торая должна была их кормить и которая их убила.
Девять? Нет, не девять, а восемь. При желании он мог вступить во вла-
дение участком, который ему предназначил Маклеод. Парсел опустил голову.
Во рту у него было сухо и горько. Единственный британец на острове!.. Он
почувствовал, как большая рука Омааты опустилась ему на плечо; она шла
рядом с ним, когда, замедлив шаг, он приблизился к своему дому. Над ухом
у него пророкотал ее глубокий приглушенный голос: "Не грусти, Адамо". Он
раздраженно тряхнул головой. "Вовсе я не грущу". Он отстранился от нее.
Омаата тотчас сняла руку.
Они подошли к дому.
- Ну, я ухожу, - с достоинством проговорила Омаата.
Она ушла, не взглянув на него, держа голову прямо, и даже спина ее
выражала холодность. Он нетерпеливо повел головой. Какая обидчивость,
этот проклятый таитянский этикет!.. Он толкнул дверь, и его тут же охва-
тило раскаяние. Посреди комнаты возвышалось прочное топорное кресло, ко-
торое он сколотил собственными руками. Прежде чем отправиться к баньяну,
Омаата нашла время принести кресло к нему домой, чтобы Парселу предста-
вилось, будто оно ждет его, когда он вернется в хижину и не застанет
Ивоа.
Парсел спустился в сад и дошел до кустов ибиска. Несколько раз он
громко окликнул Ивоа. Он был уверен, что она следит за каждым его движе-
нием. И хотя знал, что она не выйдет из чащи на его зов, ему хотелось
дать ей знать, что он беспокоится о ней.
Ему чудилось, будто глаза Ивоа блестят из-за каждого листа, и с этим
ощущением он вошел в пристройку, вымылся с головы до ног и тщательно
побрился. Вернувшись в дом, он широко раскрыл раздвижные двери и,
чувствуя, что им овладевает беспокойство, растянулся на постели, лицом к
свету. Солнце поднялось уже высоко, но Омаата все не возвращалась.
Через некоторое время появились женщины. Против обыкновения они мол-
чали, и их босые ноги бесшумно ступали по камешкам на тропинке. Еще до
того как они появились на пороге. Парсел узнал характерное шуршание по-
лосок коры на их юбочках. Женщины входили со строгими лицами, каждая
наклонялась к нему, чтобы потереться щекой о его щеку, и молча отходила.
Когда церемония была окончена, они переглянулись. И тут началось нечто
вроде быстрого скользящего танца, будто они заранее договорились о каж-
дом движении. Итиа, Авапуи и Итиота уселись на кровати Парсела. Первая
справа, вторая слева, а третья у него в ногах. Ороа и Тумата, пренебре-
гая стульями или не смея ими пользоваться, устроились на полу. Что каса-
ется Ваа, то, обняв Парсела (впервые с тех пор, как стала женой великого
вождя), она отошла и стала на пороге, славно посетительница, которая
заглянула на минутку и уже готова бежать дальше. Все эти маневры очень
удивили Парсела. Почему Ваа держится в отдалении, почему две женщины,
сидящие на полу, так сдержанны, а те, кто устроились на кровати, ведут
себя спокойно и фамильярно? Особенно же его удивило, что среди последних
оказалась Итиота, вдова Уайта, с которой у него никогда не было особо
дружеских отношений.
Прошло с четверть часа, но никто не произнес ни слова. Тут появилась
Омаата, окинула участниц сцены одобрительным взглядом и с достоинством,
даже с некоторой торжественностью, пересекла комнату и уселась в ногах у
Парсела против Итиоты.
- Ну что? - спросил Парсел, поднимаясь.
- Тетаити ждет тебя.
- Сейчас? Она кивнула.
- Где?
- Перед входом в "па". Парсел взглянул на Омаату.
- Это он сказал: "Перед входом в "па"?
- Да, он. Тетаити не захотел идти на базарную площадь.
- Почему ты ходила так долго?
Она замолчала, опустив глаза, лицо у нее было неподвижное, высокомер-
ное. "Так и есть, - подумал Парсел. - Опять неуместный вопрос. К тому же
совершенно бесполезный. Ясно, ей потребовалось время, чтобы сообщить обо
всем Ивоа".
Он встал и сказал спокойно:
- Идем.
Когда они вышли на Вест-авеню, он взял Омаату под руку и ускорил шаг,
чтобы опередить остальных женщин.
