лбом, и абсолютно лысая. Поразительное полушарие, вместимостью вдвое
больше среднего. Уши длинные, узкие и отчетливо заостренные на концах.
Нос тяжелый, горбатый, подбородок круглый, но массивный. Губы полные,
классически выточенные и неподвижные, как у древнегреческой статуи. Все
огромное круглое лицо мраморно бледное, без единой морщинки или линии и
абсолютно лишенное выражения. Единственное живое место на нем - глаза, и
они были удивительно живыми - сверхъестественно, ужасающе живыми.
Тело, та часть, что я мог видеть, необыкновенно большое, мощная грудь
указывала на огромную жизненную силу.
При первом же взгляде чувствовалось нечто необычное, радиация нечелове-
ческой мощи.
- Садитесь, Джеймс Киркхем, - снова прозвучал раскатистый голос. Из тени
за его спиной появился дворецкий и выдвинул для меня стул слева.
Я поклонился удивительному хозяину и молча сел.
- Вы, должно быть, голодны после долгой поездки, - сказал он. - Очень
мило с вашей стороны, Джеймс Киркхем, что вы оказали мне честь и удов-
летворили мой каприз.
Я взглянул на него, но не заметил и следа насмешки.
- Я в долгу у вас, сэр, - вежливо ответил я, - за исключительно занима-
тельное путешествие. Что же касается удовлетворения вашего каприза, как
вы это называете, как я мог поступить иначе, если ваши посланники так...
убедительны?
- А, да, - он кивнул. - Доктор Консардайн действительно умеет убеждать.
Он скоро присоединится к нам. Но пейте ... ешьте.
Дворецкий налил шампанского. Я поднял стакан и помолчал, с удовольствием
глядя на него. Это был кубок из горного хрусталя, удивительно изящный и,
насколько я мог судить, исключительно древний - бесценное сокровище.
- Да, - заметил хозяин, как будто я говорил вслух. - Действительно ред-
кость. Это бокалы Гарун аль-Рашида. Когда я пью из них, мне видится ка-
лиф в окружении любимых собутыльников и гурий в его дворце в старом Баг-
даде. Вся роскошная панорама арабских ночей раскрывается передо мной. Их
сохранил для меня, - продолжал он задумчиво, - покойный султан Абдул Га-
мид. Во всяком случае они принадлежали ему, пока я не почувствовал жела-
ния обладать ими.
- Должно быть, сэр, у вас исключительная способность убеждать, если сул-
тан решил расстаться с ними, - пробормотал я.
- Как вы заметили, Джеймс Киркхем, мои посланцы весьма... убедительны, -
вкрадчиво ответил он.
Я прихлебнул вина и не мог скрыть удовольствия.
- Да, - сказал мой необычный хозяин, - редкое вино. Оно предназначалось
исключительно для испанского короля Альфонсо. Но мои посланцы были...
убедительны. Когда я пью это вино, мое восхищение его великолепием омра-
чается только сочувствием Альфонсо в его лишениях.
Я с удовольствием выпил. Потом набросился на великолепную холодную дичь.
Мой взгляд упал на золотую вазу, украшенную драгоценными камнями. Она
была настолько изящна, что я привстал, чтобы получше рассмотреть ее.
- Работа Бенвенуто Челлини, - заметил мой хозяин. - Один из его шедев-
ров. Италия в течение столетий хранила его для меня.
- Но Италия добровольно никогда не согласилась бы расстаться с такой
вещью! - воскликнул я.
- Нет, совершенно добровольно, совершенно, заверяю вас, - вежливо отве-
тил он.
Я начал разглядывать неярко освещенную комнату и понял, что она, подобно
большому залу, тоже сокровищница. Если хотя бы половина того, что я ви-
дел, подлинники, содержание одной этой комнаты стоит миллионы. Но этого
не может быть - даже американский миллиардер не может собрать такие ве-
щи.
- Это все подлинники, - он снова прочел мои мысли. - Я коллекционер - в
сущности самый крупный в мире. Я собираю не только картины, драгоценнос-
ти, вина, другие плоды человеческого гения. Я коллекционер мужчин и жен-
щин. Я коллекционирую то, что неточно называют душами. Вот почему,
Джеймс Киркхем, вы здесь!
