перь бесполезно.
Омаата рассмеялась тихим, горловым смехом.
- О мой малыш, когда мужчина становится воином... - Она не закончила
фразы и продолжала: - С Ваа ты поступил хорошо.
- Ты уже знаешь?
- Все женщины знают. - И добавила: - А завтра узнает и Тетаити.
Он вскинул голову. Странно, откуда у нее все эти сведения.
- От кого?
- Ты знаешь, от кого.
Помолчав, он спросил:
- Она уже играет с ним?
- Будет играть.
Омаата добавила:
- Завтра вечером. Тумата сказала: завтра вечером. Не позже. Тумата
сказала: больше она не станет ждать. Завтра вечером она пойдет в "па".
Молчание затянулось, и Парсел уже подумал, что Омаата уснула. Вдруг
ее широкая грудь заколыхалась у него под головой.
- Почему ты смеется?
- Аита, аита, человек... - И пробормотала: - Завтра ты узнаешь, поче-
му я смеюсь.
Она положила свою большую руку ему на голову и стала нежно поглажи-
вать его волосы.
В утренние часы Парсел закончил выпиливать бимсы для палубы. Перед
полуднем женщины ушли, а он отправился в пристройку, чтобы принять душ,
пока Итиа не принесла ему обед. Он услышал, как дверь в хижину открылась
и захлопнулась, обтерся и, выйдя из пристройки, натянул брюки на солнце-
пеке. С минуту он постоял, как бы купаясь в горячем потоке, жар разли-
вался по его мускулам, он проголодался и чувствовал себя бодрым, осве-
женным. "Итиа!" - весело крикнул он. Никто не отозвался. Он обошел хижи-
ну по саду. Раздвижные двери были широко раскрыты. Расставив колени, на
его кресле неподвижно восседала Ваа. Из-под полосок коры на юбочке выс-
тупал громадный живот. Влажными глазами она рассматривала этот лоснящий-
ся купол, легонько растирая левой рукой правую грудь.
- Где Итиа? - спросил Парсел нахмурившись.
- Это я принесла тебе рыбу, - сказала Ваа, указывая рукой на стол.
- А где Итиа? - спросил Парсел, входя в комнату. - Она рассердилась?
- Нет.
- Почему же она не пришла?
- Это я принесла тебе...
- Знаю, знаю, - перебил он, нетерпеливо махнув рукой, чтобы она за-
молчала.
Он подошел к столу, запах рыбы с лимоном был весьма соблазнителен, а
Парсел был голоден, но не решался приняться за еду.
- Послушай, Ваа, - начал он терпеливо. - Вчера Омаата, а сегодня
Итиа. Почему же Итиа не пришла?
- Это я принесла тебе...
Он стукнул ладонью по столу
- You are a stupid girl, Vaa!
- I am! I am!
Обезоруженный, он уселся за стол. Пододвинул к себе тарелку с рыбой и
начал есть.
- Адамо, - сказала Ваа немного погодя.
Он поглядел на нее. Она сидела, положив одну руку на ляжку, а другой
по-прежнему растирала себе грудь. Невозмутимая, как животное. Но в гла-
зах у нее мелькнула искорка тревоги.
- Адамо, ты рассердился?
Откуда эта тревога? Неужели из - за него? Как будто Ваа вдруг забыла,
что она вдова великого вождя.
- Нет, я не рассердился. Ваа задумалась. Прошло несколько секунд, и
она проговорила, выпрямившись и расправив плечи:
- Сегодня я. Завтра Итиа.
Видимо, ей стоило отчаянных усилий выразить свою мысль.
- Почему сегодня ты? - спросил Парсел.
Лицо Ваа смягчилось, губы раздвинулись, сверкнули зубы, она сразу по-
хорошела.
- Ты меня побил.
Он вглядывался в нее, стараясь понять.
- Ну так что же? - спросил он, поднимая брови.
- Вчера, - сказала она, и все черты ее преобразились в восхитительной
улыбке. - Вчера ты меня побил.
И вдруг он понял. Вот почему Омаата смеялась вчера вечером! "На какую
жертву я пошел ради сохранения мира!" Эта мысль развеселила его. Он лас-
ково посмотрел на Ваа, и в ответ ему снова сверкнул белый ряд зубов.
Прочно усевшись в кресле, Ваа улыбалась со спокойным видом собственницы.
- Тетаити знает, - сказала она, когда Парсел кончил есть.
- Знает?
- Знает, что я хотела сделать. Ороа пошла к нему. Она ему сказала.