- Послушай, - проговорил он тихо, но очень настойчиво. - Не смейте
ничего делать Тетаити. Ничего.
- А если он возьмет тебя в плен?
- Все равно - ничего.
Она спросила сурово:
- А если он тебя убьет?
Парсел поднял глаза. Лицо Омааты было замкнуто. Она все еще дулась на
него. Он потерся щекой о ее руку.
- Ну не сердись, прошу тебя...
Наступило молчание, и вдруг она заговорила совсем другим голосом:
- О мой петушок, я все время дрожу за тебя.
Он крепче сжал ей руку.
- Помни, с Тетаити ничего не должно случиться.
Покачав головой, она тихо сказала:
- Я тоже не хочу. Но я так боюсь за тебя! Порой я готова его убить,
чтобы покончить с этим страхом.
- Нет, нет, - с силой сказал он, - не смей даже и думать. И добавил:
- Он тоже боится.
- Это правда, - кивнула Омаата. - Он очень храбрый, но он боится. Се-
годня он не расставался с ружьем даже во время работы. - Затем сказала:
- Он работает как сумасшедший вместе с женщинами. Должно быть, к вечеру
"па" будет окончен.
Когда они подошли к углу ромбовидного поселка, Парсел остановился и
бросил, не поднимая глаз:
- Иди к женщинам.
Он ожидал, что Омаата воспротивится, но она тотчас же повиновалась.
Он двинулся вперед, а женщины следовали за ним шагах в двадцати, и так
они вышли на Клиф-лейн.
По мере того как они приближались к дому таитян, деревья все редели,
солнце пекло все сильней и пот градом струился у Парсела по лицу. Он
протер глаза тыльной стороной руки и, когда зрение его прояснилось, уви-
дел "па".
"Па" открывался за поворотом дороги, метрах в сорока впереди. По
правде сказать, это был просто грубый забор, высотой около трех метров,
сбитый из длинных, плохо обтесанных кольев. врытых в землю и связанных
поверху. Однако, чтобы преодолеть это препятствие, требовалось пустить в
ход руки и ноги, и в эту минуту нападающий оказывался безоружным на виду
у врага. С другой стороны, если бы нападающим удалось поджечь ограду,
хотя она и была сделана из свежих стволов, они не могли бы забросить го-
рящий факел через "па", чтобы поджечь и дом, так как расстояние было
слишком велико. Таким образом "па" надежно охранял осажденных от неожи-
данных сюрпризов. А если при этом кое-где осветить ограду, то те, кто
прятался в укрытии, могли без труда отразить из бойниц ночное нападение.
Парсел был шагах в двадцати от "па", когда послышался голос Тетаити:
- Стой!
Парсел повиновался.
- Скажи женщинам, чтоб они остановились.
Парсел обернулся и, подняв вверх обе руки, передал женщинам приказ
Тетаити. Раздался громкий ропот, но женщины послушались.
Парсел снова повернулся к "па". Он ничего не мог разглядеть. Ни лица.
Ни человеческой фигуры. Промежутки между кольями были переплетены ветка-
ми колючего кустарника.
- Иди! - сказал голос Тетаити.
Парсел выпрямился и пошел вперед. Двадцать метров, даже меньше. Он
держался очень прямо и шел, твердо ступая ногами, но как ни напрягал
свое тело, чувствовал где-то внутри слабость и страх. "Услышу ли я выст-
рел?" - спросил он себя с тревогой. Он задыхался. Тут он заметил, что
задерживает дыхание, с силой вдохнул воздух и высоко вскинул голову.
Мышцы его напряглись, и он подумал насмешливо: "Девятая голова, я несу
ему девятую голову..."
"Па" приближался к нему слишком быстро, поэтому он понял, что сильно
ускорил шаг. Он попытался идти медленнее и по усилию, какого ему это
стоило, измерил силу своего страха. Он не шел к ограде, а мчался к ней.
В двух метрах от палисада он остановился. И сразу же ноги его задро-
жали. Прошло несколько секунд, показавшихся ему бесконечно долгими,
вдруг "па" зашевелился. Вернее, кусок ограды сдвинулся и повернулся на
своей оси, открыв проход между двумя кольями. В этом бесшумно и неожи-
данно открывшемся проходе было что-то угрожающее.
- Войди! - сказал голос Тетаити.
- Я говорил, что не хочу видеть голов, - ответил Парсел.
- Ты их не увидишь.