Дворецкий наполнил кубки и поставил рядом со мной еще одну бутылку в ве-
дерке со льдом. На столе появились ликеры и сигары, и дворецкий, как по
какому-то сигналу, отошел. Исчез, как с интересом заметил я, через дру-
гую панель, скрывавшую еще один замаскированный лифт. Я заметил, что
дворецкий - китаец.
- Манчжур, - обронил мой хозяин. - Княжеского рода. Но считает службу
мне большой честью.
Я небрежно кивнул: дело обычное. Как будто дворецкие манчжурские князья,
вина, предназначенные для короля Альфонсо, кубки из арабских ночей кали-
фа и вазы Челлини встречаются повседневно. Я понял, что игра, начавшаяся
несколько часов назад в Баттери-парке, достигла своей второй стадии, и
намерен был участвовать в ней с наилучшими манерами.
- Вы мне нравитесь, Джеймс Киркхем, - голос был абсолютно лишен эмоций,
губы почти не двигались. - Вы думаете: "Я пленник, мое место в мире за-
нято двойником, даже мои ближайшие друзья не подозревают, что это не я;
человек, говорящий со мной, чудовище, безжалостное и бессовестное, бесс-
трастный интеллект, который может уничтожить меня так же легко, как за-
дувают пламя свечи". Во всем этом, Джеймс Киркхем, вы правы.
Он помолчал. Я решил, что лучше не смотреть в эти алмазно-яркие голубые
глаза. Зажег сигарету и кивнул, устремив взгляд на горящий конец.
- Да, вы правы, - продолжал он. - Но вы не задаете вопросов и ни о чем
не просите. Голос и руки у вас не дрожат, в глазах нет страха. Вместе с
тем мозг ваш не не дремлет, вы весь как на цыпочках и хотите ухватить
хоть какое-нибудь преимущество. Как житель джунглей, вы невидимыми ан-
теннами своих нервов ощущаете опасность. Каждое чувство ваше настороже-
но, вы ищете щель в опутавшей вас сети. Вы ощущаете ужас. Но внешне в
вас нет этого ни следа - только я мог это ощутить. Вы очень нравитесь
мне, Джеймс Киркхем. У вас душа настоящего игрока!
Он снова помолчал, глядя на меня через край своего кубка. Я заставил се-
бя встретить его взгляд и улыбнуться.
- Вам тридцать пять, - продолжал он. - Уже много лет я слежу за вами.
Впервые вы привлекли мое внимание свой работой на французскую секретную
службу на втором году войны.
Пальцы мои невольно стиснули кубок. Я считал, что никто, кроме меня са-
мого и шефа, не знал об этой моей опасной работе.
- Так случилось, что вы не противоречили моим планам, - продолжал лишен-
ный интонаций голос. - Поэтому вы... продолжали жить. Вторично я обратил
на вас внимание, когда вы решили вернуть изумруды Спирадова, хранившиеся
у коммунистов в Москве. Вы изобретательно подменили их копиями и сбежали
с оригиналами. Мне они были не нужны, у меня есть гораздо лучшие. Поэто-
му я позволил вам вернуться к тем, кто вас нанял. Но смелость вашего
плана и хладнокровная храбрость, с которой вы его осуществили, весьма
развлекли меня. Я люблю развлечения, Джеймс Киркхем. То, что вы равно-
душно восприняли совершенно неадекватную награду, свидетельствовало, что
в первую очередь вас интересуют приключения. Вы, как я подумал, настоя-
щий игрок.
Несмотря ни на что я не смог сдержать изумления. Дело Спирадова осущест-
влялось в полной тайне. Я настоял на том, чтобы никто, кроме владельца,
не знал о возвращении изумрудов. Они были перепроданы как обычные драго-
ценности, их история не упоминалась... коммунисты до сих пор не обнару-
жили подмены и не обнаружат, как я считал, пока не захотят их продать.
Но этот человек знал!
- Вот тогда я решил, что... приобрету... вас,- сказал он.- Но время для
этого еще не созрело. Вы отправились в Китай по просьбе Рокбилта на ос-
новании хрупкой легенды. И нашли гробницу, где в соответствии с легендой
на превратившейся в прах груди старого принца Су Канзе лежали броши с
нефритами. Вы взяли их, но были захвачены разбойником Ки Вангом. Вы наш-
ли брешь в вооружении хитроумного разбойника. Вы увидели единственную
возможность сбежать вместе с драгоценностями. Он игрок, и вы это знали.