"Ороа пошла к нему". Ни тени осуждения. Просто сообщение. Констатация
факта. Это так же естественно, как дождь при зюйдвесте. И так же неиз-
бежно.
- Когда?
- Прошлой ночью.
Удивительно. Тумата не только предвидела, что Ороа пойдет, но даже
рассчитала во времени пределы ее сопротивления.
- Ты мой танэ, - продолжала Ваа. - Ты должен меня защищать.
Парсел бросил на нее взгляд. Возможно, она не так уж глупа, в конце
концов.
- Если Тетаити захочет тебя убить, - сказал он вяло, - я тебя защищу.
Но если он захочет только побить тебя...
Она положила свои широкие руки на ляжки и покорно кивнула головой.
Да. Побить? Да. Это справедливо. Если только побить - она не возражает.
Ваа встала.
- Теперь я пойду.
Парсел поднял брови.
- Ты уходишь?
- Я беременна, - произнесла она с достоинством.
- Да, да, - сказал он и даже покраснел от смущения. - Конечно, ты
уходишь.
- Я ухожу, - повторила Ваа и двинулась по направлению к двери; полос-
ки коры разлетались вокруг ее широких бедер, когда она величественно
удалялась по дорожке.
Прошло два дня без всяких перемен. Тетаити не выходил из "па". Ивоа
не показывалась, единственным новым событием были ночные вылазки Ороа.
Она и не пыталась их скрывать. Топая и фыркая, она заявляла, что входит
не в "па", а только в пристройку. Пока Тетаити не снимет головы Скелета
с копья, она будет по-прежнему считать его врагом. Она не входит к нему
в дом и не выбирает его своим танэ.
Двадцать второго, спускаясь по крутой тропинке к бухте Блоссом, Пар-
сел подвернул ногу. Ему растерли и перевязали се Затем решили, что те-
перь в полдень он будет есть в гроте и возвращаться домой только под ве-
чер. Ванне построили ему на берегу шалаш из веток, где он мог отдыхать в
жаркие часы.
Итиота - молчальница первая принесла Парселу пищу на берег и, отка-
завшись от помощи, сама довела его до поселка. Войдя в хижину, она зажг-
ла доэ-доз, усадила Парсела в кресло, положила его ногу на табуретку,
принесла книгу, которую он оставил на кровати, и подала ему.
Парсел с удовольствием наблюдал, как она ходит взад - вперед по ком-
нате. Из всех таитянок у одной Итиоты были коротковатые ноги, но этот
недостаток искупался необыкновенной тонкостью талии, благодаря чему ниж-
няя часть ее тела казалась особенно плотной, округлой, что было, пожа-
луй, приятно для глаза. Грудь - пышная, а голова совсем маленькая, как
будто создатель истратил весь положенный материал на ее торс и вынужден
был экономить, когда перешел к голове. Особенно поражали ее глаза. Угол-
ки их не приподымались к вискам, как у других ваине, они были посажены
прямо, и хотя не отличались величиной, зато взгляд сверкал удивительной
живостью. Ниже выступавших скул лицо спускалось к подбородку тонко очер-
ченным треугольником, на котором выделялись толстые, бесформенные губы,
очень мясистые и в то же время очень подвижные, казавшиеся неуместными
на таком нежном лице, тем более что они почти никогда не раскрывались.
Однако они ни на минуту не оставались спокойными, сжимались, растягива-
лись, вздувались, и их движения были не менее выразительны, чем взгляд
или поворот шеи.
Парселу никак не удавалось сосредоточиться на книге. Молчание Итиоты
стесняло его. Она сидела на кровати, прислонившись спиной к деревянной
перегородке, поджав под себя ногу и опустив на колени раскрытые ладони.
С тех пор как Парсел принялся за чтение, она не шевельнулась, не проро-
нила ни слова. Когда он поднимал голову от книги, он не встречал ее
взгляда. И, однако, все время чувствовал, что она рядом. Неподвижная,
Молчаливая, она непонятным образом умела дать почувствовать свое при-
сутствие.
Парсел захлопнул книгу, прихрамывая подошел к кровати и уселся рядом
с Итиотои.
- О чем ты думаешь?
Она взглянула на него, изогнула шею и слегка кивнула. "О тебе. Я с
тобой. И думаю о тебе".
- Что же ты думаешь?
Брови поднялись, губы вздулись, лицо стало серьезным, плечо чуть ше-
вельнулось. "Тут есть много о чем подумать. Очень много".
- Но ты ничего не говоришь. Почему ты никогда не говоришь?
