так случилось, - органный голос был снова спокоен, - так случилось,
что как раз сейчас у вас есть возможность увидеть, что происходит с те-
ми, кто пытается перечить мне. Я попрошу вас принять некоторые меры пре-
досторожности: они необходимы. Но вам они не принесут никакого вреда.
Очень важно, чтобы вы ничего не говорили, были неподвижны, и чтобы ваше
лицо не было видно, когда вы будете смотреть... на то, что вам предстоит
увидеть
Консардайн встал, я за ним. Человек, называвший себя Сатаной, тоже под-
нялся из кресла. Я догадывался, что он велик ростом, но не ожидал, что
он окажется таким гигантом. Я сам ростом шесть футов, но он выше меня по
крайней мере на двенадцать дюймов.
Невольно я взглянул ему на ноги.
- А,- учтиво сказал он, - вы ищете мои копыта. Идемте, скоро увидите.
Он коснулся стены. Отодвинулась панель, открыв широкий коридор, недлин-
ный, лишенный окон и дверей. Сатана пошел впереди, Консардайн за мной.
Пройдя несколько ярдов, Сатана опять коснулся обшивки стены. Она безз-
вучно раздвинулась. Он прошел в отверстие.
Я пошел за ним и остановился, тупо глядя на удивительную... комнату,
зал... нет, храм - единственное слово, которое передает его размер и ха-
рактер - повторяю, я стоял, тупо глядя на необыкновенный храм, подобного
которому, может быть, не видели глаза человека.
Глава шестая
Храм был залит неярким янтарным светом из какого-то скрытого источника.
Куполообразная крыша возвышалась в сотне футов надо мной. Только одна
стена прямая; остальные изогнуты, как внутренности огромного пузыря.
Прямая стена представляла собой огромную полусферу.
Стена была сделана из какого-то блестящего зеленого камня, как я решил,
вероятно, малахита. И на ней была вырезана картина в древнеегипетском
стиле.
Картина изображала богинь судьбы: мойр Древней Греции, римских парок,
норвежских норн. Тут была Клото с ручной прялкой, на которой она пряла
нити человеческой судьбы, Лахезис, правившая эти нити, и Атропос с нож-
ницами, которыми перерезала нити, когда этого хотело трио. А над богиня-
ми парило лицо Сатаны.
Одной рукой Сатана держал Клото, другой направлял ножницы Атропос, в то
же время он что-о нашептывал на ухо Лахезис. Линии всех четырех фигур
были нанесены синим, ярко-зеленым и алым. Глаза Сатаны устремлялись не
на нити, чьей судьбой он руководил. Нет, они смотрели прямо в храм.
Кто бы ни был неизвестный гениальный создатель картины, он добился уди-
вительного сходства. Благодаря какому-то приему глаза сверкали на камне
с той же жизненной алмазной яркостью, как и глаза человека, называвшего
себя Сатаной.
Изогнутые стены были темного дерева - тика или эбенового. На них сверка-
ющие линии, подобные паутине. Я увидел, что это действительно изображе-
ние паутины ; паучьи сети тянулись по черному дереву и блестели, как се-
ребряные нити под луной. Сотни и тысячи таких нитей пересекали стены. И
сходились на потолке.
Пол храма поднимался к задней стенке рядом за рядом вырезанных из черно-
го камня сидений, подобно древнеримскому амфитеатру.
Но все это я заметил потом, когда оторвал взгляд от сооружения, домини-
ровавшего в этом необычном месте. Пролет полукруглых ступеней вздымался
вверх постепенно уменьшавшимися арками от основания малахитовой стены.
Ступеней было двадцать одна, самая нижняя, как я прикинул, в сто футов
длиной, самая высокая - в тридцать футов. Высотой они все были около фу-
та и в три фута шириной.Сделаны из черного как смоль камня.
Эта необыкновенная лестница вела к невысокому помосту, на котором стояли
два искусно вырезанных трона - один из черного дерева, а другой - на пь-
едестале, который делал его заметно выше первого, - очевидно, из тускло-
го желтого золота.
Черный трон пуст. На спинку золотого трона наброшена полоска пурпурного
бархата; на сидении подушка того же материала.
А на подушке - корона и скипетр. Корона сверкала разноцветными огнями
больших бриллиантов, мягким синим пламенем огромных сапфиров, красным
сиянием необыкновенных рубинов и зеленым блеском изумрудов. В рукояти
скипетра - огромный бриллиант. А весь скипетр, подобно короне, усажен
драгоценностями - жемчугами.
По обеим сторонам лестницы стояли по семь человек в белых одеяниях, по-
хожих на арабские бурнусы. Если они и были арабами, то из племени, кото-
рое я никогда не встречал; мне они показались скорее персами. Лица у них
истощенные и странно бледные. Глаза казались лишенными зрачков. У каждо-
го в правой руке плеть с петлей, похожая на лассо.
На каждой третьей эбеновой ступени сиял отпечаток, след ноги ребенка,
очерченный живым огнем.
Их было семь, сверкающих неземной яркостью, как будто они живые и готовы
сами подниматься по ступеням.
Вначале я увидел корону и скипетр, и вид их вызвал у меня такое желание,
какого я никогда не испытывал раньше: горячая страсть к обладанию ими и
всей той властью, которая приходит с ними; эта страсть охватила меня,
как лихорадка.
Затем я взглянул на сверкающие следы детских ног, и они вызвали такое
необъяснимое благоговение, такой ужас и такое отвращение, которые были
не меньше желания обладать короной и скипетром.
И тут я услышал голос Сатаны.
- Садитесь, Джеймс Киркхем!
Тут же, у самой стены и рядом с первой ступенькой, оказалось кресло
странной формы с ручками. Чем-то оно напоминало нижний трон. Я упал в
него, радуясь так необходимой мне поддержке.
И сразу из ручек выскочили стальные полоски и прижали мне руки у локтей;
другие полоски обхватили лодыжки, а на голову упала вуаль, закрыв все
лицо. Нижний край ее, толстый и мягкий, крепко прижался к губам.
В одно мгновение меня связали, заткнули рот и укрыли лицо. Я понял, что
это и были те "предосторожности", о которых предупредил меня хозяин. По-
лоски держали крепко, но не жали; подушка у губ не вызывала неприятных
ощущений; вуаль сделана из материала, который хоть и скрывал мое лицо,
но давал возможность видеть так же ясно, как будто ничего не покрывало
мою голову.
Я увидел Сатану у основания лестницы. Его огромное тело с ног до головы
покрывал черный плащ. Сатана медленно поднимался по ступеням. Когда он
ступил на первую, одетые в белое мужчины с плетьми низко склонились пе-
ред ним. И не распрямились, пока он не сел на черный трон.
Янтарный свет потускнел и совсем погас. После мгновенной тьмы троны и
ступени залил яркий белый свет. Освещенное пространство резко обрывалось
в трех ярдах от изгиба первой ступени. Сатана, четырнадцать охранников и