И вот в его палатке вы с ним играли на броши, в случае проигрыша вы зап-
латили бы ему двумя годами рабства.
Мысль о том, что вы станете его добровольным рабом, позабавила разбойни-
ка. К тому же он понимал, какую ценность для него представляли бы ваш
мозг и храбрость. Поэтому он согласился. Вы заметили, что он до начала
игры искусно пометил карты. Я одобряю ловкость, с которой вы точно так
же пометили другие. Ки Ванг перепутал карты. Счастье было на вашей сто-
роне. Вы выиграли.
Ошеломленный, я привстал, глядя на него.
- Не хочу больше интриговать вас, - он знаком предложил мне снова сесть.
- Ки Ванг иногда бывает мне полезен. Во многих местах есть множество лю-
дей, Джеймс Киркхем, которые выполняют мои просьбы. Если бы вы проигра-
ли, Ки Ванг прислал бы мне броши и заботился бы о вас больше,чем о собс-
твенной голове. Потому что знал: я в любое время могу затребовать вас от
него!
Я со вздохом сел, чувствуя, как захлопывается какая-то безжалостная за-
падня.
- Затем, - его взгляд не отрывался от меня, - затем я снова подверг вас
испытаниям. Дважды мои посыльные пытались отобрать у вас броши. Созна-
тельно ни в одной из этих попыток я не планировал неизбежный успех. Ина-
че вы бы потеряли их. В каждом случае я оставлял выход, которым вы могли
воспользоваться, если у вас хватит ума его увидеть. У вас ума хватило -
и меня это опять весьма развлекло. И я был доволен.
- Теперь, - он слегка наклонился вперед, - мы подходим к сегодняшнему
вечеру. За нефриты вы получили значительную сумму. Но, похоже, игра, ко-
торую вы так хорошо знали, переставала вас интересовать. Вы обратили
свой взор к другой - глупейшей игре, к фондовой бирже. В мои планы не
входило позволить вам там выиграть. Я знал, какие бумаги вы покупаете. И
произвел несколько манипуляций. Я не спеша, медленно отобрал у вас все -
доллар за долларом. Вы полагаете, что метод, который я применил, больше
подходит к крупному финансисту, а не к обладателю нескольких тысяч. Это
не так. Если бы вместо тысяч у вас были миллионы, конец был бы тем же.
Вы усвоили урок?
Я с усилием подавил вспышку гнева.
- Усвоил, - коротко ответил я.
- Обратите внимание! - прошептал он, и на мгновение его яркие глаза по-
дернулись мрачностью.
- Итак, - продолжал он, - мы подошли к сегодняшнему вечеру. Я легко мог
вас захватить и доставить сюда - избитым или одурманенным наркотиками,
связанным, с заткнутым ртом. Это методы убийц, лишенных воображения ди-
карей из наших низов. После такой топорной работы вы не уважали бы стоя-
щий за ней разум. Да и я бы не получил никакого удовольствия.
Нет, постоянное наблюдение, которое наконец вынудило вас к открытым
действиям, ваш двойник, сейчас наслаждающийся жизнью в клубе - кстати,
великолепный актер, он несколько недель изучал вас - в сущности, все,
что вы испытали, было заранее спланировано, чтобы продемонстрировать вам
исключительный характер организации, которая вас призвала.
И снова отмечу, что мне понравилось ваше поведение. Вы могли бы сопро-
тивляться Консардайну. Если бы вы так поступили, то проявили бы отсутс-
твие воображения и подлинной храбрости. Вы все равно были бы доставлены
сюда, но я был бы разочарован. И меня весьма позабавило ваше отношение к
Уолтеру и Еве - девушке, которую я предназначил для большого дела и ко-
торую я к нему сейчас готовлю.
Вас удивило, как они оказались именно на этой станции подземки. Через
пять минут после того как вы сели на скамью в Баттери, на всех окрестных
станциях подземки свои места заняли другие пары. Уверяю вас, у вас не
было ни одного шанса убежать. Любой ваш поступок был заранее предусмот-
рен, и были готовы меры, чтобы помешать ему. Вся полиция Нью-Йорка не
могла помешать мне сегодня получить вас.
Потому что, Джеймс Киркхем, я позвал вас!
Я слушал эту удивительную смесь тонкой лести, угроз и колоссальной пох-
вальбы с усиливающимся изумлением. Наконец я встал.
- Кто вы? - прямо спросил я. - И чего вы от меня хотите?