Легкое подобие улыбки. Только намек, изгиб шеи, вопросительный
взгляд, открытые ладони. "К чему! Стоит ли говорить! Разве мы и без того
не понимаем друг друга?" Удивительно. Она не открывает рта, а он ее по-
нимает. За каждым движением лица - непроизнесенная фраза.
- Ну все-таки, - попросил Парсел, - будь так добра, скажи хоть
что-нибудь.
Брови подняты, лицо выражает сомнение, вид серьезный, немного встре-
воженный. "Сказать? Что ты хочешь, чтобы я сказала? Мне нечего сказать".
- Скажи хоть что-нибудь, - повторил Парсел. - Что хочешь. Что-нибудь
для меня.
Казалось, она собралась с силами, потом посмотрела на него чуть при-
щуренными глазами и сказала низким, серьезным голосом, четко выговаривая
каждое слово:
- Ты добрый.
Он поглядел на Итиоту. Молчание ее было многозначительно. Оно прида-
вало ей какое-то обаяние и таинственность, А когда она говорила, слова
ее приобретали особый вес. Парсел наклонился и погладил ее по щеке
тыльной стороной руки. Он был удивлен. Какими скупыми средствами она
достигает такой выразительности!
Вдруг кто-то резко постучал в дверь, и раздался голос: "Это я, Ороа!"
Парсел остановился, его рука, коснувшись Итиоты, замерла в воздухе у ее
плеча. Прошло несколько секунд, и глубокий голос Омааты сказал за
дверью: "Можешь открыть нам, Адамо".
Он поднялся, но Итиота опередила его. В комнату влетела Ороа, словно
кто-то метнул ее из пращи, со встрепанной гривой, горящим взором, разду-
вающимися ноздрями, и сразу начала сыпать словами и гарцевать по комнате
с таким неистовством, что все невольно посторонились, уступая ей дорогу.
- Сядь, Ороа! - приказал Парсел повелительным тоном.
Это подействовало на нее так, как если б он смаху натянул вожжи: Ороа
выгнула шею, тряхнула головой, вытаращила глаза и громко заржала:
- Э, Адамо, э!
- Сядь, Ороа! - повторил Парсел все тем же тоном. - Сядь, прошу тебя!
У меня уже заболела голова.
- Э, Адамо, э!
- Ты делаешь больно бедной голове Адамо, - упрекнула ее Омаата.
- Сядь! - сказала Итиота.
Ороа так удивилась, услышав голос Итиоты, что села.
- Я видела Тетаити, - заговорила она почти спокойно, - и он сказал...
Она вдруг замолчала.
- Что же он сказал?
- Слушай, человек, - продолжала Ороа с прежней горячностью, порываясь
встать, - слушай с самого начала. В первую ночь я рассказала Тетаити о
глупой Ваа. Он ничего не ответил. На другую ночь он тоже ничего не отве-
тил...
Она передернула плечами и выпятила грудь.
- Тогда на третью ночь я рассердилась...
Она хотела вскочить, но не успела. Омаата протянула свою большую руку
и положила ей на плечо.
- И я сказала: "Адамо добрый. Адамо не позволил Ваа тебя убить. А ты
сидишь в своем "па" со своим ружьем и с головами на копьях. И ты гово-
ришь: пусть Адамо уезжает или я его убью. Ты несправедливый человек".
Она взмахнула гривой и замолчала.
- А дальше? - нетерпеливо спросил Парсел.
- Он выслушал меня с очень суровым видом. Ауэ, какой у него бывает
грозный вид! Даже я немного испугалась. Потом он сказал: "Адамо - пери-
тани. Он очень хитрый".
Парсел отвел глаза. Слова эти огорчили, обескуражили его. Он перита-
ни. Значит, все, что идет от него, плохо.
- Тогда, - продолжала Ороа, - я совсем рассердилась. И я крикнула:
"Упрямый человек! Адамо очень хороший. Все женщины любят его". Но он по-
жал плечами и ответил: "У ваине ум находится знаешь где?"
Она сделала паузу и несколько раз топнула ногой об пол.
- А у тебя, человек, - сказала я, - ум в том месте, на котором ты си-
дишь! Сказала ему прямо в лицо! - тут Ороа вскочила так стремительно,
что Омаата не успела ее удержать. - Я не испугалась, - продолжала она,
гарцуя на месте, взмахивая гривой и подбрасывая круп, как будто собира-
лась пуститься вскачь.
Затем она повторила свой рассказ с самого начала. Парсел поставил