Что это значит? У него не будет времени их увидеть? Наступило молча-
ние, и, словно угадав его мысли, Тетаити сказал:
- Можешь войти. С тобой ничего не случится.
Обещание или ловушка? Парсел сделал усилие, чтобы его голос не дрог-
нул:
- Выходи ты.
- Нет.
- Я не вооружен, - сказал Парсел, поднимая обе руки.
Он ничего не видел сквозь колья и ветки, но знал, что Тетаити следит
за каждым его движением.
- Нет, я не хочу выходить.
Ясно. Он боится, что его настигнет пуля Ивоа.
- За этой дверью есть еще одна - ты не увидишь голов.
Приемная, вернее сторожевой пост. Чтобы задерживать приходящих или
выслеживать нападающих. Калитка была слабым местом, и Тетаити построил
сзади дополнительное укрепление.
- Останемся на своих местах, - сказал Парсел. - Мы можем поговорить
итак.
Последовало молчание. Затем отверстие между двумя кольями закрылось.
Но на сей раз калитка захлопнулась с треском. Парсел вздохнул. Возможно,
он будет убит. Будущее покажет. Но одно теперь ясно; пленником он не бу-
дет.
Тетаити снова заговорил суровым тоном:
- Где Ивоа?
- В чаще.
- У нее есть ружье?
- Ты сам знаешь.
- А что она делает с ружьем в чаще?
- И это ты знаешь.
Но решив, что его ответ может показаться двусмысленным, Парсел доба-
вил:
- Она боится, что ты меня убьешь.
Он ждал, что последует возражение, но Тетаити промолчал. Парсел был
удивлен и почти обескуражен этими резкими вопросами, заданными в лоб,
вопреки таитянским обычаям.
- Где Тими? - спросил Тетаити тем же сухим, - повелительным тоном.
- Не знаю.
В сущности, это была правда. Формально - правда. И как это ни нелепо,
Парселу было приятно, что он солгал лишь наполовину.
- Где его ружье ?
Парсел заколебался и разозлился на себя за это колебание.
- У меня его нет.
Дурацкий ответ. Данный как нарочно, чтоб укрепить подозрения.
- Кто его взял?
Парсел снова заколебался и ответил:
- Никто.
И тут же поправился:
- Думаю, что никто.
Это тоже было глупо. Особенно оговорка.
- Оно у кого-нибудь из женщин? - спросил Тетаити.
Парсел пожал плечами и не ответил. Надменный тон, грубые, прямые воп-
росы. Как все это не похоже на церемонное красноречие при встрече "Ма-
ну-фаите". И вдруг Парсел понял. Это не разговор равного с равным. Это
допрос военнопленного.
И в ту же минуту Тетаити сказал:
- Ты мой пленник, и я имею право тебя убить. Но я тебя не убью.
Возьми одну из трех пирог перитани и отправляйся в море со своей женой.
Парсел помедлил с ответом. У него перехватило дыхание.
- Человек, я сказал, - повторил Тетаити.
- Тетаити, - заговорил наконец Парсел. - Я не поднимал на тебя ору-
жия, а ты говоришь: "Ты мой пленник". Затем ты говоришь: "Я тебя не
убью", а сам посылаешь меня в море, чтобы я утонул с моей женой, дочерью
великого вождя Оту.
Теперь медлил с ответом Тетаити. Доводы Парсела не тронули его, но
указание на родство Ивоа достигло цели. Оту и отец Тетаити были родными
братьями, Ивоа доводилась ему двоюродной сестрой, и Парсел своими слова-
ми возлагал на него вину за смерть близкой родственницы.
- Все перитани плохие, - сказал Тетаити со сдержанной яростью. - Ты
должен уехать! Но если моя сестра Ивоа захочет остаться - пусть остает-
ся.
Лицемерие этих слов было слишком очевидно, Тетаити не мог ни минуты
сомневаться в решении Ивоа. Парсел был обескуражен. Такая ненависть, та-
кое недоброжелательство... Договориться с Тетаити невозможно.
- Послушай, - начал Парсел. - Я не поднимал на тебя оружия. Я пришел
в твой лагерь с "Ману-фаите". Моя жена ушла в чащу против моей воли. По-
чему ты так обращаешься со мной?
- Ты ловкий человек, - сказал Тетаити с презрением. - Вот почему ты
все еще жив. А теперь ты должен уехать. Я не хочу ни одного перитани на
